— Нет. Мы вместе смотрим «Стар Ти-Ви».
Не помог и консьерж в моём первом отеле. Он сказал, что в отеле, действительно, есть дискотека[125], только сейчас она закрыта из-за межкастовых беспорядков.
— Но некоторые из наших гостей по ночам[126] бегают трусцой, — сообщил консьерж. — Это вполне безопасно, — добавил он, без особого, впрочем энтузиазма.
— В такую жару?..
— На Васант Вихаре есть кинотеатр, где показывают довольно новые американские фильмы[127]… А можете взять напрокат видеокассеты. Видеоплейер мы вам в номер поставим, — предложил он.
Короче, пришлось взять кассету. «Семья Аддамс»[128]. То есть на коробке было написано «Семья Аддамс»… Это была пиратская копия, снятая с киноэкрана любительской камерой. В Штатах я был в кино сотни раз, но никогда не видел индийцев, снимающих фильм ручной камерой. Но кто бы ни переснимал «Семью Аддамс», он никак не мог держать камеру хотя бы более-менее неподвижно. Может быть, он просто задремал?.. Как бы то ни было, в кадре были в основном зрительские затылки, а диалоги заглушались звуками поедаемого с хрустом поп-корна, бульканья колы и смеха. Помимо всего прочего, фильм оборвался задолго до запланированного режиссером финала: очевидно, у пирата кончилась кассета, а может, его вышвырнули из кинотеатра.
Будучи британцем, я отправился в британское посольство — узнать, не могут ли они предложить каких-либо увеселений брошенному в чужой стране соотечественнику. Сошли бы даже любительские постановки комических опер Джилберта и Салливана[129] или шотландские танцы под волынку. Всё лучше, чем ничего. Увы, после короткой беседы с сотрудницей по связям с общественностью я понял, что мне остаётся именно что «ничего».
— Лето в Дели — мертвый сезон, — обрадовала она меня. — Большинство наших уезжает в отпуск домой…
— А зимой, значит, тут веселее?
— Да я бы не сказала. Большинство дипломатов почти всё время заняты на разных официальных мероприятиях. Честно говоря, эти формальные приёмы надоедают до смерти, и каждый из нас рад провести случайно освободившийся вечер дома.
Надо полагать, наслаждаясь передачами «Стар Ти-Ви».
— Но, может быть, при посольстве есть клуб?..
— Да, но для того, чтобы стать кандидатом в его члены, необходимо иметь рекомендателя и поручителя из числа сотрудников посольства. К тому же у нас и так очень длинный список ожидания для желающих стать кандидатами…
— А я ни с кем в посольстве не знаком, — вздохнул я.
— Некоторые из молодых наших сотрудников бегают трусцой. Клуб «Трактирные гончие»[130], по понедельникам, вечером. Прекрасный способ познакомиться с ними.
Опять бег трусцой?..
И кроме того, я уже встречался с «трактирными гончими» прежде — в Гонконге и Куала-Лумпуре, где, собственно, и была придумана эта забава. Глупость в погоне за дрянью: толпа потных толстяков, вопящая «Вперед! Вперед!» и ломящаяся по переулкам в поисках меток… чтобы финишировать под теплое пиво и оскорбительные выкрики приятелей.
Раз уж я всё равно оказался в посольстве, я решил зарегистрироваться на случай необходимости внезапной эвакуации. Мало ли что. В приемной консульского отдела я оказался следующим за соотечественником, который пришёл обменять свой паспорт. Лицо соотечественника выдавало его любовь к портвейну — вероятно, подумал я, он-то знает, где тут можно приятно провести время.
Он усмехнулся.
— Знаете ли, друг мой, до приезда сюда я работал на буровой платформе в Северном море. Так вот, по сравнению с Дели это был настоящий Лас-Вегас!
— Чем же вы занимаетесь по вечерам?
— Сижу дома, жду, когда отключат электричество.
Интересно, подумал я, все сидят по домам потому, что в Дели нет ночной жизни, или ночной жизни нет, потому что все сидят по домам?.. Ответ я нашел в газете «Таймс оф Индиа». Согласно проведенному ее корреспондентом опросу, большинство относящихся к среднему классу делийцев даже не смотрит по вечерам «Стар Ти-Ви» и не приглашает в гости друзей. Они утверждают, что им некогда: они предпочитают вечерами работать! Странно, что ни один из этих трудоголиков не захотел отчего-то работать у нас в агентстве.
— Знаешь, — попытался я как-то пошутить, обращаясь к одному из коллег, довольно общительному и сравнительно трудолюбивому индийцу с задатками сибарита, — если бы Дебби попыталась уделать не Даллас, а Дели, она, пожалуй, осталась бы девственницей.
— Дебби?.. — он озадачился. Кажется, его даже слегка покоробила моя откровенность. — Она что, твоя подружка?
— Что? Господи, конечно, нет! Это знаменитый американский порнофильм — «Как Дебби уделала Даллас».
— Понял, — ответил коллега, хотя я вовсе не был в этом уверен. Но позже подошел ко мне и, словно участник игры «Назови этот фильм», с ухмылкой предложил ещё одно название из той же серии.
— Ты всё время чем-то болен и всё время жалуешься, как тяжело работать в Индии. Как тебе название — «Как Дели уделал Келли»?..
Что ж, неплохой вариант названия для этой книги.
* * *
Вот почему, когда несколько проживающих в Индии британцев пригласили меня на «эротическое шоу» в одном из считанных злачных местечек Дели, я одновременно предвкушал развлечение — и был настроен весьма скептически.
— Сперва все собираемся в баре при отеле «Империал», — сообщил мне Генри, ирландец, инженер с химической фабрики в Пенджабе. В Дели он приехал на уикенд.
Уж не помню, как и почему, но ко мне присоединился Кыш, наш художественный директор, тот самый, который всегда говорил с невероятной скоростью. В баре при «Империале» нас собралось примерно дюжина человек. Выпили по нескольку стаканов пива, сами собой стали рассказываться анекдоты. Один я запомнил. Он был про сардара-джи[131], то есть консервативного сикха, который два года был в отъезде, а, вернувшись, обнаружил, что жена родила ребенка. Он был в ярости и набросился на жену, упрекая ее в неверности. «Я не изменяла тебе! — плакала жена. — Я люблю только тебя!». «Тогда как же ты забеременела?!» — кричал муж. — «Я каждую ночь брала в постель твою фотографию, — проворковала супруга, — должно быть, от нее и понесла!». Муж поверил, но на другой день, обдумав эту историю, ворвался к жене злее прежнего: «Я не верю тебе, женщина! — крикнул он. — На этой фотографии я снят только до пояса!».
Кыш тоже рассказал анекдот. Под воздействием алкоголя он приобрел способность тараторить ещё быстрее обычного. Его анекдот в несжатом виде, очевидно, был минут на десять, но он отбарабанил его за тридцать секунд: «Одинокий-Рейнджер-надикомзападе… красиваянагаяблондинка… «давыослышалисьнепоездаа…»»
— Очень уж вы быстро говорите, — заметил кто-то из слушателей.
— Думаю я ещё быстрее! — хихикнул он.
Из «Империала» мы целой колонной такси и частных машин двинулись к «Голубой звезде» — «самому злачному месту Дели», как объявил Генри.
— Это дурное место, — остерег меня Джордж, когда я назвал ему адрес.
— Отчего же? — полюбопытствовал я.
— Там скверные женщины, — объяснил он.
Кыш со своей обычной безумной скоростью сказал несколько фраз на хинди и засмеялся.
— Ты понял, что он сказал? — поинтересовался я.
— Нет, сэр, — покачал головой Джордж. — Это, по-моему, какой-то код…
«Голубая звезда» казалась на вид закусочной, вход в которую украшала снаружи громадная цементная чашка на блюдце. Облупившаяся вывеска обещала «Программы кабаре». Мы заплатили по полтораста рупий и получили каждый по полоске кожи вроде книжной закладки.
— Что это? — спросил я кассира.
— Буфет.
— Буфет?
— Меняйте это внутри на еду, — объяснил он. — Кушайте. Приятного аппетита. Спасибо.
Внутри около сотни посетителей толпились вокруг длинного подиума. У стены три густо парящих котла изображали «буфет»[132].
— Приятного аппетита, — пожелал нам официант, отгоняя от котлов несколько эскадрилий мух. Мы все как один почувствовали, что не голодны, и потребовали пива.
— Нет пива, — ответил официант. — Только прохладительные.
Сдобренные ядовитым «Тандерболтом» или хотя бы «Кингфишером», заведение и шоу могли бы ещё оказаться сносными. Но принятый в «Империале» алкоголь понемногу выветривался, и впечатление от этого «злачного места» становилось всё более безрадостным. Мы все вдвенадцатером уселись рядком на длинной деревянной скамье — точь-в-точь пациенты в приемной у врача, — а прочие посетители поглядывали на нас со вполне понятным подозрением — или, если они уже знали безобидный характер шоу, с сочувствием или забавляясь про себя. Наконец, свет в зале убавили, подиум осветился зеленым прожектором, и оркестр заиграл. Впрочем, «заиграл» — не то слово, скорее, начал настраивать инструменты. Так это звучало.
