— До шести мы! — кричит мне официантка. — Все! Мы до шести…
— Мне бы открывалку, — неуверенно говорю я. — Пиво открыть… Я сейчас же принесу…
— До шести мы! — снова кричит официантка. — Мы до шести! Ресторан до двенадцати…
Я вздыхаю и иду в ресторан. У входа в ресторан — очередь. Пожилой швейцар с бесцветным лицом прогуливается за стеклянной дверью. Я пробираюсь сквозь очередь, ловлю на себе недовольные взгляды и на ходу объясняю: «Мне на минутку, товарищи! На минуточку!..» Я стучу в стеклянную дверь. Швейцар смотрит на меня равнодушным взглядом и разводит руками.
— Мне на минуточку! — кричу я. — Мне только открывалку взять!.. Для пива!
Швейцар не понимает и всем своим видом дает понять, что понимать не хочет.
— На улице в палатке продают, — вдруг говорит мне кто-то в очереди.
— Что продают?
— Ну открывалки эти… Двадцать копеек штука.
Говорящий смотрит на меня ехидным взглядом. Видно, он сомневается, что мне нужна открывалка.
— Где эта палатка? — зло спрашиваю я.
— Здесь, за углом гостиницы…
— Спасибо! — говорю я, выбираюсь из очереди и выхожу на улицу.
На улице душно. Весь западный край неба одет черными тучами, точно свитером. Будет дождь.
Справа стоят несколько палаток. В них продают помидоры, огурцы, мороженое. Открывалок для пива нет. Очевидно, тот тип в очереди что-то напутал. Я прихожу метров сто вдоль улицы, потом останавливаюсь, поворачиваю назад.
Неожиданно возле меня тормозит такси. В нем — Валька Беляев. Он несколько пьян и с огромным чемоданом.
— Привет! — кричит он. — Ты чего здесь?
— Открывалку хочу купить… Для пива… А ты куда?
— Во Внуково… В Ялту лечу… Садись!
— Чего — садись?
— Садись, довезу по пути до какого-нибудь магазина… Там купишь эту штуку…
— Не, — отказываюсь я. — Меня ждут…
— Да садись! — Валька тянет меня за руку. — Дождь начинается…
Дождь уже начался. Тяжелые капли отбивают дробь по крыше машины. Мы едем. Валька много курит, много треплется. Рассказывает про свою красавицу жену, про сына-вундеркинда, который в полтора года уже умеет считать до десяти, про новую квартиру, которую он получил в Мневниках, про то, как ему все это осточертело и он решил махнуть на юг — отдохнуть. Я слушаю и забываю про магазин.
— Минутку! — кричу я, когда мы выезжаем на Внуковское шоссе. — Куда ты меня, к черту, везешь? Я же пошел за открывалкой…
— В аэропорту достанешь, — уверенно говорит Валька. — В буфете… У меня полтора часа до вылета… Я так рад тебя видеть, старик…
Мы сидим в буфете аэропорта и пьем коньяк.
— Ты не понимаешь, как это страшно — разочаровываться в человеке! — кричит Валька и зло ерошит волосы. — Ты этого не можешь понять… Ты холостой!.. А я влип! Она злая! Господи, почему она такая злая?! Она даже кошек не любит… А мне она пожелала, чтоб я умер!
— Разведись! — решительно говорю я. — Лучше сейчас, пока пацан маленький… Пока он считает только до десяти…
— Это все очень трудно! — Глаза Вальки полны слез. — Я ее люблю… Я всех люблю… Я — чокнутый!.. Слушай, полетим вместе в Ялту, а? Отдохнешь, загоришь… Ну чего ты без толку в Москве болтаешься?
— Ты что, — смеюсь я. — Очумел? Меня там ребята ждут… И мама испугается…
— Дадим телеграмму! — говорит Валька. — Это ж здорово — так, не собираясь… Деньги есть, я одолжу…
Мы заказываем еще бутылку коньяку…
В Симферополе жарко и многолюдно… После выпивки и короткого сна в самолете немного болит голова. Пока Валька суетится в поисках такси до Ялты, я обхожу торговые ларьки, спрашиваю открывалку для пива. Нигде нет. Вернее, в одном есть, но нет сдачи с десятки.
— В Ялте купишь! — кричит Валька. — Поехали скорее, такси ждет…
В Ялту мы приезжаем совсем ночью. Останавливаемся у Валькиных родственников… усталые, засыпаем…
Первая неделя пролетает незаметно. Я почернел, похудел немного. Раздражает отсутствие необходимых вещей, но как-то выкручиваюсь: кое-что одолжил Валька, кое-что купил — плавки, рубашку, темные очки. Открывалку для пива не достал. Но ничего, не расстраиваюсь.
На пляже познакомился с продавщицей из местного универмага. Брюнетка, двадцать лет, зовут Ниной. Говорит, что через несколько дней к ним в отдел поступят какие-то импортные открывалки-сувениры. Можно открывать пиво и носить на груди вместо значка.
С Ниной съездили в Гурзуф и Коктебель. Она очень славная и, по-моему, влюбилась в меня очень.
Однажды, когда мы с ней сидим в кафе «Магнолия», она вдруг начинает плакать и говорит: — Сегодня к нам поступили в продажу импортные открывалки… Теперь ты уедешь, да?
Я молчу. Мне, честно говоря, не хочется уезжать.
— Поедем в Одессу, — говорит Нина. — Там отец в пароходстве работает. У нас дом на двенадцатой станции… Вишни растут… Поедем… В Одессе открывалки для пива в любом магазине… — Она плачет сильнее. Я улыбаюсь, глажу ее волосы…
В Одессу мы приезжаем в конце августа.
Свадьбу устраиваем скромную; с Нининой стороны — пять-шесть родственников, с моей — я и поздравительная телеграмма от мамы. На свадьбе много пьем, пивные бутылки открывают ударом об стол.
Устроился на работу радистом на прогулочном катере. Кручу магнитофон, довольные туристы танцуют на верхней палубе. На мне — форменка, зарплата восемьдесят рублей. Нина поступила в политехнический институт, получает стипендию. На жизнь хватает, во всяком случае, покупка открывалки для пива не проблема.
Осенью тесть помог мне устроиться на теплоход «А. П. Чехов». Четырехпалубный гигант, ходит по международным линиям. В январе ушел на нем в Африку. В Александрии в порту белозубый арабчонок продает открывалки для пива. Симпатичные открывалки — фараон Рамзес с открытым ртом — для пробок. Не купил, пожалел валюту.
Потом ходили на Мадагаскар, потом в Индию. Наконец, совсем дальний рейс — в Японию. В Японском море наткнулись на горящий австралийский танкер, помогали тушить пожар. Мне не повезло, упал с мостика, сломал голень. Ко мне в лазарет приходил капитан танкера, жал руку, благодарил… Спросил, какой бы подарок я от него хотел получить…
— Ничего не надо, — величественно сказал я. — Вот разве что открывалку для пива…
Капитан послал двух матросов, обшарили весь танкер, открывалок не нашли… Обещал обязательно прислать из Австралии…
Весь июль провалялся во Владивостоке в больнице. Получил от Нины письмо — у меня родился сын. Назвали Сергеем. Значит, полное имя — Сергей Сергеевич. Тоже красиво…
В конце июля выписался из больницы, сел в самолет, полетел в Москву. В Домодедове в ларьке купил открывалку для пива, взял такси, поехал в гостиницу «Украина».
В номере Гизо все были в сборе: Наташа, Гизо, Натан, Виктор, Мила, стол, две бутылки водки, одна почти пустая, другая не распечатана, несколько бутылок пива, маслины, вобла, транзистор «Банга». Звучал ансамбль электроинструментов под управлением В. Мещерина.
— Здорово ребята! — кричу я с порога.
— Здорово, — приветствует меня Гизо. — Очень хорошо, что ты пришел. Ты только послушай, что здесь говорит Натан… Он говорит, что цветной кинематограф исчерпал себя в мировом кинематографе… А я говорю — никогда! Если я поступлю во ВГИК, — Гизо плюет через левое плечо, — то обязательно буду работать исключительно с цветом!..
— Ну и будет пошло! — говорит Натан и пускает колечки дыма к потолку. Делает это он по-прежнему мастерски…
— Вчера на ипподроме была выдача — пятьсот рублей, — задумчиво говорит Виктор. — Я, дурак, знал лошадь и не сыграл…
— Пятьсот! — ахает Мила и нежно глядит на Виктора. — Это же две с половиной дубленки…
— В МГУ еще выступает йог? — спрашиваю я Наташу.
— Недавно выступал, — говорит Наташа. — Ты был?
— Нет.
— А где ты пропадал?.. Что-то тебя не было видно…
— За открывалкой для пива ходил, — говорю я.
— Нашел? — заинтересованно спрашивает Мила.
— Нашел…
— Так чего ж ты тянешь? — возмущается Виктор. — Мы ждем, а он, оказывается, принес открывалку и молчит… Давай, давай, пива охота!..
Я долго шарю по карманам.
— Нет! — говорю я. — Нету ее… В такси, наверное, обронил…
— У дежурной попроси, — советует мне Гизо и тут же поворачивается к Натану. — Значит, по-твоему, Натан, и все, что делает Лелюш, — это тоже не искусство?..
— Сережа, миленький, принеси открывалку, — жалобно просит Мила. — Пива очень хочется…
Пива действительно хочется. Я встаю и выхожу из номера…
В ресторане было сравнительно пусто.
Я сел за столик возле окна и стал ожидать официанта.
Он появился минут через пять, смерил меня оценивающим взглядом и заговорщически спросил:
— Будем кушать?
