Я живо представил себе проплывающий по телеэкрану титр: "Главный консультант программы — генерал-лейтенант Коржаков А.В." — и выпитая водка пошла у меня ноздрями.
Когда галлюцинации кончились, я по мере сил тактично объяснил генералу, что писать сценарии "Кукол", одновременно звоня в Кремль за консультациями, невозможно. Объясняя это, я бережно держал на весу генеральскую карточку, которую, по счастью, не успел убрать.
Что сделали бы вы на месте моего визави? Генерал молча забрал свою визитку и вернул ее в карман пиджака. Ибо в 1995 году квадратик бумаги с золотого тиснения двуглавым орлом и фамилией "Коржаков", — это была не визитка. Это была "окончательная бумага", как сказал бы булгаковский профессор Преображенский; если не индульгенция, то уж точно — средство решения всех бытовых проблем.
Это была доверенность на безнаказанное совершение безобразий средней степени тяжести, и генерал знал ей цену.
...При расставании Коржаков сказал нечто настолько туманное, что прояснять смысл сказанного я боюсь до сих пор.
— Нам всем жить в одной стране, — напомнил он.
— Я надеюсь, — столь же туманно ответил я, на что стоявший неподалеку управляющий ХОЗУ Администрации Президента, писаный красавец Павел Павлович Бородин среагировал со всей искренностью главного завхоза страны.
— А нам отсюда уезжать некуда, — сказал он, — некуда!
Помолчал и добавил:
— А здесь у нас все есть!
До президентских выборов оставалось полгода.
Полгода для предвыборной кампании — срок большой даже в европах. А в России за это время может произойти вообще все что угодно.
В один прекрасный день выяснилось, что предвыборный штаб Ельцина возглавляют те, кого еще недавно охрана на глаза к нему не пускала. Борис Николаевич вообще мастер переворачивать часы, хотя поверхностным наблюдателям иногда казалось, что песок сыплется из него самого.
Первые на моей памяти политические похороны Б.Н.Ельцина состоялись в восемьдесят седьмом году — гулявших на этих "похоронах" он впоследствии сожрал не поперхнувшись. И уж сколько раз с тех пор аналитики объявляли начало послеельцинской эпохи, но скоро двухтысячный год, и не исключено, что аккурат к этому времени выяснится: демократия в опасности, а достойной смены нет...
Впрочем, я опять отвлекся.
С появлением у руля предвыборной кампании президента телекомпании НТВ Игоря Малашенко положение "Кукол" стало довольно двусмысленным. Вышло так, что мы находимся как бы в прямом подчинении у собственного персонажа. Кажется, это понимал и Игорь Евгеньевич. По крайней мере, за все время его командировки во власть ни одного руководящего указания в адрес программы произведено не было.
Впрочем, мы все понимали сами.
Понимали, что начиная с весны 96-го каждое очко, отнятое у Ельцина, по закону российской механики переходит к Зюганову, а своими руками приводить к власти Геннадия Андреевича со товарищи в наши планы не входило. Цену их социал-демократическому маскараду мы знали хорошо, благо живем не в Давосе.
Несколько слов о коммунистах — точнее, о тех, кто фигурирует под этим именем в России (а это большая разница).
К людям, исповедующим коммунистические идеалы, я отношусь с уважением и симпатией, замешанной на ностальгии. Коммунистом был мой дед, добровольцем пошедший на фронт и погибший под Ленинградом в ноябре сорок первого; коммунисткой была бабушка, нищенствовавшая с тремя детьми после ареста мужа.
Они верили, что мир можно в короткий срок изменить к лучшему, они были чувствительны к несправедливости. Они в жизни не взяли чужой копейки, да и своих им за жизнь перепало не особенно...
А сытые обкомовские дяди с националистическим уклоном, в процессе раздела имущества условно разделившиеся на "коммунистов" и "демократов" — ничего, кроме брезгливости, у нормального человека вызвать не могут.
Но если "демократы" историей своего прихода к власти оказались связанными с демократическими идеалами (связанными, разумеется, на словах — но теперь на каждом слове их можно ловить, заставляя эволюционировать), то у "коммунистов" за душой не было и нет ничего, кроме обиды за отобранные кормушки и замшелого патриотизма лучших квасных сортов.
Впрочем, перейдем, вопреки диалектике, от общего к частному. На частном — лучше видно.
