Кон объясняет:
— Тут нехорошо, там совсем худо, повсюду одни цорес (заботы, беды). Спокойно только на пароходе.
Немецкие евреи, стремившиеся к быстрой ассимиляции, часто называли своих детей именами героев германской истории.
Малыши Вотан и Зигфрид на пляже Тель-Авива. Зигфрид пристально разглядывает товарища и задает вопрос:
— Что это, Вотан, ты не обрезан?
Вотан отвечает:
— А мы еще не знаем, останемся здесь или нет.
Арабо-израильская война. Бомбардировка Тель-Авива. Мойше сидит в погребе и размышляет вслух:
— Если уж англичане должны были подарить нам страну, которая им не принадлежит, почему бы не подарить нам сразу Швейцарию?
В те времена, когда Палестина была английской подмандатной территорией, евреи получали въездные визы с огромными трудностями. Тогда и возник такой шуточный вопрос: "Почему Моисея не впустили в Израиль?" — "Потому что у него не было визы".
В период английской администрации в Палестине два еврея стоят ночью на посту охранения от враждебных соседей-арабов.
— Йося, — шепчет один, — ты можешь мне сказать, почему местные жители в далекие времена спокойно позволили патриарху Аврааму и его роду поселиться в этой стране, а сегодня арабы воюют с нами?
— Это очень просто, — шепчет в ответ Йося. — Авраам ссылался на обетование Бога, а не на мандат Лиги Наций.
У Стены плача в Иерусалиме старый раввин стонет:
— Боже, дай мне жить со своими!
Рядом стоящий вмешивается:
— Ребе, почему вы жалуетесь? Здесь же кругом свои!
Ребе смотрит на него, не понимая:
— Ты что, мешуге (ненормальный)? Все мои в Голливуде!
Еврей-турист встречает в Израиле давнего знакомца из Европы и спрашивает:
— Вы здесь надолго?
Тот, со вздохом:
— Пожизненно.
Что такое сионизм?
Это такая болезнь, которая излечивается только в Израиле.
Плохо живется лучше всего в Израиле.
Радиопередача в Израиле:
— Мы вещаем ежедневно в десять, ну, может быть, в четверть одиннадцатого, во всяком случае, самое позднее — в одиннадцать на волне триста двадцать (шепотом), для вас — триста пятьдесят!
Радио Иерусалима. Ведущий сообщает:
— Сейчас мы ненадолго прервем передачу. Четыре человека потребовались для миньяна в соседней синагоге.
Ицик приезжает в Израиль. Его друг Залман, уже давно живущий там, встречает его в порту.
— Залман, какой величины территория Израиля?
— Какой величины? Ну, четыреста километров в длину, сто в ширину и сто семьдесят сантиметров в высоту.
— Как это — сто семьдесят сантиметров в высоту?
— Ну, у меня рост сто восемьдесят восемь, так Израиль (показывает на горло) мне уже вот до сих!
Бен-Гурион, глава правительства Израиля, собирается войти в кнессет (парламент) в рубашке с закатанными рукавами и без пиджака. Кто-то его останавливает и говорит:
— Это может оскорбить депутатов! Наденьте хотя бы пиджак.
— Не надену, — отвечает Бен-Гурион. — Мне разрешил сам Черчилль.
— Как так?
— Когда я был в Лондоне, Черчилль решил показать мне палату общин, а я хотел пойти в таком же виде, как сейчас. Тогда он сказал: "Здесь этот номер не пройдет. Приезжайте к себе в Израиль и там в кнессете можете ходить без пиджака!"
Кто самый лучший коммерсант в мире?
Бен-Гурион. Левые партии утверждают, что он продал страну Америке. Правые партии упрекают его в том, что он продал страну России. А если кто-нибудь умеет продать один и тот же товар дважды, значит, он и есть самый лучший коммерсант в мире.
Разговор с израильским садоводом.
— В моем саду прекрасно цветут флоксы и люпины, но вот дельфиниум все время гибнет. Что можно сделать?
— Вы говорите, — переспрашивает садовод, — что флоксы и люпины цветут прекрасно?
— Да.
После долго раздумья:
— Если все это у вас так хорошо растет, то зачем вам понадобился еще и дельфиниум?
Кон, убежденный сионист, еще дома, в Европе, выучил иврит. В Израиле он встречает своего бывшего однокашника Леви и сразу же заговаривает с ним на иврите. Леви прерывает его:
— Вот от этого тебе придется здесь отвыкать.
