Самое смешное, что Владимир Путин еще и комментирует это все: «Хулиганство… Позор… Представляете, как они из-за денег…». Это умение поджать губки — важная чекистская черта. Ведь это вы их сделали такими, блюстители собственной безопасности — вы, закрывшие все нормальные способы самовыражения, отучившие от споров, нуждающиеся лишь в идиотах и скандалистах — потому что остальные для вас опасны. Вы не учли только одного: вас, конечно, сместить нельзя, по крайней мере, до поры, но телевизор выключается одним нажатием кнопки. И воздух становится чище — пусть в отдельно взятой квартире. Но ведь из таких квартир страна и состоит.
№ 166, 29 сентября 2011 г.
«Ведь Кудрин не последний? — спрашивают многие. — Ведь таких увольнений будет еще несколько?»
И называют тройку кандидатов, у каждого свою. Чаще других упоминают Голикову и Левитина. Думаю, не последний, и никаких рациональных причин тут нет. Просто президент России считает долгом как-нибудь доказать подданным, что не просто грел тут стул три с половиной года, а особенно важно ему внушить, что до 7 мая кое-какие бразды остались у него в руках.
Хотя думать, на мой взгляд, стоило бы не об этом, а о том, чтобы использовать эти последние возможности для чего-нибудь доброго и осмысленного. Ведь от Дмитрия Медведева в самом деле пока мало что останется в истории. А теперь, видимо, останется чуть больше — но это будут вовсе уж трагикомические вещи. Потому что наше государство, как паралитик, чешет не там, где у него чешется, а там, куда может дотянуться.
Дмитрий Анатольевич вообще, кажется, очень озабочен проблемой собственной значимости. Он уже хотел во что бы то ни стало доказать, что война с Грузией — целиком и полностью его заслуга, хотя я не убежден, что этим стоило бы так уж гордиться.
Потом, сразу после объявления о фактическом сложении полномочий, как бы оно ни называлось, он уволил Кудрина, которому страна обязана стабфондом. Кудрин, вероятно, прогнозировал такой эффект, заявив о несогласии с президентом, — ясно же было, что президент в нынешнем своем состоянии не склонен терпеть несогласных где бы то ни было, что в правительстве, что на площади. Дальше спонтанно возникла идея дать интервью трем телеканалам и в нем еще раз подчеркнуть, что бразды в руках, а решение взвешенное, принятое еще давно.
Видимо, для той же запоздалой маскулинизации имиджа затеяно присутствие на учениях, приуроченный к ним пуск ракеты (неудачный, увы) и настырные, без всякого внешнего повода разговоры о развитии родной обороны: она наш главный приоритет! Неважно, от кого мы собираемся обороняться; главное — чтоб грозно! Чтоб никто не заподозрил, будто на троне либерал. И с чего некоторые в это поверили? Он никакой не либерал. Он в некотором отношении даже злее, механистичнее Путина — в точном соответствии с характеристикой, которую Каренина дает нелюбимому мужу: «Не человек, а машина, и злая машина, когда рассердится».
Эту озлобленность — особенно сейчас — можно понять. На ее фоне особенно уверенно, опять увы, смотрится Путин — потому что, по русской пословице, Путину до рубля не хватает девять гривен, а Медведеву все десять. И в оставшиеся тронные полгода он обязательно наделает еще несколько злых и нерациональных дел, колотя всех, до кого сможет дотянуться, доказывая свою значимость и тем окончательно сводя ее на нет.
Впрочем, может быть, мы не будем к нему так уж строги? Ведь сейчас в России уже непосредственно действует рок, заставляющий людей, словно в обмороке, выбирать худшие решения. Ведь таких глупостей, какие говорит Чаплин, и таких ляпов, как встреча Путина с писателями, нарочно не наделаешь. Это история в преддверии больших и серьезных перемен расчищает место, чтобы все было понятно, — доводя стилистику тандемных времен до абсурда и заставляя почувствовать всю насущность великой грядущей ломки.
№ 170, 06 октября 2011 г.
Каково место Чечни в контексте ближайшего российского будущего
Широко показанный по российскому ТВ праздник Рамзана Кадырова (замаскированный, знамо, под день города) и столь же широко обсуждаемое высказывание чеченского президента о том, что его стране деньгами помогает Аллах, дают серьезный повод задуматься о том, каково место Чечни в контексте ближайшего российского будущего.
Предполагалось, что эта мирная Чечня, непрерывно заверяющая Россию в своей лояльности, — одно из главных достижений отечественной власти в ее нынешнем формате. На самом деле для всех — в том числе и для самой этой власти — очевидно, что Чечня из достижения давно превратилась в главный фактор риска, куда более серьезный, чем двадцать лет назад. Беда не в том, что у Рамзана Кадырова плохо со вкусом и его праздник являл собою зрелище скорей фарсовое, нежели пафосное; беда, кажется, в том, что нынешние руководители России рассматривают Кадырова как полезного союзника в борьбе с внешними и внутренними вызовами. Поэтому российская власть терпела и будет терпеть все его художества.
Владимир Путин любит опираться на брутальные структуры и таких же брутальных лидеров: они ему психологически, да и классово ближе всех прочих представителей общественности. Отсюда его паломничество к могиле Егора Свиридова и уважительное общение с фанатами. Отсюда же — его искренняя дружба с Александром Залдостановым — Хирургом — и байк-клубом «Ночные волки». И Рамзан Кадыров со товарищи тоже кажется ему надежным другом.
Все эти категории населения в самом деле отличаются избыточным пафосом, особенно странным в соединении с брутальностью, и страстным желанием порвать за Путина всех, кто не только против, а хотя бы и недостаточно за. Что говорить, всякому нужна своя гвардия, не считать же таковой организацию прокремлевской молодежи вроде «Наших» — тут все давно прогнило, как и в российском истеблишменте. Никто бесплатно палец о палец не ударит, всем подавай Высшую школу экономики. На этом фоне гвардия Кадырова — истинное рыцарство, и даже фанаты — люди с убеждениями. Не сомневаюсь, что соответствующие структуры контролируют фанатов, что байкеры готовы в любой момент вступиться за своего любимца — и что Аллах не просто так дает Чечне действительно огромные и бесконтрольные деньги.
Эта почти идеальная схема нехороша только в одном отношении: «Волка на собак в помощь не зови» — пословица древняя, века эдак восемнадцатого, и в России всегда хорошо понимали, что с волками дружить не следует — у волков свои интересы, которыми они не жертвуют ради самой пылкой дружбы. Ничего не поделаешь, такова их природа. Никому еще не удалось удержать под контролем старательно пестуемую силу, призванную пугать своих. В конце концов, и Керенский рассматривал большевиков как союзников против своего конкурента Корнилова. Более грозной силы, чем Рамзан Кадыров, в России сегодня нет. Совершенная свобода действий, бесконтрольность и навязчивый пиар этой силы создают ей такие стартовые условия, что остановить ее, когда придется, российская государственность в ее нынешнем виде точно не сможет.
А значит, и эту проблему — как почти все прочие — нынешний российский режим оставит будущему, к которому он уж подлинно беспощаден.
№ 174, 13 октября 2011 г.
Новое российское сознание обыгрывает символы великой и страшной эпохи, к которой не имеет больше никакого отношения
В Находке раскрасили памятник Ленину (частично в цветочек, частично в горошек), в Петербурге водрузили над «Авророй» пиратский флаг — эти две сенсации, хотя и местного значения, очень наглядны. Новое российское сознание обыгрывает символы великой и страшной эпохи, к которой не имеет больше никакого отношения и не чувствует преемственности. Это сознание тоже революционно, конечно, — в том смысле, что не приемлет текущую реальность, хочет перемен и без всякого уважения относится к закону. Но соотносятся эти две революции именно как выстрел «Авроры» и вывешивание над нею пиратского флага. С памятниками экспериментирует каждое новое поколение революционеров — стоит вспомнить символическую удавку на шее свергаемого Феликса, — но я еще не знаю, что страшней: накинуть на памятник петлю и сорвать его или раскрасить его в горошек. Снесенного Феликса еще можно восстановить, а вот Ленина от цветочков уже не отмоешь, прежнего статуса ему не видать.
Революция в России, безусловно, грядет и уже происходит, но пройдет она в новых формах, тогда как власти по обыкновению продолжают готовиться к прошлой войне. Их пугает уличная активность (которой почти нет), раздражают экстремалы (которых еще меньше, чем либералов), они назначают врагами социологов, политиков и правозащитников, а между тем революция придет совершенно не с этой стороны. Выходить на улицы и подставлять головы ОМОНу бессмысленно и не модно уже потому, что не прикольно. Прикольно раскрасить Ленина, захватить «Аврору», выйти на так называемую монстрацию. А что вы хотели? Вы думали, что заслуживаете новых большевиков? Да ничего подобного, абсурду и противостоять можно только абсурдом. Спорить можно с авторитарной, но не с тотальной властью. Допустим, президент — или премьер? — ах да, еще премьер — заявляет в интервью трем каналам: в кризисные времена нужен стабильный лидер, вот кончится кризис — разрешим демократию… Если человек говорит, что он кризисный менеджер, и не понимает, что кризис происходит именно из-за него, из-за его неумения видеть реальные вызовы и ставить новые задачи, это уже напоминает ветеринара, убеждающего больных, что на время лечения нужен именно он, а нормального врача пришлют, если кто-нибудь выживет. Что можно на это возразить и этому противопоставить? Когда власть претендует на абсолютный контроль, естественней всего реагировать так, как описано у А. Н. Толстого в рассказе «Союз пяти». Там пятеро воротил, желая посеять в мире панику и захватить под это дело власть, раскололи Луну. На фоне этой паники они действительно захватили мир, но однажды к ним во дворец явилась толпа молодежи и попросила освободить помещение под танцплощадку. Прелесть авторской догадки в том, что закошмаренным, деморализованным населением рулить невозможно — гниль протекает меж пальцев. А когда относишься к людям как к быдлу, в один прекрасный день тебя просто раскрашивают в цветочек. А сами уходят в «Твиттер» или на монстрацию, наглухо игнорируя твое существование.
