Моджеевский перехватил ее руку, притянул к себе и поцеловал. Поцеловал ее пальцы, запястье, прижал к щеке, а потом с видимым облегчением и осипшим от нежности голосом спросил:
- Ты уверена?
- Уверена.
- И даже согласишься вернуться со мной домой? Ну... к нам домой?
- Соглашусь, - улыбнулась Женя.
- Сегодня? – уточнил он на всякий случай.
- Только когда папа разрешит.
Моджеевский даже слегка крякнул. Потом усмехнулся и потянулся к ней за поцелуем. Обхватил плечи, перегнулся через поручни, быстро касаясь губами ее губ. А наконец, глядя ей в глаза, сообщил:
- Люблю твое чувство юмора.
- А я тебя люблю, - проговорила она, не отводя взгляда.
Он сперва подумал, что ослышался и в комплект к очкам ему еще и слуховой аппарат требуется. Потом решил, что это глупо, потому что дыхание может перехватывать не только от плохого, но и от хорошего. У него и перехватило. Его руки, обнимающие ее, едва заметно напряглись, потом одна из них поднялась к Жениному лицу, и Роман погладил его горячими пальцами. Может быть, они подрагивали, а может – ей показалось.
- И я тебя, - мягко проговорил Моджеевский. А после резко вскочил, подхватил поднос с тумбочки и объявил: - Между прочим, остыло! А ты обещала!
- А я люблю холодный омлет!
- Он уже достаточно холодный!
- Вот и давай мне мой холодный омлет.
- А ты признавайся, где у тебя чемодан.
- Где и положено. На антресолях.
- Это ему там положено? – хохотнул Роман.
Женя удивленно посмотрела на Романа и не менее удивленно похлопала ресницами.
- В смысле? – спросила она после недолгих раздумий.
- Ну я же буржуйская рожа, я понятия не имею, где должны храниться чемоданы.
- Да какая разница, где должны! – рассмеялась Женька. – Если они вообще кому-то что-то должны!
- Никакой, кроме того, что я намерен вещи собирать, пока ты будешь завтракать. С твоим отцом у меня, кстати, все на мази, мы друг друга поняли.
Он подошел к ней и устроил поднос у нее на коленях.
- Жуй!
Послушно взяв вилку, она принялась ковырять завтрак. С аппетитом, особенно по утрам, была большая беда. И только отсутствие ужина накануне привело к тому, что Женя медленно, но довольно уверенно поглощала Ромин омлет. Справедливости ради, вполне себе съедобный. Но это лишь потому, что омлеты Андрея Никитича были вкуснее. Сказывалась многолетняя практика.
Моджеевский же, с удовлетворением отметив, что она действительно ест, взял себе на заметку призвать на помощь Лену Михалну. Теперь-то суровая домоправительница должна оттаять, когда даже Жека сменила гнев на милость!
Словом, недолго поразмышляв на эту тему, Роман сдержал свое слово, поперся на глазах Жениного изумленного отца искать антресоль в их квартире, чтобы снять с нее чемодан. Женя заходилась задорным смехом, в котором они оба с облегчением находили ее прежнюю легкость. Он был решителен, также по-прежнему, разве только поминутно оглядывался, ища ее одобрения: да? нет?
Стаскивал вещи с вешалок и как бы между прочим интересовался, где она хранит белье. Естественно, на первое время, остальное, основательно – потом.
Развитая им деятельность уже по традиции напоминала бы Мамаево побоище, если бы не комичность происходящего. И не его уморительные комментарии по ходу дела. И не его разбитая рожа, периодически обращающаяся к жующей и смеющейся женщине в постели: «Евгения Андреевна, прекращайте ржать – подавитесь!»
Посреди всего этого безобразия у Моджеевского затрезвонил телефон в джинсах. Он как раз складывал Женины пижамы. Мягонькие, пушистенькие, с очаровательными яркими рисунками. И все сильнее задумывался над тем, что она только чудом и по недосмотру личного ангела-хранителя его, Романа Моджеевского, с его «набором Казановы» (цветы+пирожные+бриллианты) не послала с самого начала. Наверное, с театром он тогда угадал! Спас ситуацию!
