ужас! На собрании ко мне прицепились: почему вас ни-
чего не интересует, не волнует? Как же, говорю, не вол-
нует? Все меня волнует, только оставьте меня в покое!
— А это вас волнует?
— Волнует, — говорю.
— А чего ж вы такой спокойный?
— А это у меня тембр такой.
— А это вас волнует?
— Волнует, чего ж…
— А если вам зарплату урезать?
— Ты что, сдурел, — говорю, — сейчас дам кирпичом
по голове!
— Чего вы не подняли старушку, что у вашего поро-
га лежала?
— А чего ее поднимать, действительно? Ну, лежит
себе, раскинула кошелки. Может, она отдыхает, может,
вспомнила чего. А я ее должен хватать на старости лет?
Она рада, что из дому наконец вырвалась, а я ее обрат-
но к своим запихивай!
«Почему не помогли пожар тушить?» Такое скажут,
хоть стой, хоть падай. Видел я там пламя из окна, ис-
кры. Так что, я должен бежать туда? Может, праздник
у людей, а я врываюсь с ведром, поливаю незнакомую
компанию. Там действительно кто-то крикнул: «Го-
рим!», потом: «Караул!», а кто-то добавил: «Помоги-
те!» Но все так спокойно, с юморком. Ну, гуляет семья,
мало у нас гуляют?
Раньше люди в коммунальных жили — кастрюля
к кастрюле, а сейчас большинство в отдельных, и не
лезь! Валяться буду на улице — не приставай. Отдель-
но хочу! А как лезут, начинают тормошить, к жене по-
сылаю. А для чего я женился?
На субботник?.. Можно на субботник, только по
этому делу до жены моей, до Фени, до Фенички. Озе-
ленение?.. Деревья обкопать?.. Чудное дело. А как же.
Только с этим не ко мне, а к жене моей. До Фени. До
Фенички. Она разберется.
Я тихий человек. Мне было б что поесть, где по-
спать и что почесать. Никаких у меня ответов нет, ни-
каких вопросов не накопилось. И не тереби меня. Дай
полежать спокойно. Со всеми переживаниями до жены
моей. Вон она, Феня. Вон она ходит, мягко стелет, вкус-
но варит. Феня, моя любимая. Все до Фенички!
Для Р. Карцева и В. Ильченко
Первый. Чувство юмора — прекрасное чувство.
Оно необходимо каждому человеку. И как жаль, когда
у некоторых его нет.
Вот у нас в институте произошел такой случай. Есть
у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его
Авас, и доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает до-
цент этого грузина к доске и спрашивает:
— Как ваша фамилия?
— Горидзе.
— А зовут вас как?
— Авас.
— Меня Николай Степанович, а вас?
— Авас.
— Меня Николай Степанович, а вас?
— Авас.
— Меня Николай Степанович! А вас?!
— Авас.
Так продолжалось два часа. Он никак не мог выяс-
нить, как зовут этого грузина.
Второй (входит). Что вы смеетесь? Я тоже хочу.
П е р в ы й. Да я тут рассказываю… У нас в институте
произошел такой случай. Есть у нас грузин, студент, по
фамилии Горидзе, а зовут его Авас. И доцент Петяев,
страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске
и спрашивает:
— Как ваша фамилия?
— Горидзе.
— А зовут вас как?
— Авас.
— Меня Николай Степанович, а вас?
— Авас.
— Меня Николай Степанович, а вас?
— Авас.
— Меня Николай Степанович! А вас?!
— Авас.
Так продолжалось два часа. Он никак не мог понять,
как зовут этого грузина.
(Пауза.)
П е р в ы й. Есть у нас грузин, по фамилии Горидзе,
а зовут его Авас. Зовут его так — Авас. Да, назвали его
так, он не виноват. Авас. Тебя как зовут?
Второй. Степа.
Первый. Ну вот. Ты Степа, а он Авас. Он Авас,
а ты Степа. Грузин Авас…
В т о р о й. А кто Степа?
Первый. Ты Степа! А он Авас. А доцент тупой.
А ты Степа. А он тупой. Вызывает доцент этого грузи-
на к доске и спрашивает:
— Как ваша фамилия?
— Горидзе.
— А зовут вас как?
— Авас.
Второй. Кого?
Первый. Что — кого?
Второй. Кого он спрашивает все время периоди-
чески?
Первый. Периодически? Кого спрашивает? Кто
спрашивает? Грузин?
Второй. Какой грузин?
Первый. Есть у нас грузин! И доцент тупой! Вы-
зывает он этого грузина к доске и спрашивает: «Ва-
ша фамилия?» — «Горидзе». — «А зовут вас как?» Он
говорит: «Грузин». То есть «доцент». То есть «гру-
зин». Нет, грузин думал, что он спрашивает его, гру-
зина… то есть доцента, а доцент думал, что он его
спрашивает…
Второй. О чем?
