– Прощайте, - молвил Стрекозов, усаживаясь за стол и доставая стаканы.
Дверь за председателем и участковым закрылась. Дамкин нагнулся под стол за спрятанной банкой. Дед Пахом снова разлил по стаканам.
– За дружбу! - провозгласили литераторы.
Они выпили по стаканчику, закусили.
– Ну, о чем будете писать новый роман? - спросил дед Пахом, громко хрустя соленым огурчиком и заедая его квашеной капустой.
– О том же, о чем и старый, - сказал Стрекозов. - У нас там по плану парикмахер приводит индейцам слона, индейцы - в отпаде, вождь - в отпаде, а парикмахер и новый шериф в суматохе делают ноги, да и слона прихватывают с собой.
– От анафема! - одобрил дед Пахом. - А стихотворение ты утром сочинял, давай что-ли, почитаю.
– Стихотворение... - смутился Стрекозов. - Да я его из-за Дамкина записать не успел, а теперь забыл.
– Ну вот, - обиделся Дамкин. - Всегда во всем Дамкин виноват!
– Да ничо! - сказал дед Пахом. - А еще вы вроде собирались роман про сельскую жизнь оформить?
– О! Это мы запросто! - похвастался Дамкин. - Надо только впечатлений набраться!
– Какие у вас тут впечатления? - спросил Стрекозов.
– Да какие у нас в задницу впечатления! - воскликнул дед Пахом. - Одна анафема, да и только! Вот сено можно покосить... Корову подоить...
– Корову - это можно! - сказал Дамкин, уплетая картошку. - Ты, дед, будешь доить, а мы молочка попьем!
– Умеете вы, городские, устраиваться!
– Работа такая.
– Парное молочко! - мечтательно произнес Стрекозов. - Я о нем уже целый год в глубине души мечтаю! Дед, а по вечерам у вас в деревне чего делают?
– А когда как. То кино привозют в клуб, а то танцы. Как это у нынешней молодежи называется - дискотека. Страмота одна!
– Девок-то много на дискотеке?
– Да хватает.
– Кому хватает? - ухмыльнулся Дамкин.
– А кому надоть, тому и хватает! - дед Пахом доверительно оперся о стол и громким шепотом начал рассказывать. - Вот тута недели две тому взад опосля энтой дискотеки наш агроном-мерзавец привел к себе домой нашу знатную доярку Аграфену. Ну, как положено, разделись, а тут бац! жена агронома вернулась, она к матери ездила в соседнюю деревню. Ну, агроном доярку возьми да в окно и вытолкни. А она - в чем мать родила. Вся улица ее домой провожала! Хороша девка! - причмокнул дед Пахом.
– Старый греховодник, - осудил его Стрекозов.
– А чо я-то, я ничего!
Дамкин с набитым ртом спросил:
– А где эта Аграфена живет?
– Э, - протянул дед. - И не надейся. Опосля того случая за ей наш участковый приударил. Кажну ночь у ей ночует.
– Господи! И здесь от ментов покоя нет! - воскликнул Стрекозов.
– В натуре, - согласился Дамкин. - Предлагаю у мента эту телку увести.
– Тебе чего, в Москве женщин мало? - спросил Стрекозов. - Хоть тут отдохни!
– Да я не устал.
Дед Пахом, отдуваясь, поднялся.
– Ну ладно. Поели - пора и за работу. Сено пойдем косить.
– Пойдем, - согласились литераторы.
Дамкин погладил вздутый живот, блаженно вздохнул и закурил "Беломорину". Дед Пахом вернулся из туалета, и они пошли в поле.
Пока дед Пахом махал на поле косой, литераторы, лежа в тени огромного дуба, написали три главы "Билла Штоффа". Взрывы хохота, доносившиеся с того места, где они лежали, пугали ворон, сидевших на окрестных деревьях. Вороны бестолково летали туда-сюда и недовольно каркали.
Потом литераторы с дедом Пахомом пошли на колхозное пастбище, выловили колхозную корову, и дед Пахом надоил ведро молока.
– Все вокруг колхозное, все вокруг мое! - пояснил он соавторам. пока те пили дымящееся парное молоко.
– Как говорил мой прадед, кулак из Тверской губернии, - сказал Стрекозов, весь залитый молоком, - я не против колхозов, только не в моей деревне!
– Так и знал, что у тебя в крови есть что-то такое, контрреволюционное! - съязвил Дамкин.
– Сам-то ты кто? - огрызнулся Стрекозов. - С твоими-то барскими замашками!
Глава следующая,
в которой Дамкин и Стрекозов посещают деревенский клуб
Ничто не ускользает от внимания деревенских жителей...
П. А. Кропоткин "Записки революционера"
Вечером литераторы собрались на танцы.
– Деревенские танцы - это что-то! - говорил Дамкин, вертясь перед разбитым зеркалом и пытаясь сделать прямой пробор. - Приходишь, очаровываешь сельскую девушку, читаешь ей стихи при луне, а потом на сеновал...