И тут еще этот телефон дурацкий во время мыслительной деятельности и сплошного умиления. Однако не ответить на звучащий звонок Роман Романович не мог. Партнер бывший звонил. Заокеанский. Оч-чень важный и на сегодняшний день, потому как мало ли! О том, что он прикатился на родину, Ромка знал по своим источникам. Знал зачем. Но положено было делать вид, что капец как удивился звонку в несвойственное для заокеанья время.
- Ну привет, Натан Григорьич! Сколько лет, сколько зим!.. – «обрадовался» Роман, подавая Жене знак, что готов повеситься. Далее следовало ожидаемое собеседником удивление, разыгранное, как по нотам: - Да что ты говоришь!.. вернулся восвояси? Надолго?.. Нет, я сейчас из Солнечногорска в стольный град не прикачусь, у меня тут дел невпроворот, - слишком быстро отрезал он, даже слегка грубовато, так что пришлось уже помягче пояснять: - К Чемпионату готовимся, ты же должен был слышать. Ну и что, что из Канады! Я, знаешь ли, тоже тут не фигней страдаю... А ты надолго?.. Ну ясен пень, что работать!.. Но всю работу не сработаешь, это мы с тобой еще когда уяснили... А сам-то ты, может, найдешь время к нам заскочить, я тебя бы с женой познакомил... – сделать на слове «жена» особое ударение, не ржать с ее выражения лица. И опростоволоситься на ровном месте, когда ничего не предвещало: - Не, Натан, не с той женой, а с этой... с нынешней... У-у-у... Ты чего? Не в курсе?! Ну зайди почитай на Википедии, там про меня что-то пишут... Тебе понравится, ага... у самого-то четвертая уже! Я твоих подвигов повторять не собираюсь, свернули тему! – последнее напоминало уже рык, потому как бесил, ей-богу, а дальше мямлить, с тревогой наблюдая за Жениной реакцией: - угу... да... ок... за кого поблагодарить? За какого еще помощника?.. Ах, этого… Чего? Толковый парень? Впрочем, я сам знаю, что толковый, хотел помочь... Акклиматизировался? А-а... так ты его на переговоры приволок? И как он?.. Ну хорошо, молодец... Чего к себе не взял?.. – замялся, задумался, слегка огорчился. Буркнул: - Да не его тут уровень... Я пока по месту шустрю, на международном рынке ты моего поболе, Натан Григорьич... ладно, давай позже созвонимся, а то я тут... да? И ты? Ну ок. Тогда до созвона, бывай!
Сбросить вызов. Вернуться к пижамам.
- Не, ну тут мы точно все забираем! Мишки, зайцы, коалы... я никогда не определюсь, что лучше!
- Угу, - странным, почти нездешним голосом отозвалась Женя, пристально приглядываясь к нему.
- Что? – спросил Моджеевский, вскинув брови. – Я не виноват, что он про Нину начал. Мы семь лет не виделись, я тогда женат был!
- Откуда он приехал? – отмахиваясь от Роминых пояснений, спросила она.
- Из Торонто, - Роман подсел к ней на кровать. – Ты чего?
Женя подумала некоторое время, превращая в уверенность мелькнувшую догадку, и спросила, не сводя с него внимательного взгляда:
- Это ты Юраге в Канаде работу устроил?
Моджеевский поморщился, словно эта фамилия вызывала в нем зубную боль.
- Ну мы с Натаном по поводу его нынешнего проекта как-то общались. С которым он сейчас прикатился. У него та же проблема, что и у меня. Толкового руководителя на это дело нет. Я и... посоветовал специалиста, - Моджеевский повернул к ней голову и уныло взглянул на Женю. – А что? Не надо было?
- Почему? – удивилась она. – Он и правда хороший специалист.
Роман слегка воодушевился.
- Ну вот и я так решил! А раз он ко мне идти отказался, то чего добру пропадать, да? Умный же парень, а сидит тут... Я имя свое светить не хотел, так что ты уж меня ему не выдавай.
- И как я, по-твоему, могу это сделать? – совсем пришла в замешательство Женя.
- Да мало ли! – вспыхнул розоватым цветом от небритого подбородка до самых корней седых, но густых волос Роман и вскочил с места, снова принимаясь за чемодан и продолжая оправдываться: – Вы ж дружили, может, общаетесь... ну там... по Скайпу... в Ватсапе...
- И поэтому я должна… Что? Сказать ему, что ты молодец? Или что ты сменил гнев на милость? Или просто у меня других занятий нет, а?