Первый. О грузине. Нет, о доценте. Он говорит:
«Как ваша фамилия?» — «Горидзе». «А зовут вас как?»
Он говорит: «Авас». Он говорит: «А я доцент». А тот го-
ворит: «А я грузин». А доцент говорит: «А я кто?» А он
говорит: «Вы тоже грузин».
Второй. Так они оба были грузины?
Первый. Вот это я не помню. Один был грузин,
а другой… Степа!
Второй. Да это я Степа.
Первый. Ты Степа? А кто грузин? Грузин не знал,
что он грузин…
Второй. Ему не сообщили?
П е р в ы й. Сообщили, но поздно. Он уже был Авас!
Второй. Давай еще раз!
Первый. Есть у нас грузин и доцент тупой. Страш-
но тупой.
В т о р о й. А грузин?
Первый. А грузин нет. И ты тоже. Вместе с доцен-
том.
Второй. Ну?
Первый. «Ну!» Вызывает он его к доске — Авас,
Авас, Авас, Авас!
Второй. А-а-а! Ну и что?
Первый. Ничего.
В т о р о й. А чего вы смеялись?
Товарищи, у некоторых появилась мания: они ста-
ли бояться, что за ними захлопнется дверь. Вышел из
квартиры — захлопнулась дверь, остался на лестнице
в трусах. Вышел из министерства — захлопнулась
дверь, остался на улице со списком. Выехал из горо-
да — захлопнулась дверь, остался в степи без доку-
ментов… Некоторые стали руками придерживать, не-
которых от ручки не оторвешь. Они жутко замки
проверяют и каждый раз снова тянутся, возвращают-
ся, не могут отойти…
Товарищи, убирайте ноги, дайте закрыть. Преду-
преждаю, если сзади щелкнет, это не всегда дверь. Кро-
ме замков автоматических, так называемых англий-
ских, есть ручные, висячие — наши. Их слышно, когда
закрывают. Не надо ногой дверь придерживать: вы ме-
шаете находящимся в помещении. Идите. Будете сту-
чать обратно — лицо держите перед глазком.
Снизим растущие потребности!
Граждане, гражданин! Я труженик советского сер-
виса. Не севера — сервиса, обращаюсь к вам, наши кли-
енты, с мыслью: за все надо сказать спасибо.
Пообедал — слава богу!
Поспал — спасибо!
Одет — благодарю!
Обут — хорошо.
Эти роптуны только портят… Скандалят, критикуют…
А нам и так хорошо… Я лично доволен, что существую,
и все! За все спасибо и слава богу… Не хочу ничего усовер-
шенствовать… Раз лучше, чем было, значит, уже хорошо!
Отчего у всех растут потребности? … Зачем тебе ма-
шина? … Ты же хочешь, чтоб тебя заправляли, чтоб тебе
стекла мыли… Кто тебе будет мыть? … Они тоже хотят
в машинах сидеть. У нас все равны…
Дадут тебе машину, ты разве успокоишься? Ты же
дачу к ней захочешь прицепить двуспальную. Хорошо,
если со своей женой: у тебя потребности растут. А по-
том туда газовую плиту прикажешь вставить, прием-
ник, телевизор. А откуда это взять? … Нам что, капита-
лист одолжит?
Нет… Получается жуткая картина… Другой такой
же, как ты, советский человек, должен взять перед этим
ни капли не выпить, встать с утра пораньше, засучить
рукава и вкалывать весь день напролет. Ему уже на пе-
рекуры и на разговоры времени не остается, потому что
он тебе дачу клепает.
А еще пятеро несчастных, непивших, некуривших,
тебе туда диван вталкивают. А бедолага, у которого ни
в одном глазу, который нарушил свой распорядок, не
побаловал с нормировщицей во время рабочего дня, те-
бе отопление ставит, проклиная свою разбитую жизнь.
А конструктор, тонкий ум, высокий интеллект, не
обсудив как следует вчерашний футбол и не заточив за
полдня карандаш, вынужден сразу, с утра размечать
для тебя окошки, чтоб тебе вдыхать и выдыхать. Чтобы
тебя грело, а там охлаждало, чтоб тебе там пусто было,
а здесь битком…
Мрачная картина общего напряжения…
Зачем мы друг другу на голову свои потребности
обрушиваем. Может, откажемся, а? … Скажем, не надо
нам, а?.. Не хотим загружать своего коллегу, брата сво-
его удивительного. А, ребята? … Если договоримся, сра-
зу тише станет…
И не надо на нее прыгать. Что, она не такая, как
ты?! … Шашлык в пыли… С полу, с жару… Сдуй. Тряпоч-
