- Я полагал, что путь на Крутобокие Острова свободен, - сказал Артопед, - но ныне вижу, что слуги Сыроеда и здесь уже поработали. Дальше нам по реке не проплыть. Путешественники подгребли к западному берегу и, вытащив плоты, второпях позавтракали луной и грошем.
- Ох, боюсь, подгадят нам эти скоты, - сказал Бромофил, махнув рукой в сторону нависающей над ними бетонной плотины. Словно в ответ на его слова, некая массивная фигура, нетвердо ступая, враскачку двинулась по каменному берегу в сторону путешественников. Фута, примерно, в четыре ростом, очень темнокожая, с похожим на кусок запеченного мяса хвостом, в черном берете и в скрывающих поллица темных очках.
- Ваш покорный слуга, - низко поклонившись, прошепелявила эта странная тварь.
Артопед подозрительно разглядывал негодяя.
- А ты кто такой? - спросил он наконец, и рука его пала на рукоять меча.
- Безобидный путешественник вроде вас, - ответило бурое существо, в подтверждение хлопнув оземь хвостом. - Мой конь расковался или лодка утопла, никак не могу запомнить.
Артопед облегченно вздохнул.
- Ну что же, милости просим, - сказал он. - А я уж испугался, что вы, может быть, какой-нибудь лиходей.
Странное существо снисходительно рассмеялось, показав пару передних зубов размером с плитки-кабанчики, какими выкладывают ванные комнаты.
- Это навряд ли, - сказало оно, жуя в рассеянности кусок разбухшей в воде лесины. Затем существо громко чихнуло, и темные очки его упали на землю.
Ловелас испуганно ахнул.
- Черный Бобер! - отшатнувшись, воскликнул он.
В тот же миг в ближнем лесу послышался громкий треск и на невезучий отряд обрушилась объединенная банда завывающих урков и рычащих бобров.
Артопед вскочил на ноги.
- Эвиндюр! - воскликнул он и, обнажив Крону, протянул ее рукоятью вперед ближайшему урку.
- Рахат-лукум! - возопил Гимлер, разжимая пальцы, чтобы из них упало на землю его тесло.
- Вазелин! - произнес Ловелас, поднимая руки.
- Ipso facto(*1)! - проворчал Бромофил, и расстегнул перевязь своего меча.
Пока остальные торопливо сдавались, Срам подскочил к Фрито и ухватил его за локоть.
- Пора рвать когти, бвана, - сказал он, набрасывая на голову шаль, и оба хоббота соскользнули на плот и отплыли от берега прежде, чем набегающие урки и их неуклюжие союзники успели заметить пропажу.
Вожак урков сгреб Артопеда за грудки и свирепо встряхнул.
- Которые тут хобботы? - взревел он.
Артопед повернулся туда, где только что стояли Срам и Фрито, потом туда где скорчились, стараясь быть понезаметнее, Мопси и Пепси, и наконец туда, где прикинувшись мертвыми, лежали Гимлер и Ловелас.
- Соврешь - костей не соберешь, - пригрозил урк, и Артопед против воли своей отметил прозвучавшую в голосе урка угрожающую нотку.
Он указал рукою на хобботов и двое урков прыгнули вперед и сграбастали несчастных руками, превосходившими толщиной Артопедовы ноги (обе сразу).
- Вы ошибаетесь! - заверещал Мопси. - У меня его нет!
- Не того вяжете! - взвизгнул Пепси. - Вон его берите!
И указал на Мопси.
- Ну да, не того - того самого, - кричал Мопси, маша лапкой в сторону Пепси, - я бы его где хошь признал. Рост три-пять, вес восемьдесят два, на левой руке татуировка - дракон перед случкой, два привода за недонесение и пособничество известному Кольценосцу.
Вожак урков злобно расхохотался.
- Остальным даю десять секунд, чтобы смыться, - сказал он, вертя в руках комплект гигантских кривых ножей и леденя душу пленников внезапным переходом на нормальный английский язык.
При этих словах Бромофил рванул с места, как спринтер, но перевязь меча обвила его ногу, он упал, и острый носок его же полуботинка пронзил Бромофилу грудь.
- Участь моя решена, - простонал он. - О, передайте Спартаковцам, чтобы держали торпеды сухими!
Затем он громко всхрапнул и испустил дух. Урка покачал головой.
- Ну, уж это ты зря, - сказал он и увел свою банду, а с нею Мопси и Пепси, в окрестные леса.
Фрито и Срам, осторожно гребя, неторопливо переплыли реку и вытащили свое судно на восточный берег; а за ними, скрытое от глаз тенью плотины тихо прошлепало какое-то серенькое существо на зеленом в желтый горошек надувном матрасике.
- Из печного горшка да прямо в ночной, как сказал бы старый Губа-не-Дура, - проворчал Срам. Они выудили из груды барахла на плоту спальные мешки и полезли вверх по узкому ущелью, ведущему к следующей главе.
