— Откуда мне знать, что там у вас в мыслях было? — насмешливо отозвалась Тамира. — Может, и хотели…
— Тьфу! Как вам не стыдно!
Дымов понял, что на Тамиру надежды нет и надо выкручиваться самому. Желательно побыстрее, пока не наваляли или не пырнули под ребро.
— Я пианист! — зачем-то сообщил он Кабанову.
Как будто статус пианиста мог отмести от него обвинения в блуде с чужой любовницей.
— Пианист? — недобро усмехнулся Кабанов. — Может, скажешь, что ты сюда пришел на рояле поиграть?
— Ну почему на рояле? — стушевался Дымов.
— Пианист! А вот я сейчас тебе все пальцы переломаю, и посмотрим тогда!
Кабанов кинулся к Дымову.
— Не надо! — крикнул Дымов, пряча руки за спину. — Вы с ума сошли! Мои руки застрахованы! Я музыкант с мировой известностью!
Тамира вскочила и повисла у Кабанова на шее, оказавшись между мужчинами.
— Петя, не надо!
— Пошла прочь! С тобой потом разберусь! — хрипел Кабанов.
— Не трогай пианиста! Он не виноват! Петя, послушай меня, я все тебе объясню!
— Она все вам объяснит! — жалко поддакнул Дымов.
Кабанов брезгливо отодвинул Тамиру и процедил:
— Ну, объясняй, как ты до такой жизни докатилась? Стерва рыжая!
Он уселся в кресло, отшвырнул нож и закурил, почему-то стряхивая пепел прямо на изящный старинный столик.
— Объясняй! Только смотри, старайся складно объяснить, а не то рога поотшибаю! Обоим!
— Петя, с тобой совершенно невозможно разговаривать! — вздохнула Тамира.
— А раньше я для тебя хорошим был? — закричал Кабанов. — Раньше тебя Петя устраивал? И деньги мои не пахли? А теперь что? Петя, значит, рылом не вышел? Петю побоку? Пианисты понадобились?
— Дай мне сказать!
— Подождите! Она сейчас дойдет до главного! — вмешался Дымов.
— Заткнись, пианист! Не расчесывай мне нервы! Не ровен час в рояль закатаю! — честно предупредил Кабанов. — Ну, давай, рассказывай!
— Значит, дело было так. Сегодня я пошла в галерею, где у меня опять не взяли мои картины…
Тамира зачем-то начала издалека.
Кабанов расхохотался гомерическим смехом:
— Да у тебя их никогда не возьмут! Это ж ясно, как день! Кому нужна твоя мазня? Вот это и обидно, ты ж за мой счет живешь! Иждивенка! Сидишь на моей шее. И ни рубля не заработала, ни рубля!
Он добавил, обращаясь к Дымову:
— Знаете, чем она занимается? Кошачьи морды малюет!
Дымов промолчал.
Кабанов снова повернулся к Тамире:
— Это я, я купил тебе новую жизнь! Я тебе все, вплоть до трусов! А ты мне так отплатила!
— Да дай мне сказать! — взмолилась Тамира.
— Валяй!
— Ну так вот. Я сидела в кафе. Тут ко мне тип подкатил на «Бентли»…
— А! — закричал Кабанов. — Вот оно что! У пианиста «Бентли»! Значит, мой джип тебя уже не устраивает? Потянуло на большие деньги? Дрянь алчная!
— Ну, какая идиотка! — простонал Дымов. — Рассказывай по существу! Про меня рассказывай! Не отвлекайся!
— Только и можешь, что жить за чужой счет! — с презрением заметил Кабанов. — Кувыркаться из одной кровати в другую! Ты, пианист, еще не знаешь, какая она.
— Я живу за чужой счет? — возмутилась Тамира. — Разве я не плачу тебе своей заботой, теплом и вниманием? Между прочим, я занимаюсь твоим развитием, прививаю тебе вкус к прекрасному! Потому что я — гейша!
— Гейша! — презрительно повторил Кабанов. — Начиталась всякой фигни!
Он вновь обратился к Дымову:
— А ты думаешь, пианист, у нее там между ног что-то особенное? Поверь, то же, что и у всех!
— Что?! — Красивые голубые глаза Тамиры засверкали яростью.
— Что слышала! — отрезал Кабанов. — Не обольщайся на свой счет! А картины твои — жалкая мазня! Каляка-маляка!
— Значит, ты не веришь в мой талант?
Тамира задохнулась от гнева.
— Какой талант? Никаким талантом там не пахнет! У тебя один талант — деньги из мужиков выкачивать!
— Ах так! — мстительно усмехнулась она. — Ну так знай, Кабанов: ты устраивал меня до поры до времени, но теперь я встретила мужчину побогаче! Вот он, пианист! У него, знаешь, сколько денег? Тебе и не снилось! Теперь он меня трахает! А ты, Кабанов, пошел вон!
— Что она плетет? — схватился за голову Дымов. — Зачем? С ума сошла? Скажи ему правду!
Тамира хрипло расхохоталась:
— Вот тебе правда, Кабанов! Я теперь с пианистом!
— Убью! — закричал Кабанов и бросился к Дымову.
