ГЛАВА 8
* * *
В этот вечер было решено, что через трое суток в ресторане «Синяя птица» в Индианаполисе состоится прощальная встреча Элиота и Сильвии. Крайне опасная затея для таких неустойчивых и так сильно любящих друг друга людей. Телефонный разговор, который привел к этому решению, закончился сумятицей, невнятным бормотаньем, шепотом и тихими, одинокими всхлипываниями.
— Не знаю, Элиот, нужно ли?
— Мне кажется, нужно.
— Нужно, — повторила она как эхо.
— Разве ты сама не чувствуешь, что нужно?..
— Чувствую.
— От жизни не спрячешься.
Сильвия тряхнула головой:
— Пропади пропадом эта любовь!
— Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
— Я тоже.
— Я надену новый костюм.
— Нет, пожалуйста, не надо, не старайся ради меня.
— Тогда ради «Синей птицы».
— Спокойной ночи!
— Я люблю тебя, Сильвия. Спокойной ночи!
Молчание.
— Спокойной ночи, Элиот.
— Я люблю тебя.
— Спокойной ночи! Я очень боюсь. Спокойной ночи!
* * *
Норман Мушари, встревоженный подслушанным разговором, осторожно опустил трубку. В его планы никак не входило, чтобы Сильвия забеременела от Элиота. Будет Элиот признан сумасшедшим или нет, его ребенок все равно получит неоспоримое право контроля над Фондом. А Мушари мечтал, чтобы это право перешло — к троюродному брату Элиота, Фреду Розуотеру из Писконтита, в Род-Айленде.
Фред об этом не подозревал, он даже не знал толком, родственник он Розуотерам из Индианы или нет. А Розуотеры из Индианы услышали о Фреде только из-за дотошности Мак-Аллистера, Робжента, Рида и Мак-Ги, нанявших сыщика и эксперта по генеалогическим вопросам, чтобы выведать о ближайших родственниках Розуотеров. Папка документов о Фреде, хранившаяся в секретном архиве адвокатской фирмы, разбухла, как сам Фред, но расследование проводилось тайно. Фреду и в голову не приходило, что ему могут привалить богатство и слава.
* * *
И потому на другой день после того, как Элиот с Сильвией договорились о встрече, Фред склонен был считать себя ничем не лучше, а скорее даже хуже прочих — виды на будущее у него были неприглядные. Он вышел из писконтитской аптеки, зажмурился от солнца, трижды глубоко вздохнул, завернул по соседству в писконтитскую книжную лавку. Фред был тучен, он раздулся от кофе и отрастил себе живот на датском торте.
Бедняга Фред уныло проводил утренние часы, стараясь застраховать кого-нибудь, то в аптеке, где пили кофе богатые, то в книжной лавке, куда забегали выпить кофе бедные. Во всем городе один только Фред пил кофе и тут и там.
Фред пронес брюхо к стойке, где сидели столяр и двое водопроводчиков, лучезарно им улыбнулся. Он взгромоздился на табурет, и подушка под его огромным задом сплющилась как пастила.
— Кофе с датским, мистер Розуотер? — спросила не отличавшаяся аккуратностью девица-полудурок за стойкой.
— Кофе с датским — это неплохо! — с жаром сказал Фред. — Ей-богу, в такое утро кофе с датским совсем неплохо!
* * *
О Писконтите. Те, кто любил этот городок, сокращали его ласково — «Пискунок», те, кто не любил, — «Писунок». Имя Писконтит носил когда-то один индейский вождь.
Вождь ходил в переднике, питался, как в весь его народ, моллюсками, малиной и ягодами шиповника. Земледелие для Писконтита-вождя было новинкой. Как, впрочем, и вампум, уборы из перьев и лук со стрелами.
Самой приятной новинкой был алкоголь. Писконтит умер от запоя в 1638 году.
Прошло четыре тысячи лун, и теперь поселок, обессмертивший его имя, населяли две сотни баснословно богатых семей и тысяча семей захудалых, кормильцы которых тем ила иным путем обслуживали богачей.
Жили здесь почти все убого, ни умом, ни чуткостью, ни юмором, ни находчивостью не блистали — прозябали так же бездарно, как жители города Розуотер в штате Индиана. Доставшиеся в наследство миллионы не помогали. Искусство и науки — тоже.
* * *
Фред Розуотер хорошо управлял яхтой и когда-то учился в Принстоне, поэтому его принимали в богатых домах, хотя, по мерке Писконтита, он считался ужас каким бедным. Дом его, сооруженный местным плотником, — неказистое строение из бурых досок, — стоял за милю от блистающей водной глади.
