Ознакомительная версия.
Отчетно-выборная конференция райкома комсомола созывалась раз в два года. А в тот год, когда конференции не было, райком комсомола отчитывался непосредственно перед первичными организациями. Составлялся доклад часа на три, и работники райкома разъезжались по первичным организациям. В крупные отправлялись секретари, в мелкие — работники рангом пониже.
И каждый раз представитель райкома обращался к собравшимся с такими словами:
— Райком подготовил доклад о своей работы за год. Чтение доклада займет приблизительно три часа. Есть два варианта: либо зачитать только те части доклада, которые касаются непосредственно вашей организации, это займет приблизительно минут сорок, либо зачитать весь доклад.
Председатель собрания ставил вопрос на голосование. Естественно, все голосовали за сокращенную копию доклада.
Но не везде.
Я приехал для доклада в Министерство внутренних дел. Тогда оно называлось Министерство охраны общественного порядка. Министром был Вадим Степанович Тикунов.
Я спросил собрание, зачитывать мне весь доклад или нет, и, к моему удивлению, услышал предложение зачитать весь доклад. Естественно, трехчасовое чтение меня совершенно не прельщало, я вышел из президиума и спросил зал:
— Может быть, у кого-то будут другие предложения?
Какой-то офицерик из зала закричал:
— Зачитайте часть.
И тут…
Поднялся сидевший в президиуме секретарь парткома, полковник и обратился к кому-то в зале:
— Капитан Иванов, незрелое мнение о сокращении доклада райкома комсомола является незрелым мнением лейтенанта Сидорова или незрелым мнением всего вашего отделения.
Капитан Иванов (фамилии я, естественно, привожу условные) четко отрапортовал:
— Предложение о сокращении доклада райкома комсомола является незрелым мнением лейтенанта Сидорова.
И мне пришлось читать весь доклад.
467. Обед у министра без министра
После доклада в Министерстве охраны общественного порядка меня пригласили отобедать.
Вел на обед секретарь парткома. Мы прошли через несколько коридоров, спустились на лифте и попали в маленькую комнату, где был сервирован стол на четырех человек. За стол сели секретарь парткома, секретарь комитета комсомола и я. Четвертое место оставлялось пустым.
— Это для министра, — объяснил секретарь парткома.
Подали закуску. Потом первое. Подали первое и отсутствующему министру.
— Министр задерживается? — спросил я.
— Нет, он в Ташкенте.
— Так он вряд ли придет, — высказал я предположение.
— Вряд ли, — согласился секретарь парткома.
В это время отсутствующему министру принесли второе.
— Так зачем это? — я показал на блюдо.
— На всякий случай, — спокойно ответил секретарь парткома.
Через много лет я встретился с Тикуновым. Тогда он был послом в Камеруне. Я часто бывал в Камеруне, и он всегда приглашал меня к себе домой.
Однажды я рассказал ему историю с обедом. Он ответил:
— А я иногда неожиданно приезжал.
— Сколько раз? — спросила его жена.
Он подумал и ответил:
— Ни разу.
468. Крах эгоиста
Однажды я явился домой в три часа ночи.
— Заседание бюро затянулось, — объяснил я Ларисе.
По ее лицу я понял, что она не поверила. Но через несколько дней я показал ей «Известия», где был напечатан фельетон «Крах эгоиста», начинавшийся словами: «До двух часов ночи заседали члены бюро Фрунзенского райкома комсомола Москвы».
Заседание было бурным. Научный сотрудник Института экономики — то ли социализма, то ли капитализма — на вечере пригласил танцевать свою коллегу. Она отказалась, и он врезал ей пощечину. Все члены бюро института, одни представительницы слабого пола, с жаром требовали его исключения из комсомола. Спор возник из-за формулировки: я считал его поступок просто хулиганством, но молодые ученые леди смотрели шире — они находили в мордобое воплощение его эгоистической натуры. В конце концов, моя взяла — его исключили за хулиганство. На заседании присутствовала корреспондент «Известий», она стала на женскую сторону, думаю, потому что иначе написать «проблемную» статью у нее не получилось бы.
У истории есть продолжение, и не одно. Свирепые девы из бюро настояли на привлечении хулигана к уголовной ответственности. И он получил год тюрьмы. Но когда женщины увидели, как у них на глазах в зале суда на парня надели наручники и увели, их сердца сразу же преисполнились жалостью. На следующий же день ученые дамы появились в моем кабинете и потребовали отдать арестованного им на поруки. Особенно настаивала на том, чтобы ей отдали хулигана на поруки, сама жертва.
