— Я пока ничего не планировал, — тихо произнес Джо. — Поживем — увидим.
— Согласна, — кивнула мама. Я наполнила чайник.
— Минти, — прошептал мне папа позже, когда мы мыли посуду. Все остальные отправились пить кофе в сад. — Минти, — еще раз шепнул он.
— Что?
— Я кое-что хотел тебе сказать…
— Что? — Странно, но, кажется, папа нервничал.
— Помнишь, в тот раз… Вы с Джо видели меня у входа в… м-м-м… «Садлерз-Уэллз».
— Слушай, я не понимаю, о чем ты, — солгала я, глядя в сад. — Красивый в этом году клематис, да?
— Я должен тебе кое-что объяснить, — настаивал папа.
— Послушай, это не мое дело, — сказала я, споласкивая миску.
— Я просто хотел прояснить ситуацию. Мне кажется, это важно, потому что ходят всякие слухи.
— Слухи?
— И я не хочу, чтобы ты слышала обо мне всякие… странные вещи. Понимаешь, Минти?
— Извини, пап, я очень устала. И потом, какое отношение твой визит в «Садлерз-Уэллз» имеет ко мне?
— Люди начали всякое болтать, — сказал он. Я вытирала тарелки. — Обо мне и…
Господи! Не хочу я никаких признаний. Если у папы была интрижка на стороне, лучше мне об этом не знать. Сейчас у них с мамой вроде бы все в порядке. — Распускают слухи обо мне и… — Не желаю знать, как ее зовут… — …Кевине.
— Кевине? — оторопела я. — Твоем партнере по гольфу?
— Да. Знаешь, Минти… мне так неловко… но дело в том, что мы с Кевином оба очень любим… балет. А жена Кевина терпеть его не может. Да и твоя мама не большая любительница. К тому же она была постоянно занята своими благотворительными делами. А мы с Кевином обожаем балет. Особенно «Коппелию». Вот мы и решили сходить в театр. Вместе.
— Значит, в тот вечер ты ждал Кевина?
— Да. К сожалению, в гольф-клубе о нас ходят всякие глупые шуточки. Мне очень хотелось, чтобы ты знала правду.
— Так вот почему у тебя был такой смущенный вид.
— Да. Нам с Кевином нечего стыдиться, но мы очень надеялись, что не натолкнемся на кого-нибудь из знакомых… Я смешался, когда увидел тебя, и не захотел объясняться в присутствии Джо.
— Понятно, — рассмеялась я. — А мама знает?
— Да, — ответил он. — Знает. Понимаю, глупо было ее обманывать.
— О да. Ладно, хорошо, что все так закончилось.
— Да, — подхватил он. — Хорошо. Очень хорошо. А на следующей неделе мы пойдем на «Лебединое озеро».
— Спасибо за внимание, дорогие радиослушатели, — пропела Эмбер в студии С, поправляя наушники. — Встретимся на следующей неделе и поговорим с Антонией Байятт [93] о еще одном великом романе викторианской эпохи, «Ярмарке тщеславия». А пока я и мой сегодняшний гость, Уильям Бойд, прощаемся с вами.
— Вы слушали программу Эмбер Дейн «Это классика!», — подхватил Барри. — Спонсор программы — книжный супермаркет «Бордерз». Специальное предложение: «Холодный дом» издательства «Пингвин» в бумажной обложке всего за 2 фунта 50 пенсов. А сейчас новости о состоянии на дорогах, спонсор «Альфа-Ромео»…
— Это было замечательно, — призналась я Эмбер, после того как она проводила Уильяма Бойда. — Я в восторге. У тебя дар.
— Ты, правда, так думаешь?
— Да. Программа будто создана специально для тебя.
— Я не запиналась?
— Нет, но пару раз фонило. Не сиди слишком близко к микрофону. И осторожней с бумажками, не шурши.
— Мне так понравилось, — сказала она. Мы поднялись на лифте на третий этаж. — Это такой… интимный опыт, — добавила она, сжимая в ладонях экземпляр своей книги. — Выступать в прямом эфире так здорово, и мы очень многое успели обсудить. — Она была права. За те пятнадцать минут, что длилась программа, они с Уильямом Бойдом разобрали «Холодный дом» «по кирпичику» — от тематики и персонажей до изображаемой эпохи и биографии Диккенса. И время от времени зачитывали небольшие отрывки из книги, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. В итоге программа стала похожа на беседу двух людей, обсуждающих любимую книгу. Это было потрясающе.
— Потрясающе, Эмбер, — с улыбкой произнес Джек. — У тебя чудесный голос, и ты явно имеешь понятие, о чем говоришь. Когда слушатели включают радио, им хочется услышать мнение специалиста, а мне кажется, ты настоящий специалист. О, — спохватился он со смешком, — извините, я вас не познакомил. Это мои падчерицы, Топаз и Иоланта. — Девочки смущенно улыбались мне и Эмбер. Проходила общенациональная акция «Приведите детей на работу», и Джек притащил девочек на радио «Лондон».