Израильский флот ищет лоцманов для работы на побережье, усеянном рифами. Приходит наниматься один еврей.
— Вы знаете все рифы на этом побережье? — спрашивает его капитан.
— Каждый по отдельности!
Не проходит и четверти часа — раздается страшный грохот, и корабль налетает на риф.
— Это был первый, — докладывает "лоцман".
Американскому пропагандисту сионизма предложили бесплатно поехать в Израиль. Он телеграфирует в Америку: "Великолепно! Все пропагандистские сказки, которые я наплел, оказались правдой!"
Израиль. Старика, торгующего вразнос, полицейский предупредил за отсутствие у того лицензии. Когда старик попался во второй раз, полицейский сказал ему:
— Я обязан вас арестовать.
— Ой гвалт! — завопил старик. — Мы что, в царской России?
Полицейский:
— С самого основания нашего государства я еще никого не арестовал. Если буду продолжать в том же духе, то потеряю работу, а у меня жена и ребенок. Так что вам придется пройти со мной.
Нищий:
— Гвалт! Что значит гвалт — десять раз гвалт! У меня нет выбора, только идти с вами. Разве это по-честному?
В Тель-Авиве был когда-то регулировщик уличного движения — верхом на белой лошади, в шикарных рейтузах, сапогах со шпорами и с роскошными усами, он производил на туристов неизгладимое впечатление.
Недавно прибывший репатриант долго любуется этим регулировщиком, а потом спрашивает у прохожего:
— Скажите, этот гой тоже еврей?
— Янкель, ты читал? Теперь у нас в Тель-Авиве стало сто тысяч жителей.
— Меня это совсем не удивляет. Ты бы видел, какая давка была сегодня в автобусе!
Израиль. Мать кормит четырехлетнего Эзру. Тот вопит:
— Зачем ты напихиваешь мне полный рот? Я что — автобус?
Кон приехал в Израиль. В службе репатриации ему задают вопросы о его намерениях и возможностях.
— Я хочу стать премьер-министром, — заявляет Кон.
— Вы что, мешуге?
— Это тоже вопрос об уровне квалификации?
На иврите пишут справа налево.
У торговца граммофонами в Иерусалиме: "И не забудьте — пластинка на иврите должна крутиться в обратную сторону!"
Дети в Израиле говорят на иврите. Их родители зачастую приехали в страну взрослыми, им легче общаться на прежнем родном языке. После нацистских времен многие, однако, стеснялись говорить по-немецки.
Дети разговаривают о взрослых секретах.
— Теперь я знаю, как появляются дети, — говорит маленькая Рут. — Вчера ночью я внимательно следила за тем, что делают мама и папа, когда остаются одни.
— Ну, и что же они делают?
— Сначала они уходят в свою комнату.
— А потом?
— Потом они гасят свет.
— Вот это да! А потом?
— Потом они разговаривают друг с другом по-немецки.
На рубеже XIX и XX веков в сионистских кругах еще велись дискуссии о том, на каком языке нужно говорить в Палестине — на иврите или на идише. Решили, что на иврите. Сейчас только пожилые люди иногда говорят еще на идише.
Разговаривают два израильских мальчика:
— Ты знаешь, что такое умереть?
— Знаю. Сначала люди рождаются, потом они идут в школу, женятся или выходят замуж, становятся папами и мамами, потом бабушками и дедушками, начинают говорить на идише и умирают…
В израильском автобусе не пишут, как в других странах, "Прыгать на ходу опасно!". Вместо этого написано: "Только спрыгни, увидишь, что будет!"
Американский госсекретарь — Бен-Гуриону:
— У нас в Америке рабочий зарабатывает в неделю сто долларов и тратит примерно пятьдесят.
— А что он делает с оставшимися? — спрашивает Бен-Гурион.
— Это не наше дело. У нас демократия.
— А у нас рабочий, — говорит Бен-Гурион, — зарабатывает пятьдесят долларов, а тратит сто.
— Где же он берет остальные?
— А это не наше дело. У нас демократия.
В чем разница между американским президентом Эйзенхауэром и израильским президентом Бен-Цви? Эйзенхауэр может в любой момент уволить своего государственного секретаря Даллеса ("далее" на идише — "бедность"), а Бен-Цви своего — никогда.