6. Всадники Реготана.
Три дня Артопед, Ловелас и Гимлер гнались за бандой урков, останавливаясь лишь затем, чтобы поесть, попить, поспать, сыграть несколько партий в пинокль и немного погулять, любуясь окрестными видами. Скиталец, эльф и гном неутомимо шли по следам похитителей Мопси и Пепси, порой они покрывали за один переход не менее трех сотен ярдов, прежде чем рухнуть наземь в полной апатии. Много раз Топтун сбивался со следа, что было довольно трудно, поскольку урки имеют обыкновение любовно собирать свои экскременты и складывать из них там, где они проходят, большие ароматные кучи. Кучам этим они старательно придают скульптурные, но пугающие формы - в качестве безмолвного предостережения всякому, кто помышляет бросить вызов ихмощи.
Но урковы кучи встречались все реже, свидетельствуя, что урки либо ускоряют шаг, либо испытывают недостаток в грубых кормах. Во всяком случае, след истоньшался, и рослому Скитальцу требовалось все его искусство, чтобы не упустить едва уловимых знаков, оставляемых спешащей бандой: изодранного полуботинка с отверстиями для вентиляции, колоды крапленых карт, а чуть погодя двух урков - тоже с отверстиями и тоже для вентиляции.
Земля становилась все более безрадостной и плоской, теперь вокруг виднелись лишь карликовые кустарники и чахлые сорняки. Время от времени преследователям попадалась заброшенная деревня, совершенно пустая, если не считать одной-двух бродячих собак, которыми путники пополняли свои припасы. Медленно спускались они на унылую Равнину Реготана, место жаркое, засушливое и безотрадное. Слева от них смутно рисовались в небе вершины Мучнистых гор, справа в дальней дали лежал медлительный Эманац, на юге располагались баснословные земли Реготунов - овчаров, прославленных мастерством, какое являют они в схватке с боевым мериносом.
В стародавнее время повелители баранов враждовали с Сыроедом и отважно сражались против него при Брильонтире и Ипсвиче. Ныне же поползли слухи о бандах изменников, которые, вторгаясь верхом на баранах в северные пределы Роздора, грабили, насиловали, сжигали селения, убивали и насиловали.
Топтун вдруг остановился и испустил глубокий выдох уныния и скуки. Урки уходили от них все дальше и дальше. Осторожно развернул он квадратик, оставшийся от волшебного сдобного хлебца эльфов, и разломил его на четыре равные доли.
- Съесть все до крошки, ибо это последнее, что у нас есть, - произнес он, зажимая в кулаке четвертый кусочек, чтобы сгрызть его позже, когда никто не будет смотреть.
Ловелас и Гимлер жевали сосредоточенно и безмолвно. Всюду вокруг ощущали они злодейское присутствие Сарафана, злого Мага из Кирзаграда. Его зловещие чары тяжко сгущались в самом воздухе, а тайные силы его препятствовали дальнейшим поискам наших друзей. Силы, имевшие много обличий, но ныне обернувшиеся поносом.
Гимлер, который питал к Ловеласу чувства еще менее теплые, нежели в Дольне, - если такое возможно, - подавился булкой.
- Будь прокляты эльфы с их гнилою жратвой, - пробормотал он.
- И гномы, - парировал Ловелас, - с их неразвитым вкусом.
В двадцатый раз эти двое обнажили оружие, горя желаньем отведать вражеской требухи, но Топтун вмешался, предотвращая смертоубийство. Он все равно уже доел свою порцию.
- Воздержитесь и смиритесь, остановитесь, угомонитесь, вложите в ножны мечи ваши, воздержитесь от ссоры вашей и остановите руки ваши, - рек он, воздевая бахромчатую рукавицу.
- Отзынь, приставучий! - проревел гном. - Щас я из этого фертика запеканку сделаю!
Однако Скиталец вытащил умиротворяющего вида нож, и драка закончилась так же быстро, как началась, ибо даже гномов и эльфов не прельщает перспектива получить перо в спину. Затем, едва лишь бойцы вложили клинки в ножны, Топтун снова возвысил свой голос.
- Воззрите! - воскликнул он, указывая на юг. - Всадники! Много! И скачут, как ветер!
- Лучше бы им скакать против ветра, - произнес, зажимая нос, Ловелас.
- Ноздри эльфов чувствительны, - сказал Топтун.
- И пятки их сверкают, как легкое пламя, - чуть слышно проворчал Гимлер.
Все трое, сощурясь, вглядывались в облако пыли на далеком горизонте. В том, что это были бараньи пастыри, не оставалось сомнений, ибо ветер служил им герольдом.
- Ты полагаешь, они дружелюбны? - спросил, трепеща, словно лист, Ловелас.
- Этого я сказать не могу, - ответил Топтун. - Если они дружелюбны, нам тревожиться не о чем, если ж они враждебны, мы спасемся от их ярости посредством военного искусства.
