Что речь не пойдет о пятерке, на экзамене, увы, стало ясно сразу. Тогда я принялась бороться за четверку. Однако для этого требовалось завершить беседу вопросом, на который Света дала бы верный ответ. Ибо, безбожно завышая результаты, я прикладываю массу усилий, чтобы пусть не у меня, но хотя бы у студентов сохранялась иллюзия адекватности. Не хочется лишний раз развращать юные души — этим и так занимается достаточно народу.
И тут меня осенило. Последний месяц мы изучали ряды, сходящиеся на кольцах. Не пугайтесь, вам из всей информации необходим лишь один термин — кольцо. Оно так и выглядит — ободок между двумя окружностями. Мы рисовали этот чертеж, решая любую из задач.
Я победно возгласила:
— Давайте так, чтобы нам дальше не мучиться. Задаю решающий вопрос. Если сейчас ответите правильно, получите четыре, нет — значит, три. На множествах какого вида сходятся ряды?
Света посмотрела на меня затравленным взором висящего на дыбе человека, от которого инквизитор требует сплясать сарабанду. Мне стало стыдно. Ну нельзя же так сложно формулировать — множество, вид…
Накалякав квадратик, я сунула лист студентке.
— Вот это, например, неверно. Ряды сходятся не на квадратах, правда? А на чем? Я понимаю, вы волнуетесь, и слово может вылететь из головы. Меня устроит картинка. Хотя термин очень простой и хорошо вам знакомый.
Света горестно всхлипнула.
— Не пугайтесь, — успокаивающе произнесла я. — Нам с вами как женщинам ответить особенно легко. У нас у обеих это сейчас на пальце.
И я продемонстрировала свою руку.
— Ой, — простонала бедняжка, — а как же мне синей пастой изобразить маникюр?
В качестве последнего штриха добавлю — маникюра я не делаю…
Нет, были в сессию, разумеется, и четверки, и пятерки. Не могу не процитировать диалог с очередным студентом.
— Вообще-то вы не доучили, — диагностировала я, — но ставлю оценку «хорошо». У меня слабость к тем, кто понимает то, что говорит.
— Да, — не без сочувствия кивнул он, — у многих преподов такая слабость.
Я согласилась:
— Такие уж мы извращенцы.
— Да нет тут ничего плохого, — успокоил меня собеседник. — Я в отца — он тоже всегда понимает, что говорит, даже мама удивляется. Он мне помогал готовиться. Ничего не помнит из математики, но, как почитает мой конспект — сразу соображает и объясняет мне. Знаете, что я думаю? Вам бы он понравился еще больше меня, честное слово!
Не скрою, страстно захотелось познакомиться с отцом — смущало лишь, что это может быть неправильно воспринято матерью.
Еще одно новое явление обнаружилось на пересдаче. Туда приходят исключительно двоечники. Каждому, не сдавшему экзамен вовремя, я индивидуально объяснила, в какую аудиторию и во сколько ему необходимо явиться в следующий раз. Конечно, в деканате вывешивают красочное объявление, однако я понимаю, что прочесть текст для многих непосильная задача.
На следующий день после пересдачи меня подловил на кафедре один из студентов. Вообще-то Юрий был на редкость тихим и безобидным, поэтому его настойчивость меня насторожила.
— Что случилось? — спросила я, приготовившись к худшему.
— Хочу узнать, когда экзамен, — дрожащим голосом уточнил он.
— Вчера, — не скрыла я.
Подобного не мог вынести даже самый смиренный.
— Я вчера полдня прождал, — с искренней обидой темпераментного мужчины, которому кокетка назначила свидание на сеновале и коварно продинамила, обличил меня двоечник, — а экзамена-то не было!
Я несколько опешила.
— А во сколько вы пришли?
— К восьми.
— Зачем, если экзамен в десять? — заинтригованно осведомилась я.
— На всякий случай, — скромно ответил собеседник. — Чтобы не опоздать.
Это становилось интересным.
— А куда вы пришли? — не унималась я. Очень хотелось понять, в чем тут подвох.
— К триста четырнадцатой аудитории. Полдня там проторчал…
Я в обалдении почесала голову.
— То есть вы зашли внутрь и никого не обнаружили?
— Как? — потрясенно выдавил несчастный. — Надо было зайти? Я же не знал. Вы не предупреждали…
Вот сколько ошибок совершаем мы, недогадливые педагоги!
— В следующий раз, — виновато пояснила я, — явившись на экзамен, обязательно откройте дверь и войдите в аудиторию. Экзамен проходит внутри.
