— Конечно. Правда, для лиц, находящихся по ту сторону океана, он менее надёжен, чем для нас. Вы и сами изволили видеть, после нескольких лет сговоров и комбинаций с ними, как только он попал в Лондон, он сейчас же переметнулся к англичанам. И не успел вернуться обратно, как натворил дел здесь.
— Да-да, правильно. В наших политических кругах это самое опасное создание. То, на что мы не можем осмелиться, этот господин совершает с поразительной отвагой, и можно только удивляться, что у него ещё хватает совести появляться среди людей!
— Если вы помните, у него был один земляк, очень похожий на него. Так вот, этот земляк тоже вершил всякие дела и мог рассказать о вещах, которые просто потрясали людей. Но в конце концов он всё же получил по заслугам и однажды его избили среди бела дня.
— Вы изволите говорить о Сеиде Ахмаде Каджрави?
— Да, горбан, ведь эти двое и по наружности, и по характеру очень похожи друг на друга. Я слышал, как один из наших известных литераторов очень хорошо охарактеризовал их. Вам будет любопытно послушать. Он сказал, что вообще такие люди, а в особенности эти двое, постоянно видя, что они глупее, бездарнее и подлее других, что они ничего толком не умеют делать, что никто не поддаётся на их уловки, накопили в своей душе такую ненависть, такое желание отомстить людям, что теперь они и днём и ночью только и помышляют о том, чтобы крушить и портить всё, что попадается им на пути.
— Да, святая правда.
— Вы подумайте только, у этого человека при его внешности, куда бы он ни пошёл и что бы ни делал, всё не ладится. Даже самые последние вдовушки не хотят с ним разговаривать. Тот, второй, да упокоит господь его душу, женился на трёх или четырёх женщинах разных национальностей, но в конце концов, когда страсти улеглись, он совсем пал в их глазах и они стали награждать его подзатыльниками. Вот он с горя и ухватился за Хафиза, Толстого, Анатоля Франса и даже начал проповедовать новую религию.
— Да-да, вы это очень тонко подметили.
— Оба они совершенно бездарные люди. Вдобавок они очень нетерпеливы и, как только войдут в дверь, стремятся занять самые почётные места и претендуют быть советниками. Куда бы они ни посмотрели, они видят людей более разумных, более способных и более расторопных, у которых дела идут лучше, и они, как ни стараются, никак не могут догнать этих людей. Вот почему нм ничего не остаётся делать, как одному заниматься расколами, а другому проповедовать новую религию.
— Вы обратили внимание, что они то изобретают новый язык[109], то провозглашают новую философию? Можно подумать, что, если они будут следовать другим и подтвердят слова людей более разумных, чем они сами, это унизит их достоинство.
— Да, горбан, вашими устами глаголет истина. У нас есть один приятель, который повидал свет, много путешествовал и много читал. Он говорит, что, где бы в мире вы ни вошли в сумасшедший дом, все грамотные сумасшедшие или изобретают новую письменность, или придумывают новый язык.
— Не может быть! Это очень любопытно!.. Ну, так как вы думаете, сможем мы сговориться с этим удивительным существом?
— А вы знаете, что такие злобствующие и взбалмошный люди могут пригодиться нам значительно больше, чем кто-либо другой? Вы, несомненно, слышали, что на днях эти субъекты, объединившись с нашим приятелем из Кермана, создали новую партию, которая развила бурную деятельность. Она сейчас находится в центре внимания. Пока в этой партии не начался раскол и она не прекратила своего существования, надо её использовать.
— Что ж, это неплохо придумано.
— Да, вот поэтому-то я сегодня и пригласил его. Я хотел, чтобы он пришёл сюда, познакомился с нашими гостями. Тем временем мы его как следует окрутим.
— Я слыхал, что это ничтожество очень легко взять на пушку.
— Да, вы правильно информированы. А вообще-то в политических кругах вряд ли можно найти более нахального й более бесстыжего человека. С ним лучше не связываться. Бесполезно стараться ему что-нибудь объяснить: всё равно он ничего не будет слушать и толку от этого никакого не получится. Его сначала нужно обласкать, как избалованного, капризного ребёнка, а уж потом оседлать и ехать. Вот поэтому-то разрешите, я пойду к нему, а то, чего доброго, он ещё начнёт организовывать какой-нибудь раскол.
Господин Али Фаразджуй поспешно направился в соседнюю комнату.