— Через год, — резонно ответил я.
Они отправились в «Известия». В том, что парня посадили, они считали виновной только корреспондентку, что в принципе соответствовало истине. Шумели они солидно и долго.
Но самый конец истории оказался неожиданным. Узнав, что парень — специалист по статистике, в Бутырках ему предложили заниматься какими-то статистическими расчетами. Он так хорошо справился, что после освобождения его оставили работать в тюрьме, и через два года он защитил диссертацию. Мне рассказывали, что через пять лет его видели в форме майора милиции.
469. Я — грустный секретарь
Однажды и я попался на примитивный журналистский крючок.
В начале семидесятых в моду входили всякого рода опросы. Наш райком решил не отставать, и я подписал текст такого опроса. Естественно, ответы предлагались самые разные. Например, на вопрос «Ваше отношение к комсомольскому собранию?» наряду с ответами «Интересное мероприятие», «Крайне необходимое мероприятие» предлагался ответ «Ненужное времяпрепровождение». Среди ответов на вопрос «Помогает ли вам комсомол в работе?» предлагался и ответ «Только мешает», а на вопрос «Кто у вас секретарь комитета комсомола?» — ответ «Карьерист».
Каково же было мое изумление, когда в популярном тогда «Крокодиле» я прочел фельетон под названием «Грустный секретарь», где было сказано о секретаре райкома (не забыли упомянуть фамилию), который полагает, что «комсомол только мешает работать, комсомольское собрание — это «ненужное времяпрепровождение», а секретарь — «карьерист». И ни слова о том, что это всего лишь варианты ответов на вопросы анкеты.
470. Поющий член бюро
Член бюро райкома Виктор Кобенко окончил Гнесинский институт по классу «пение». Тенор у него был прекрасный. Но пошел он по комсомольской линии.
Однажды возвращались мы утром с одного мероприятия, изрядно помятые, человек пять: члены бюро и секретарь.
В метро было много народу, и кто-то из нас громко предложил:
— Может быть, Витя что-нибудь споет.
Внешне Витя меньше всего походил на лирического тенора. И реакция пассажиров была единодушной: вам бы лучше помолчать.
Но не тут-то было, и Витя начал:
— Скажите, девушки, подружке вашей…
Вагон замер. На следующей станции несколько человек не вышли из вагона. «Мы тебя, парень, послушаем».
Недавно я узнал, что Виктор стал председателем Литфонда и погиб в очень сомнительной автокатастрофе.
471. О вреде пения гимна
Партийные конференции обычно заканчивались пением «Интернационала».
Однажды я был гостем на партийной конференции в Свердловском районе. Секретарь объявил, что заседание закрывается. Зазвучала мелодия «Интернационала», и люди начали быстренько смываться, чтобы не ждать очереди в раздевалке. Я решил не толкаться, спокойно допел «Интернационал» и не торопясь спустился в раздевалку. Там меня ждал неприятный сюрприз: мою шапку украли. И я в двадцатиградусный мороз возвращался домой без головного убора. Люди смотрели на меня с удивлением.
— Не холодно? — спросила меня в метро участливая бабка.
— А у нас в Сибири все так ходят, — гордо ответил я.
С тех пор я никогда не пел «Интернационал» на конференциях.
472. Черный список
— К тебе священник, — доложила секретарь Галя.
Вошел человек в рясе, уже немолодой, поинтересовался, я ли секретарь райкома, потом положил на стол список.
— Кто это? — поинтересовался я.
— Это список пятидесятников, адвентистов… — он назвал еще кого-то, я теперь забыл, — и все с адресами.
— Зачем мне? — удивился я.
— Чтобы вы передали, куда следует, — в свою очередь удивился священник.
Будучи атеистом, я не видел большой разницы между официальной религией и сектами. Я поблагодарил его, а когда он ушел, список разорвал и выкинул.
Потом я узнал, что он регулярно передавал такие списки моему предшественнику, и тот отдавал их в отдел райкома партии, курирующий КГБ.
473. Две сущности
Раз в году комсомольский актив района собирали за городом в каком-нибудь пансионате.
Ознакомительная версия.
