Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

Холод, грязные селенья,
                Лужи и туман,
Крепостное разрушенье,
                Говор поселян.
От дворовых нет поклона,
                Шапки набекрень,
И работника Семена
                Плутовство и лень.
На полях чужие гуси,
                Дерзость гусенят,—
Посрамленье, гибель Руси.
                И разврат, разврат!..

Солнце спряталось в тумане.
                Там, в тиши долин,
Сладко спят мои крестьяне —
                Я не сплю один.
Летний вечер догорает,
                В избах огоньки,
Майский воздух холодает —
                Спите, мужички!

Этой ночью благовонной,
                Не смыкая глаз,
Я придумал штраф законный
                Наложить на вас.
Если вдруг чужое стадо
                Забредет ко мне,
Штраф платить вам будет надо…
                Спите в тишине!

Если в поле встречу гуся,
                То (и буду прав)
Я к закону обращуся
                И возьму с вас штраф;
Буду с каждой я коровы
                Брать четвертаки,
Чтоб стеречь свое добро вы
                Стали, мужички…

Ты предо мною сидишь;
Весь я горю от любви:
Ум я теряю всегда,
Если сидим vis-à-vis.

Сядь же напротив меня
Или к себе подзови:
Будем мы молча сидеть
Целую ночь vis-à-vis.

Тихая звездная ночь.
Друг мой, чего я хочу?
Сладки в сметане грибы
В тихую звездную ночь.

Друг мой, тебя я люблю,
Чем же мне горю помочь?
Будем играть в «дурачки»
В тихую звездную ночь.

Друг мой! Умен я всегда,
Днем я — от смысла не прочь.
Лезет в меня ерунда
В теплую звездную ночь.

Чудная картина!
Грезы всюду льнут:
Грезит кустик тмина,
Грезит сонный пруд,
Грезит георгина,
Даже, как поэт,
Грезит у камина
Афанасий Фет.
Грезит он, что в руки
Звук поймал, — и вот
Он верхом на звуке
В воздухе плывет,
Птицы ж щебетали:
«Спой-ка нам куплет
О „звенящей дали“,
Афанасий Фет».

Солнце весны улыбается кротко.
         В сердце усталом тоска:
Верно, когда-нибудь злая чахотка
         Гонит долой с чердака.

В поле всех манит румяное лето —
         Мысль моя бродит во тьме:
Где-нибудь, верно, без ласк, без привета
         Узник томится в тюрьме.

Ветер осенний проносится, плача,—
         Ужасом скорчен мой рот:
Бьет тебя палкой, несчастная кляча,
         Грубый фургонщик-деспот.

Зимнею ночью скорблю я: дика ты,
         Нашей планеты судьба!
Господи! скоро ли южные штаты
         Снимут ошейник с раба?..

В глухую ночь я шел Коломной,
Дождь лил, и ветер с ног сбивал;
Один вопрос головоломный
Меня дорогою смущал:

«Я так устал… идти далеко…
Но как извозчика найму,
Не заслужив за то упрека
В неуважении к нему?»

Иду. «Наймите, что ли, барин!
Возьму двугривенный один».
— «Нет, милый друг мой, — благодарен:
Как я — ты тоже гражданин.

Могу с тобой я покалякать!
Ты брат нам всем, — но для чего ж
В такую ночь, в такую слякоть
Меня ты, друг мой, повезешь?

Тебе, как мне, нужна свобода,
Ступай домой — ты весь продрог».
Проговорив такого рода
Красноречивый монолог,

Побрел я площадью пустынной;
Уныло Ванька крикнул вслед:
«Ну дайте хоть пятиалтынный!»
Но я шепнул гуманно: «Нет».

В нашем городе жизнь улыбается
Прощелыгам одним да ворам;
Что ни шаг — то душа возмущается,
Как пойдешь по уездным дворам.

Залита грязью площадь базарная,
И разбитый гниет тротуар;
Здесь нередко команда пожарная
Прикатит без воды на пожар.

Всё начальство пропахло здесь взятками.
Всем берут — что кладут на весы:
Ситцем, сахаром, чаем, лошадками
И, пожалуй, куском колбасы.

Здесь обычай такой городничего:
Если в лавку поедет жена —
Говорит: «Ты, смотри, не купи чего —
Лавка даром давать мне должна».

Наш исправник старинного норова,
Пьет за двух он тринадцатый год,
А уж грабит — так грабит он здорово
Да и ухом себе не ведет.

Не боясь обличенья столичного,
Лихоимством живет наш судья;
По словам стихотворца отличного:
«При колодце пустынь он бадья».

Сплетни, карты, баталии с женами,
Вот и всё, что встречаешь у нас;
С крючкотворами теми прожженными
Не зевай, попадешься как раз.

В нашем городе жизнь улыбается
Прощелыгам одним да ворам;
Что ни шаг — то душа возмущается,
Как пойдешь по уездным дворам.

В нашем городе жизнь улыбается
Всем, кто в городе только живет,
И невольно слеза проливается,
Если ступишь ногой из ворот.

Мостовой крыта площадь базарная,
Тротуар, как картинка на вид,
Аккуратна команда пожарная,
В фонарях керосин здесь горит.

Здесь начальство гнушается взятками,
И привычки такие давно
Называют привычками гадкими:
«Брать-де стыдно теперь и грешно».

Городничий у нас… городничего
Мы такого не сыщем нигде
(Не всегда лишь умеют постичь его) —
Он любому поможет в беде.

Наш исправник без всякого норова,
Ведь хмельного и в рот не берет,
А поймает он вора которого —
То его со слезами дерет.

Наш судья же не тронет и волоса,
Если видит, что прав человек,
И в статейках издания «Голоса»
Одобряет он нынешний век.

Сплетни, пьянство, с семейством баталии —
Их не знает у нас гражданин;
Здесь у женщин высокие талии
И высокая честь у мужчин.

В нашем городе жизнь улыбается
Всем, кто в городе только живет.
И невольно слеза проливается,
Если ступишь ногой из ворот.