Между тем руководители государства и народа один за другим входили в гостиную, приветствовали друг друга, горячо справлялись о здоровье, всячески стараясь скрыть под личиной внешней любезности своё лицемерие и подлость. Они рассказывали друг другу новости, и, так как накануне был четверг, некоторые вспоминали подробности своего выигрыша или проигрыша в покер или в реми и таким путём официально доводили этот факт до сведения правительства и народа. Более молодые говорили; о несколько ином весёлом времяпрепровождении. Солидные деятели информировали друг друга о политических встречах и беседах, которые они имели с иностранными представителями, о всяких закулисных сделках, покупке и продаже лицензий, о таможенных льготах, о контингентах товаров нынешнего и будущего года, спорили о повышении и понижении курса валюты. В этих беседах участвовала даже группа корпусных и дивизионных генералов, и они высказывали не только своё личное мнение и сообщали сведения, которыми располагали сами, но даже сведения, которыми располагали их жёны и дочери. И последние, надо отдать им справедливость, в этих вопросах были людьми глубоко осведомлёнными.
Сегодняшний разговор вращался в основном вокруг новых коммерческих операций. При участии некоторых из этих «самых уважаемых» и «весьма уважаемых» господ в Тегеран была доставлена группа красивых парижанок, умеющих с одного взгляда завладевать сердцем мужчины. Кроме того, вместе с парижанками было завезено большое количество модных дамских тканей. Организаторы этой операции надеялись, что они привлекут мужчин полюбоваться красавицами и, когда красавицы их обворожат, заставят этих глупцов купить ткани для своих жён и при этом как следует оберут их. Эта операция охватывала небольшой круг лиц, покупатели и продавцы занимали равное положение в обществе, поэтому, если кого-нибудь из них особенно надували, остальные должны были как— то компенсировать его убытки. Тем не менее торговля оставалась торговлей и её организаторы не задумывались над тем, к чему всё это может привести.
Это мероприятие удовлетворяло, как мужчин, так и женщин, потому что с красивыми парижанками приехали и дамские парикмахеры. Этой весьма ценной инициативой все были обязаны господину Эхтеладжу, уважаемому депутату от Гиляна и крупнейшему специалисту в общественных, экономических и даже любовных делах. Поэтому на сегодняшнем банкете все, словно мотыльки, летящие на свет, кружились вокруг Эхтеладжа и его красивой супруги-польки, которая, несмотря на свои шестьдесят лет, всё ещё кокетничала, как девушка. Смачно попыхивая сигаретой и бросая по сторонам томные взгляды, словно говоря: «Не тронь меня, а не то я умру», она снова и снова завладевала мужскими сердцами и безжалостно бросала их к своим ногам.
Вы знаете, что самые почтенные люди являются на банкеты позже всех и наиболее уважаемый и почётный гость тот, кого остальные гости — да перестанут видеть их глаза — ожидают на обед или ужин не меньше двух часов. Так и в этот день господин Сеид Ананати, господин Хосейн Боланд-Бала и господин Мохаммед Балароу приехали примерно на два часа позже других.
Забегали официанты, обслуживающие обычно официальные приёмы в министерстве иностранных дел и в клубе «Иран», приглашённые сегодня для обслуживания этого банкета… Гости заняли места за столом. Молодые женщины, как и всегда, уселись возле министров, депутатов и маститых журналистов. Всем, кто был на банкете, бросилось в глаза, что на нём не было наиболее видных политических деятелей Ирана. Вчера в шесть часов утра четырехмоторный самолёт общества «Эр-Франс» понёс на своих крыльях по направлению к Америке большую группу толстых и худых, светлых и тёмных, старых и молодых особ, лишив Тегеран его драгоценных камней самой чистой воды.
На аэродроме ханум Марьям Хераджсетан, одетая в три каракулевых сака — чёрный, серый и коричневый, — напяленных друг на друга, полчаса обливалась потом, с нетерпением ожидая свою дорогую младшую дочурку, чтобы надеть эти саки на неё, на случай если в Америке она увидит и пожелает приобрести что-нибудь интересное. Тогда можно будет реализовать эти саки.
Самой несчастной и недовольной в этой компании была Хаида Борунпарвар, так как, хотя Фарибарз Доулатдуст и был её попутчиком, эта несносная Шахин Саргардания тоже сумела всеми правдами и неправдами достать в долг денег и нахально приобрести билет на самолёт. Вида Доулатдуст и Сирус Фаразджуй летели этим же самолётом и, очень возможно, если бы они не явились, самолёт вряд ли покинул бы тегеранские землю и небо. Больше всех обращала на себя внимание в этом обществе госпожа Нахид Доулатдуст. Наконец-то ей удалось добиться того, что столько раз обещал ей муж, — покупки нового автомобиля кадиллак, манто и поездки в Америкуг Из пятисот человек, провожающих эту компанию, двести пятьдесят, безусловно, явились на аэродром для того, чтобы проститься с ней. И вот наконец-то ханум Нахид Доулатдуст везёт в Америку самые ценные товары Ирана, чтобы предложить их американцам. Конечно, она была не вполне уверена в своём дорогом Мануче и боялась, что в её отсутствие он опять начнёт ловеласничать, поэтому, чтобы не особенно печалиться во время поездки, она захватила с собой Хушанга Сарджуи-заде и дорогого Фарибарза.