Когда я поведала эту горестную повесть знакомым, они забросали меня всякими гнусными вопросами. Типа, а где Юрий был в тот момент, когда ты входила в аудиторию? Не придирайтесь к ребенку… Где был, где был? Да отлучался по необходимости. Думаете, легко ждать два часа, не сдвигаясь с места?
Этот случай многому меня научил. Я теперь во время экзамена обязательно несколько раз выскакиваю в коридор и обшариваю его в поисках затаившихся двоечников, для верности голосом Цирцеи, завлекающей путников с целью превращения их в свиней, и с ее же коварством возглашая: «Кто ко мне? Заходите, не стесняйтесь, мы только вас и ждем».
Ехидные подруги велели обязательно посчитать, с какого раза я, наконец, сумею поставить гениальному парню «три». Что рано или поздно придется, очевидно было сразу: студент коммерческий, а их не отчисляют, пока родители готовы носить деньги в кассу. Раньше из подобных экземпляров составляли отдельную группу, за которую преподавателям дополнительно платили, а теперь экономно подсаживают к обыкновенным, бюджетным. Дураков, желающих бесплатно тратить массу времени на бесконечные пересдачи, даже среди работников вузов немного, поэтому все предметы, кроме математики, коммерческие студенты обычно спихивают быстро. Что касается меня, я встречалась с милым юношей каждую неделю на протяжении двух месяцев.
«Зачем? — удивитесь вы. — Не проще было бы плюнуть на все и, не глядя, расписаться в зачетке, раз другого выхода все равно нет?» Конечно, проще, но проницательный читатель, наверное, давно заметил мое патологическое упрямство.
Однако дело не только в этом. Я глубоко убеждена, что на человеке никогда нельзя ставить крест. Вдруг взять и решить: «Он дурак и никогда не сообразит» или «Он подлец, не жди от него хорошего». Люди способны в любой момент нас удивить, сорвав ярлыки, которые мы на них навесили.
Много лет назад со мной произошел забавный случай. В университете Любовь Николаевна, преподаватель по математическому анализу, сразу расспросила нас, из каких мы школ. Большинство закончили специализированные, лишь я да еще парочка изгоев учились в самых обыкновенных. Было не слишком приятно выслушивать фразы вроде: «Как, вы не проходили элементарных вещей? Ну разберитесь самостоятельно, ведь все нормальные студенты уже давно их знают».
Я разбиралась, хоть и не без труда. В первой же контрольной работе нам среди стандартных заданий дали одно повышенной сложности. Никто в группе не сумел его правильно решить. Робко приблизившись к Любови Николаевне со своим листочком, я поинтересовалась, в чем моя ошибка.
— А я у вас это задание и проверять не стала, — пожала плечами преподаватель. — Раз его не решили выпускники лучших школ, от вас толку ждать тем более не приходится.
Мне стало так обидно, что, несмотря на застенчивость, я настойчиво попросила:
— А вы все-таки посмотрите, пожалуйста.
Любовь Николаевна глянула — и тут же вызвала меня к доске, потребовав, чтобы я объяснила приведенное доказательство. Причем она задавала каверзные вопросы после каждого логического перехода, явно подозревая, что я с кого-то списала, сама не понимая, что к чему. Тем не менее сбить меня ей не удалось, и выяснилось, что решение я нашла верное, хоть и нестандартное.
В тот день я дала себе обещание: если стану преподавателем (мне хотелось этого с детства), постараюсь никогда не поддаваться предубеждению и, оценивая студента, каждый раз начинать с чистого листа. Не вспоминать его просчеты, а видеть то, что есть на данный момент.
Кстати, коммерческий Юрий в итоге подготовился-таки к экзамену, постепенно втянулся в занятия — и вскоре был переведен на бюджетное отделение, после чего за мною две недели гонялся его отец с мешком подарков. Я ловко уклонялась от встречи, прячась в кабинках женского туалета.
«Зачем было прятаться? — опешите вы. — Вас искренне хотели поблагодарить». Ага, поди это кому объясни. Любимый министр даже ЕГЭ ввел, преследуя одной из главных целей искоренить взяточничество среди преподавателей, да и телевизор часто пугает зрителей рассказами о нашем гнусном вымогательстве. Вдруг речь о таких, как я? Ведь вымогла, злодейка, никуда не денешься — и даже подержала две секунды в руках огромный пакет, разрисованный розами, а потом, сообразив, что к чему, бросила его на пол и позорно ретировалась. Неудобно было обижать человека, действующего от чистого сердца, однако я предпочитала не рисковать.