– До сеновала, я думаю, не дойдет, - сказал Стрекозов. - Из темноты появится сельский кузнец и набьет городскому очарователю морду.
– Ну, допустим, не морду, а лицо...
– Репу, - уточнил Стрекозов.
– И потом, сейчас в деревнях нет кузнецов. Слава Богу, не прошлый век!
– Дед Пахом, кузнецы есть в деревне?
– Та не! - отозвался Пахом. - Последнего недавно расстреляли. Году эдак в двадцать девятом.
– Слышал! - торжествовал Дамкин.
– Ну, не кузнец. Тракторист. Еще хуже. Даст болтом от трактора по чайнику, копыта и откинешь! Уж трактористы-то, я думаю, есть?
– Как не быть! - отозвался дед Пахом. - Намедни Федя-тракторист купил у мене самогону, нажрался пьяным и пошел к жене председателя. Сам-то председатель на совещание в город укатил. Ну, как положено, разделись, а тут бац! председатель портфелю забыл и вернулся. Ну, жена Федю в сортир и спрячь! А Федя пьяный, как верблюд. Натурально взял, да и в очко оступился! Неделю потом благоухал. Его даже в сельпо обслуживать отказывались!
– Суровые нравы, - сказал Дамкин.
– Дети гор, - подтвердил соавтор.
– Чегось? - не понял дед.
– Да это мы так, - махнул рукой Дамкин, отрываясь, наконец, от зеркала. - Пойдем, что-ли?
– Может, на дорожку? - дед Пахом приподнял из-под стола банку самогона.
– Потом!
Литераторы вышли на улицу. Деревенские парни и девки неторопливо шли к клубу, откуда уже слышалась веселая музыка.
– Бони Мы, - определил Дамкин, разбирающийся в современных ВИА.
– С ума свалиться! - равнодушно удивился Стрекозов.
Заметив около входа в клуб, где небритые деревенские мужики курили "Беломор", симпатичную девушку, Дамкин лихо подкатил к ней и вежливо поинтересовался:
– Девушка, у вас случайно не найдется закурить?
Девица смерила литератора оценивающим взглядом и протянула пачку "Беломора".
– А у вас тут все курят "Беломор"? - Дамкин профессионально раскручивал незнакомку на разговор.
– Курят то, что в магазин завезли.
– Девушка, а вы знаете, кто вон тот мужчина с дурацким выражением на лице?
– Не знаю.
– Как?! Это же сам литератор Стрекозов! Он же печатается в газете "Колхозное раздолье", в журналах "Юность", "Огонек", "Смена"! Вы разве не читали его стихов? Он еще в соавторстве с литератором Дамкиным пишет...
– Не читала, - ответила девушка, уже с интересом посматривая на Стрекозова.
– Зря, милая, зря! - Дамкин осторожно взял ее под руку. - Не будь я его соавтор Дамкин, если это обязательно надо было прочитать!
– А вы тот самый Дамкин? - удивилась девушка. - Который со Стрекозовым?
– С которым Стрекозов, - поправил Дамкин. - Тот самый. А вы тут кого-нибудь ждете?
– Жду.
– Вы дождались! - радостно объявил литератор. - Меня!
Побежденная таким напором, девушка была увлечена Дамкиным в душное помещение дискотеки. Стрекозов тоже прошел вслед за ними и некоторое время следил, как Дамкин заливает девице что-то многообещающее и, толкая местные парочки, крутит ее по всему залу.
– Ну, этот козел точно нарвется на... - сказал голос за спиной у Стрекозова. На что нарвется этот козел, Стрекозов не разобрал, но подумал, что уж очень этот козел смахивает на Дамкина. Литератор оглянулся и заметил участкового Внезапнова. Мент был в штатском, стоял в компании здоровенных парней и смотрел на Дамкина нехорошим взглядом.
– Получит этот козел у меня желудей!
"Ба! - поразился Стрекозов. - Никак эта телка - голая доярка Аграфена, любовница здешнего мусора! Та самая эксбиционистка, о которой с любовью рассказывал дед Пахом! Да, с ней Дамкин может и желудей огрести..."
Здоровенные парни засучивали рукава и готовились бить Дамкина. Стрекозов в замешательстве начал думать, как спасти морду своего соавтора. Ничего более умного не придумав, он выскочил на улицу и стрельнул у первого попавшегося мужика закурить. Затем схватил пук соломы, приложил у деревянной стене клуба и поджег от папиросы. Сухая стена быстро загорелась, и Стрекозов истошно завопил:
– Пожар!!!
– Пожар! Пожар! - подхватили вокруг.
Заметались люди. На выходе из клуба организовалась свалка. Танцующие разбили окна и полезли наружу. Дамкин тоже вылез из окна, подхватил на руки свою доярку и осторожно спустил ее на землю. Аграфена весело хохотала.
Стрекозов подбежал к соавтору и быстро проговорил:
