— А можно спросить, что случилось? — поинтересовалась Корикова. — Мы тоже не можем до него дозвониться.
— Что случилось?! — воскликнула Яблонская. — Я вычислила Кэпа Грея — вот что случилось! Вывела подлого предателя на чистую воду! Ловко придумал. С редакционного компа пишемся как Кузьма, а с «левого» — как Кэп Грей. Да ничего, меня не перехитришь!
— Вы уверены? — вежливо заметила Алина. В принципе, ей очень легко верилось в то, что это Антошины проделки. Но порядочность требовала хоть что-то, но сказать в защиту коллеги.
— На все сто! — объявила Яблонская. — И лучшее подтверждению этому — его позорное бегство. Не понимаю, он так и будет все жизнь от меня бегать? В общем, влип ваш любимец. Вылетит отсюда по такой статье, что никуда не устроится! — и Яна удалилась, энергично размахивая руками.
— Свет, а ты почему тут встала? — Корикова пристально смотрела на Серову. — Как будто не хочешь, чтобы Яблонская увидела этот комп.
— Ты права, Алин, не хочу, — спокойно отвечала Серова. — Из рассказа Димки я ничего не поняла. Антон не отзывается. Знаешь, мне за него тревожно. Кстати, Дим, ты что с этой рухлядью собираешься делать? Спрячь его пока получше. Мало ли что…
Филатов согласно мотнул головой. Но тут недовольно выступила Зина:
— А нам он куда, Дим? И так развернуться негде.
— Я могу забрать себе, — предложила Серова.
— Забирай, — разрешила Рыкова. — Не переживай, Дим, у Светланы он сохранится в лучшем виде.
— Ни фига себе! — вдруг взвизгнул Вопилов. — Антоха жжет! Прикиньте, только что оставил сообщение на форуме!
Все сгрудились около стола Влада — пока Яблонская преследовала таинственного недоброжелателя, Вопилов сходил к Кудряшову и упросил его вернуть ему выход на форум.
«Ищейки Яблонской дышат мне в спину, и я вынужден замолчать. На время или навсегда? Наверно, второе. Да и хватит уже дебатов. Злословие само по себе никогда меня не интересовало. Эту ветку я завел вовсе не для того, чтобы развлечь вас, и не затем, чтобы собрать обвинительный материал против Яблонской. Я это сделал лишь для нее одной.
Да-да, для нее одной. Оказывается, когда-то — не так давно — она была совершенно другой. В журналистских кругах Эмска еще есть люди, которые помнят ее справедливой, чуткой, человечной… Теперь это трудно представить, да?
И во многом этому перерождению способствовали мы. Монстра в себе она вырастила с нашего молчаливого согласия. Мы стерпели, когда она впервые произнесла слово „ввалю“. Мы переминались с ноги на ногу, когда она рвала наши тексты в клочья. Мы считали само собой разумеющимся иметь в ящике рабочего стола корвалол. И Яна пошла вразнос. По-другому и быть не могло. Ведь никто ее не останавливал. В том числе, и я.
За последний год она особенно прогрессировала. От той Яблонской, которой многие восхищались, и которую уважали, не осталось практически ничего. Я понял: пора остановить ее. Наверно, она просто не ведает, что творит. Не видит разрушительных последствий своего „темперамента“: неожиданно „исписавшихся“ и „оборзевших“ подчиненных, поднявших голову стукачей. Восхищается собой как жестким руководителем, эдакой „железной кнопкой“. Словом, довольна собой и уверена, что идет по правильному пути. Так пусть же послушает, что о ней думают люди! На этой ветке я предложил всем, кто боялся выступить открыто, сделать это анонимно.
Но я просчитался. Яна обратила гнев не на себя, как я задумывал, а на тех, кто посмел этот гнев вызвать. Дальнейшая борьба за светлую сторону ее личности бесполезна. Прошу считать тему закрытой и ничего сюда более не писать. Прощайте, коллеги!»
— Скажите, пожалуйста, как он это мило обставил, — заметила Колчина. — Перемыл Яне Яковлевне все косточки — и это, типа, для ее же пользы!
— Да, оригинальный метод борьбы, — пожала плечами Корикова.
— Антоха молодец! — восхитился Ростунов. — Бился с мегерой всеми возможными способами. И в лицо ей правду лепил, и анонимно с клиенткой работал.
— А вам не кажется, что это странно? — подала голос Серова. — Зачем было наступать столь широким фронтом? Какая у Антона была необходимость заводить ветку на форуме, если он все то же, не стесняясь, говорил Яне Яковлевне в лицо?
— К чему ты клонишь, Свет? — поинтересовался Ростунов.
— Да ни фига это не Кузьмин, по-моему, — отвечала та. — Не сходится.
— Ну как же не Кузьмин? — удивилась Колчина. — А зачем тогда бегать от Яны Яковлевны?
— Мы не знаем точной причины его бегства, — рассудила Серова. — Мы слышали версию Яны Яковлевны, но не факт, что она верная.
— А как же последнее сообщение Кэпа Грея? — напомнила Алина. — Лично я расцениваю его как признание в содеянном.
— Да? А я вообще не уверена, что писал Кэп Грей, — отвечала Серова. — Вас, например, ничего в этом топике не смутило?
— Ничего, — раздалось сразу несколько голосов. — А что, а что?
— Ник-то серый, — торжествующе объявила Серова. — Тот, кто это писал — никакой не Кэп Грей.
— Расчет на лохов? — задумался Вопилов. — Кто-то подставляет Антоху…
— Или Антоха кого-то, — добавила Корикова.
* * *
Дежурный по вокзалу объявил посадку на скорый поезд Эмск — Москва. Кузьмин смял пластиковый стакан из-под пива, надвинул бейсболку поглубже на лоб и поспешил на перрон. Билета у него не было. Хорошо хоть паспорт и пластиковую карточку он всегда носил в нагрудном кармане.
Он знал, что его ищут. Поэтому, выбравшись с чердака на волю, сразу же отключил сотовый. До поры, до времени никто не должен был знать, где он находится. Он даже домой соваться не стал — а вдруг у родного порога его поджидает Яблонская? Выход был один — бежать, и немедленно.
Одно его беспокоило. Похищенный компьютер словно испарился! Кто его подобрал? Хорошо бы Димон догадался… А если, не дай Бог, он попал в руки Славику с Яблонской? Тогда партия проиграна. Окончательно и бесповоротно.
…Отсутствие билета прекрасно скомпенсировалось наличкой, которая перекочевала в карман проводника. Когда поезд тронулся, Антон жадно выпил стакан воды и отрубился на второй полке служебного купе.
Проснулся он через восемь часов в шестиста километрах от Эмска и тут же включил телефон. Стеной пошли СМС-ки и уведомления о непринятых звонках. Отзвонились все. Даже разобиженная Колчина дважды набирала его номер, а потом, отчаявшись, послала СМС-ку: «Я с тобой и в радости, и в горе. Только позови».
…Серова ворочалась в постели. Уже два часа ночи, а она никак не может уснуть. «Придется накапать корвалола, — она села на кровати. — Интересно, где сейчас Антон?» И тут же, словно ее невысказанный вслух вопрос передался куда-то в неведомые высшие инстанции, сотовый известил ее о том, что пришла СМС-ка. Света почти не сомневалась, от кого она.
— Я так и знала, — только и сказала она, прочитав послание.
Корвалол было пить бесполезно. Открывшееся настолько ошеломило ее, что о сне не могло быть и речи.
* * *
На следующее утро Яблонская вызвала Серову к себе.
— Прикинь, Антоша прислал мне по факсу заявление об увольнении, — объявила она. — Вот хитрец! Понимает, что я зафиксировала бы неявку на работу, и выкинула бы его по статье, за прогул. А теперь фиг что сделаешь. Факс прислан в восемь утра, еще до начала рабочего дня. Не прикопаешься. Представляешь, он уже в Москве!
— В Москве? — сдержанно удивилась Светлана. — Отпусти его, не ищи и не преследуй. Тебе же легче будет.
— Легче? — Яблонская смотрела на нее непонимающе. — Свет, я тебя не узнаю в последнее время…
— Он же ясно написал вчера на форуме, что не хотел тебе плохого, — продолжила Серова. — И эту игру затеял для твоего же блага…
— Для моего блага?! Люди, которые пекутся о моем благе, не говорят мне гадостей, не оскорбляют, не цепляются к каждому моему слову, чтобы раздуть очередной скандал… И уж всяко они не объявляют в сети конкурс на тему, кто больше вспомнит прегрешений Яблонской!
— Да? А что они делают? — впервые за три года повысила голос Серова. — Поют тебе дифирамбы, когда у самих в душе все чернеет от злобы? Носят тебе информацию и тут же за глаза называют тебя ограниченной и бездарной? Их ты считаешь настоящими друзьями? Значит, тебе больше по душе лицемерие Крикуненко, чем искренность Антона?
— Я и не говорю о Крикуненко, — сбавила обороты Яна. — Есть же по-настоящему преданные люди… Олег… ты…
— Олег просто любит тебя безумно, поэтому и видит в тебе одно хорошее.
— А ты, Свет? Мне казалось, ты тоже поддерживаешь меня во всем. Если бы ты меня втайне ненавидела, то это бы как-то проявилось… не могло не проявиться! Ты бы настраивала против меня коллектив… так, как это делал Кузьмин.
— Настраивать то, что и так настроено? — усмехнулась Серова. — Неужели ты думаешь, что революция возникла потому, что был недоволен один Кузьмин? Нет, Ян, протест становится возможным, когда недовольно большинство. Антон же, как самый совестливый и безбашенный, просто встал во главе этого…
