войны, но иногда мне становится от этого немного жутко.
С одной стороны, приятно, что пол, к которому я имею вполне заслуженную честь принадлежать, становится слабым, и начинается заря новой жизни, когда, быть может, меня и вас и наших приятелей будут провожать до дома, заезжать за нами в театр, ухаживать за нами и даже слегка осуждать за столь привычное для нас поведение:
— Встретила вчера Рамкина в нетрезвом состоянии… Мужчина и пьет, не стесняясь… Он еще курить начнет на улицах… От него отвернутся все, и никто не сделает предложения. Насидится в юношах.
С другой стороны, неприятно за то, что работа в рельсопрокатных мастерских, нефтяных конторах и при разгрузках товарных вагонов убьет в женщине то, что начинающие беллетристы называют женственным и пишут в неприятных рукописях с большой буквы, то самое, по поводу чего философы пишут большие и глупые книги, а молодые люди без различия национальностей и происхождения стреляются пачками. То самое, что заставляет иногда умного и начитанного человека торчать по целым часам около какого-нибудь светловолосого и синеглазого существа, плохо знакомого с грамотой и еще не привыкшего к сознанию, что в голове есть какое-то вещество, у которого тоже должна быть своя работа…
Тогда начинается другая, неведомая для нас жизнь, картины которой иногда уже мелькают передо мной.
* * *
В хороших интеллигентных Семействах никто, конечно, не будет подчеркивать жалкое положение беспомощного мужа. Жена инженер, наоборот, будет всячески содействовать его стремлению чувствовать себя самостоятельным и не зависеть от нее.
— Ого, да мы, кажется, работой занимаемся? — скажет такая женщина, Войдя в будуар мужа. — Какие-то бумаги, книги…
— Я одиннадцать лет уже служу в конторе… — сконфузится муж.
— И прекрасно. Конечно, никому не нужны твои двести рублей, но то, что ты не бездельничаешь, как все мужчины, это очень хорошо. Когда я брала тебя в мужья, я знала, что ты не из типа тех засидевшихся мужчин, которые только для того женятся, чтобы сесть на шею жене.
— Я видел на Псякине серый костюм, — лукаво вставит муж, — очень хороший костюмчик… Ко мне бы так пошел такой костюм.
— Если меня выберут в правление, ты получишь такой костюм.
— Иди, я тебя поцелую. Ты у меня добрая, не как у других… Только ты мне не изменяй. Мне рассказывали, что ты ухаживаешь за одним авиатором…
— Ну брось, брось…
— Нет, правда. Если это будет так, я уйду от тебя. Я знаю, что одному мужчине жить трудно и предо мной торная дорожка, но что же делать…
— Как ты смеешь так говорить?! Я взяла тебя с двумя парами брюк и пустым чемоданом. За тобой не было даже двухсот рублей приданого — родители сами хотели сбыть тебя с рук, и после этого ты еще… Я тебе отделала будуар, я тебя отпускаю одного в кинематограф, а ты… У тебя психология уличного мужчины…
— Я… я…
— Ну вот и слезы. Мужские слезы — что вода. Чуть что скажешь — и слезы…
— Ты попрекаешь меня своим хлебом…
— Ну будет, будет… Мне пора уже. Сегодня у нас заседание по топливу. Если ты будешь паинькой, я куплю тебе булавку для галстука. С большим зеленым камнем…
— Я люблю розовые. У Шварнина есть, у Пети есть, у всех есть, всем жены покупают… Мне даже стыдно за тебя…
— Ну куплю, куплю. Прощай…
* * *
В бедных семьях будет тяжелее.
— Это еще что? Опять крик?
— А что? Точно впервой слышишь… Опять Карниха мужа бьет. За лысину таскает. Пришла с работы, а он с соседкой лясы точит. И поделом. Жена работает, семью кормит, а муж себя соблюдать должен. Не даром хлеб ест.
Жена-слесарь будет по вечерам, перед праздником, напиваться пьяной, уходить из дома с гармошкой, отсыпаться в полиции и заводить драки, а муж будет изнемогать от домашней работы и бегать сплетничать к соседям.
— И так раньше хорошо-то было… Работает, бывало, деньги домой несет. И я сыт, и дети сыты, и лишний рублишко зажму себе на картуз… Запила теперь, старшую мастерицу вздула. Если с завода вышибут — по миру пойдем…
— И не говори. Пока в холостых ходим, под родительской рукой — всякая охольница пристает, а женишься — еще того хуже. Доля уж у нас такая мужская… Вот в газете сегодня прописано, что скоро и нам права дадут… Пишут, что одного мужчину до кондукторов допустили — сам будет и билет отбирать, и в свисток свистеть. Вот тебе и мужчина. Не хуже бабы с работой справится…
Молодые люди из интеллигентных семейств будут безропотно ждать женитьбы и шумно возмущаться.
— Ну что же вы, нашли место, Сережа?
— Где же найдешь, Аким Петрович… Все переполнено, да мужчин неохотно и берут. Платят мало, заставят стукать на машинке да покорничать с посетительницами.
— Это вы верно. Я на месте служил, так мне бухгалтерша прохода не давала. Зовет к себе в кабинет, шутки разные, намеки… Стоишь, краснеешь, а сказать что-нибудь боишься.
— Если нет заступницы, которая могла бы помочь, одинокий мужчина недолго прослужит. Особенно если хорошенький. Все лезут.
— А уйдешь — без места находишься. У меня есть знакомый один. Университет кончил… До того дошел, что в прислуги пошел служить. Так до сих пор горничной у одной адвокатессы и служит.
— Неужели? Мог бы шитьем заняться лучше.
— Здесь жалованье готовое и стол. Только на барыню свою жалуется — как, говорит, уедет муж на дачу к родственникам, так щипать меня начинает. Встретит в коридоре и ущипнет.
— Хорошо еще, что устроился. Мне одного студента недавно пришлось нянькой устраивать — две недели бедняга с рекомендациями проходил — нигде не берут.
— В мамки бы пошел. Мамок мало.
— Пробовал. Отказали. Фигура, видите ли, неподходящая… А то, что человек на последние деньги кокошник покупал, так до этого им никакого дела…
* * *
Семейный быт пойдет по иному руслу.
— Ты бы приоделся, Коленька… Сегодня Приходкина заедет предложение делать, а ты без жилета сидишь…
— Папочка, не отдавайте меня ей… Я лучше буду помогать вам на кухне, поступлю на курсы, только не выдавайте…
— Ну что ты меня, старика, мучаешь… Мать хочет. У ней какой-то подряд пролетел, так она твоей женитьбой дела поправить хочет. Я, брат, ничего не могу сделать. Сам знаешь, как теперь на курсистов смотрят… Ходят лысые, в косоворотках, женщины на них и смотреть не хотят.
— Папочка… Приходкина старше меня на двадцать три года… Она будет… Готово. Приехала.
…………………………………………
— Я, кажется, опоздала? У меня с одной банкиршей свидание было.
— Очень