— Как вам передача, девочки? — спросил их Джек.
— Очень интересно, — произнесла Иоланта с застенчивой улыбкой. Она с благоговением смотрела на Эмбер.
— Я даже захотела прочитать эту книгу, — добавила Топаз.
— Отлично, Эмбер! Тебе удалось разжечь огонь, по крайней мере, в двух сердцах. Давайте еще раз обсудим темы следующих программ, — сказал он, стуча по клавишам компьютера. — Сейчас только расписание исправлю.
— Так. На следующей неделе интервью с Антонией Байятт и «Ярмарка тщеславия», потом Пол Теру и «Моби Дик», еще через неделю — Джон Мейджор и «Башни Барчестера»…
— О да, он же поклонник Троллопа, — поддержал Джек. — Отлично.
— Далее… Виктория Глендиннинг и «Вдали от безумной толпы», посол Германии и «Будденброки» [94] и, наконец, Клер Томлин и «Большие надежды».
— Великолепно. Посмотрим на отзывы, и тогда, может, подумаем о продолжении серии программ. Кстати, вы видели «Телегид»?
— Нет.
Он протянул Эмбер журнал. И там, на обороте титула, была маленькая статья о программе «Это классика!». В ней говорилось, что Эмбер Дейн сразу же предложили вести программу. «Дейн решила отдохнуть от написания романов, — сообщал „Телегид», — в надежде познакомить аудиторию коммерческой радиостанции с классической литературой».
— И вовсе я не решила отдохнуть о написания романов, — возразила Эмбер с горькой усмешкой, когда мы вошли в офис «Событий». — Я с этим завязываю. По-моему, девяти книг вполне достаточно, как думаешь? Бетховен, например, написал девять симфоний, и Шуберт тоже. И Ралф Воан-Уильямс [95].
— Думаю, ты права, — согласилась я. — Девять — это уже очень много.
Я познакомила Эмбер со всеми. Софи заигрывала с ней как ненормальная.
— Ты просто сказка, — произнесла она, теребя локон.
— А где Уэсли? — спросила я.
— Поехал за Дейдрой и ребенком. Тоже хочет привести свою дочь на работу.
— Но она же еще маленькая, — сказала Моника. — Ей всего три недели.
Тут появился Уэсли с младенцем в рюкзачке-кенгуру. Дейдра добродушно нам улыбнулась, а Уэсли стал хвастать малышкой.
— Вот она, наша Фрейя, — с гордостью проговорил он.
— Необычное имя, — удивилась я [96] .
— Это я придумала, — призналась Дейдра с загадочной улыбкой.
— Какие у нее красивые волосы, — заметила Топаз, поглаживая Фрейю по головке. — Рыжие.
— У моего прапрапрапрадедушки по материнской линии тоже были рыжие волосы, — напыжился Уэсли.
— Чудесные голубые глазки, — восхитилась Топаз.
— Точно, — кивнул Уэсли. — Голубые. Как у меня.
— В них так и играют искорки! — невинно воскликнула Иоланта, как зачарованная уставившись на младенца. — У нас тоже будет ребенок, — сообщила она. — В ноябре. Мама, правда, для этого старовата, но ничего страшного.
— Мы будем крестными, — заявила Топаз.
И я тоже стану крестной. Хелен попросила меня быть крестной Шарлотты-Араминты.
— Маленькие дети такие забавные, — ласково обратилась Дейдра к девочкам.
— О да, пвосто умова! — прокричала Мелинда, внезапно появившаяся в офисе — она зашла поговорить с Джеком.
— Ничего себе! — воскликнула Топаз, узрев малышку Покахонтас в автомобильном сиденье. — Еще один младенец!
— Рада тебя видеть, Мелинда. — Теперь я могла позволить себе великодушие. — Как дела?
— По пвавде гововя, Минти, пвевосходно, — ответила она. — Настолько ховошо, что мне пведложили вести ток-шоу на Кавлтон Ти-Ви!
— Да что ты!
— Да. Я стану новым Джевви Шпвингевом[97] . Очевидно, им нвавится мой отквовенный стиль.
— Да уж.
— Поэтому я и хочу погововить с Джеком. Пвидется ему повысить мне завплату, если хочет, чтобы я пводолжала ваботать.
— Что ж, надеюсь, он согласится, — искренне проговорила я. — Ты же наша курица, несущая золотые яйца.
— Как прошли роды? — спросила Эмбер Дейдру. — Держу пари, вы были в восторге.
— Да, все оказалось не так уж плохо, — задумчиво признала Дейдра.
Пока все болтали о родах и младенцах, я быстренько пролистала сегодняшние газеты. На развороте «Индепендент» красовалось фото Годфри Барнса. Его посадили на шесть месяцев. В статье говорилось, что к нему валом валят посетительницы. Женщины даже собирают деньги, чтобы подать на апелляцию. Потом, по привычке, я открыла гороскоп Шерил фон Штрумпфхозен. Хотя она всегда, ну всегда ошибается — правда ведь? — я все равно не могу удержаться, чтобы не прочитать его.