Бедняга Фред работал как черт, чтобы время от времени приносить домой несколько долларов. Сейчас, в книжной лавке, широко улыбаясь столяру и двум водопроводчикам, он тоже вкалывал. Трое работяг читали скандальную газетенку-еженедельник, накачивающий всю страну сведениями об убийствах, сексе, кошках, собаках и детях — предпочтительно изувеченных детях. Газетка называлась «Любознательный американец» — «самая увлекательная газета в мире». Для книжной лавки «Любознательный» был все равно что «Уолл-стрит джорнел» для аптеки.
— Вижу, вы, как всегда, расширяете свой кругозор, — заметил Фред. Остроты его были не легче датского торта.
Рабочие относились к Фреду с неловкой почтительностью. Они пытались высмеивать его ремесло, но в глубине души понимали, что Фред предлагает единственно доступный им путь из грязи в князи: застраховаться и поскорее отдать концы. А Фред бережно хранил свою мрачную тайну: без этих людей, что вились вокруг его приманки, он бы и гроша ломаного не заработал. Он вел дела только с рабочими. Все его россказни о прогулках на яхтах с местными тузами были похвальбой, трепом. Беднякам льстила мысль, что у Фреда страхуются даже осмотрительные богачи, но бедняки ошибались — капиталами богачей ворочали столичные банки я юридические фирмы.
— Что сегодня в иностранной хронике? — осведомился Фред: еще одна дежурная острота по поводу «Любознательного».
Столяр показал Фреду первую страницу. Всю ее занимала фотография миловидной девицы и подпись. Подпись гласила:
ИЩУ МУЖЧИНУ,
СПОСОБНОГО ДАТЬ МНЕ
ГЕНИАЛЬНОГО РЕБЕНКА!
Девушка работала в эстрадном театре статисткой. Ее звали Рэнди Геральд.
— Охотно помог бы даме разрешить ее проблему, — снова натужно сострил Фред.
— Еще бы! — сказал столяр, вздернув голову и прищелкнув языком. — Кто бы отказался?
— Вы думаете, я всерьез? — Фред фыркнул, глядя на снимок Рэнди Геральд. — Да я не променяю свою подружку и на двадцать тысяч таких, как эта Рэнди. — Теперь он нарочно разводил лирику. — Уверен, что и вы, ребята, своих подружек не променяете. — Подружками Фред называл всех женщин, чьи мужья могли клюнуть на страховку.
— Я же ваших подружек знаю, — продолжал он. — Нас здесь четверка счастливчиков, запомним это. Подружки у нас что надо, мы за них должны вечно богу молиться! — Фред помешал кофе. — Я разве не понимаю? Без моей я бы просто пропал!
Его подружку звали Кэролайн. Она родила ему некрасивого толстого малыша, бедного крошку Франклина Розуотера. В последнее время Кэролайн пристрастилась выпивать за завтраком со своей богатой подругой Аменитой Бантлайн.
— Я для своей делаю, что могу, — объявил Фред. — Но, видит бог, этого мало. Все отдать за нее — и то мало. — В горле у него и впрямь стоял комок. Фред твердо знал, что ему не заключить ни одного договора, пока всамделишные слезы не станут у него комком в горле. — Но кое-что для своей подружки и бедняк может сделать. — Фред возвел глаза к небу. После смерти за него должны были заплатить сорок две тысячи долларов.
* * *
Фреда, конечно, часто спрашивали, не сродни ли он знаменитому сенатору Розуотеру. Предпочитая не выпячиваться, Фред невразумительно мямлил:
— Да вроде… Какая-то дальняя родня… Предки, что ли, у нас общие.
Подобно большинству неимущих американцев, Фред ничего не знал о своих предках.
А энать следовало вот что:
Род-айлендская ветвь семьи Розуотеров происходила от Джорджа Розуотера, младшего брата бесчестного Ноя. Когда началась гражданская война, Джордж сколотил в Индиане вооруженный отряд и повел его на соединение с уже ставшим легендарным отрядом Черной Шапки. Под командой Джорджа находился Флетчер Мун, деревенский дурачок, которого Ной послал вместо себя. При втором сражении у ручья Булл-Ран залп орудий Джексона превратил Муна в котлету.
Когда по слякоти отступали на Александрию, капитан Розуотер улучил момент и написал брату Ною следующее:
«Флетчер Мун до конца жизни в меру своих сил оставался верен вашей сделке. Если досрочная потеря вложенных в него денег тебя удручает, то советую обратиться к генералу Поупу за частичным возмещением их. Жаль, что ты не здесь.
Джордж».
На что Ной ответил:
«Мне жаль Флетчера Муна, но, как сказано в Библии, «договор есть договор». Прилагаю несколько документов. Подпиши их, чтобы я мог до твоего возвращения управлять принадлежащей тебе половиной фермы, завода и т. д. и т. п. Мы здесь испытываем тяжкие лишения. Все отдается войску. Благодарственное слово от войска было бы принято с благодарностью.