Ельцинская власть, пытаясь прикрыть программу "Куклы", этого все же стеснялась и при первом удобном случае публично отмежевывалась от уголовного преследования.
Так называемая оппозиционная пресса задолго до г-на Ильюшенко открыто сулила нам сроки за оскорбление своих святынь (Ленина и Зюганова) — и в лучших талибских традициях прямо угрожала в случае своего прихода к власти разобраться с неверными.
А уж что я в этой прессе читал про себя самого, это просто уму непостижимо.
Самым мягким было обвинение в продажности: само собой подразумевалось, что если какая-нибудь реприза в программе "Куклы" перепадала резиновому "Геннадию Андреевичу", то сделал я это, разумеется, по заданию властей. При этом в соседнем абзаце радостно цитировались шутки в адрес Ельцина и Черномырдина — и кому я продался на сей раз, не уточнялось.
Впрочем, продажность оказалась наименьшим из моих недостатков. И осквернением святынь, как выяснилось, я занимался в свободное от основной работы время. А главное задание было у меня от международных сионистских организаций. Глаза на это открыл мне журнал "Молодая гвардия", из которого я узнал, что "шендеровичи правят Россией". Правят, разумеется, тайно.
Я обрадовался: теперь я знал, где и с кого смогу слупить за Россию настоящие деньги. Ибо править ею тайно — это еще куда ни шло, но — на общественных началах?.. На радостях я занялся разжиганием межнациональной розни.
За этим занятием меня застукала газета "Завтра", опубликовав фотографию из "Кукол". Это был наш персонаж, Свинья, с огромным крестом на груди — с подписью для тупых: "Куклы" Шендеровича разжигают межнациональную рознь".
...История появления в "Куклах" животных — забавная история. Делались они вообще для другой программы — некоего "Скотного двора" вроде оруэлловского... Но программа не вышла, а куклы остались. Две из них — Козел и Свинья — пригодились в качестве, скажем так, собирательных образов.
В нашей программе много политиков — должны же были появиться среди них представители электората!
Некоторых телезрителей появление Козла и Свиньи обидело. Нас спрашивали: уж не русский ли народ мы имеем в виду? Мы честно отвечали: не весь. Но многие узнавали себя и все-таки обижались. Это их право. А наше дело — точный социальный портрет, и тут все было предельно ясно: Козел у нас, по преимуществу, люмпен, а Свинья — "новый русский" (в бандитском варианте этого понятия).
Так вот, относительно разжигания межнациональной розни, г.Проханов! Золотой крест на "новом русском" имеет такое же отношение к православию, как перстень и шестисотый "Мерседес" — то есть: не имеет никакого отношения. Это предмет украшательства, и только.
Крест этот не имеет также никакого отношения и к национальной принадлежности владельца, ибо "новым русским" может быть и татарин, и немец, и еврей, и вообще кто угодно, а самым "новым русским" в России, согласно налоговой декларации за 1996 год, стал калмык.
Само же обвинение в разжигании межнациональной розни в связи с тем или иным использованием православной атрибутики — это, в мягком варианте русской пословицы, называется "пришей кобыле хвост": в христианстве, как Вы, может быть, слышали, несть ни эллина, ни иудея, да и сам Христос был — не из славян.
В общем, Вы со своим органом духовной оппозиции опять опозорились. Впрочем, в Вашем положении есть свои преимущества: после всего, что вы там понаписали, никакой позор уже не страшен...
Конечно, перегретые патриотическим квасом граждане живут в мире собственного абсурда, но сами они, увы, — сугубая реальность. И хотя читать про "Куклы" Шендеровича даже в таком контексте мне было приятно (честолюбие, знаете ли!), а подельников своих я на всякий случай патриотам заложу. Мало ли как сложится — что же, одному за всех отвечать? Нет уж, фигушки.
Итак. Первую портретную резину сделал для нас во Франции тамошний кукольник Ален Дюверн (ясное дело: без западного влияния у нас ни одна гадость не начинается). Всякий раз ввозить отечественные физиономии из Парижа было слишком накладно, и туда поехал на обучение наш левша — Андрей Дроздов. Все куклы, работающие в программе сегодня, — его рук дело...
От безбожной эксплуатации в совершенно нефранцузских условиях у кукол отваливаются щеки и носы, портятся внутренние механизмы, и Андрей, как папа Карло, все время строгает новых "буратин".
При этом терминология у Дроздова абсолютно килерская.