Вот так в России всегда расправлялись с интеллигенцией! Хрясь — и между глаз!
Перед Дымовым открылся космос. Сверкали звезды, и мчались планеты…
* * *
Очнувшись, Дымов увидел, что Кабанов с Тамирой разговаривают. На удивление спокойно и мирно.
— А, очнулся, пианист! — добродушно сказал Кабанов. — А я уж думал, ты того… с концами! Слушай, ну, мы вроде разобрались! Томка мне все рассказала, пока ты отдыхал! И про квартиру, и про бабу твою! Надо же, как в жизни бывает!
Дымов, постанывая, приподнялся.
— Что ж ты объяснить не мог, дурик? — снисходительно усмехнулся Кабанов. — Мычал что-то невнятное…
— Вам, пожалуй, объяснишь!
В голове у Дымова что-то ухало, а перед глазами продолжался парад планет.
— Ну, как вы? — сочувственно спросила Тамира.
— А как вы думаете? У меня завтра концерт, а вы мне такое лицо сделали!
— Что лицо? Лицо! Мог вообще убить! — пожал плечами Кабанов.
— Дикая, варварская страна! — с отвращением пробормотал Дымов. — Злобные, темные люди!
— Лицо — это пустяки, — виновато потупилась Тамира, — можно гримом замазать. Хотите, я вам замажу?
Дымов с ужасом отшатнулся.
— Уйдите от меня! Не хочу я от вас ничего! Теперь я и впрямь вижу, что вы эта… роковая женщина! От вас надо подальше держаться!
— Вот! — с надрывом произнесла Тамира. — Опять я во всем виновата! Как всегда! Хоть иди и в реку прыгай!
— Брось, — миролюбиво сказал Кабанов. — Нашла из-за чего прыгать! Пусть они прыгают! И не бойся, детка, никто тебя отсюда не вытурит! Со мной будут разбираться! Я жене пианиста быстро ноги повыдергиваю!
— Ирине, может, и неплохо было бы ноги повыдергивать, — задумчиво заметил Дымов, — а я, позвольте спросить, почему должен страдать? Я-то в чем виноват? Мне нужна моя квартира!
— Жилплощадь, брат, всем нужна! — хохотнул Кабанов.
Дымов брезгливо усмехнулся: какой, однако, абсурд! Он сидит в своей собственной квартире, которая, кажется, уже не его, ему бьют морду, а он после всего еще выслушивает бредни какого-то тупого гангстера и его сумасшедшей подружки. И в этом театре абсурда, или скорее пошлой водевильной пьесе, ему почему-то отведена главная роль! Как все это нелепо, право! И он нелеп и жалок. И не может постоять за себя. Взять бы да без лишних разговоров вытряхнуть эту шушеру вон, пусть потом разбираются с Ириной, да разве он сможет? Почему-то он всегда пасует перед такими кабановыми.
— А вы что же, насовсем вернулись или как? — поинтересовалась Тамира.
— Или как! На гастроли. Через неделю собирался уезжать!
— Тогда я вообще не понимаю, в чем проблема, — улыбнулась Тамира, — ведь я предложила вам занять одну комнату. Подумаешь, неделю перетерпеть!
— А я не хочу терпеть! — закричал Дымов. — Кончилось терпение! Я всю жизнь терплю от таких, как он!
Дымов бросил на Кабанова испепеляющий взгляд.
— До революции моему деду, между прочим, целый этаж этого дома принадлежал! А в двадцатом пришли такие каторжники, — кивок в сторону Кабанова, — и оттяпали! Пожалуйте выметаться вон! Хорошо еще, что деду за выдающиеся заслуги перед культурой оставили квартиру в четыре комнаты. А теперь снова приходят и хотят отнять!
— Не надо мне тут про двадцатый год втирать! Меня тогда и в проекте не было, — обиделся Кабанов.
— Вас, понятное дело, не было, а какой-нибудь дедушка Кабанов небось уже народился!
— И дедушку моего трогать не надо! Он в двадцатом честно на фронтах за идею бился!
— Вот-вот! — обрадовался Дымов. — Я почему-то так и думал! Готовил, значит, будущее для грядущих поколений. Таких, как вы!
— Пианист, ты это, темп сбавь! — предупредил Кабанов. — Я ведь могу не только за бабу навалять, а так вообще… За расхождение во взглядах!
— За идею, как дедушка? — усмехнулся Дымов.
— Ага. Как дедушка. Сыграешь себе тогда похоронный марш!
Кабанову было обидно. Ему почему-то казалось, что пианист посмеивается над ним. Как бы противопоставляет себя, такого умного, образованного и вообще пианиста, ему, Петру, простому бизнесмену, рубахе-парню с ШРМ за плечами.
Кабанов даже насупился. Да уж, извините, в консерваториях он не учился, однако же это никому не дает права насмехаться и считать себя умнее. К тому же вы про меня вообще ничего не знаете. Может, я, как Конфуций, все время учусь! Чему-нибудь новому.
Ситуация снова накалялась. Почувствовав это, Тамира попыталась выступить миротворцем. Ослепительно улыбаясь, она попросила:
