Первая из выступавших девиц напоминала Джорджа, обмотанного рыбацкой сетью. Только она была ещё крупнее. Вед в сети. С ног до головы обмотанная сотней каких-то занавесок, девица принялась гулко прыгать по сцене, не в такт музыке — потому что уловить ритм не смог бы никто. Когда у музыкантов иссякли силы, девица умчалась вон, так и не сняв с себя ни одного лоскутка. Минуту спустя она появилась в зале и стала с каждым здороваться за руку.
— Зачем она жмёт нам руки? — спросил я Кыша. Надо было, конечно, спросить кого-нибудь с нормальной дикцией.
— Незнакомые… друзья… трахаться! — радостно проорал он, пытаясь перекричать новый приступ активности оркестра.
— Что?.. — переспросил Генри, который не сумел разобрать ответ.
— Незнакомые… друзья… трахаться, — повторил я.
Генри покачал головой, так и не поняв ничего. А я и сам ничего не понял.
Последовало ещё несколько девиц разных форм и размеров, и каждая, покабаретив немного на подиуме, спускалась в зал и торжественно жала нам руки. Чем-то это напоминало визит королевской семьи, которую развлекают народными танцами. Для Генри это было слишком (слишком много или слишком мало — не знаю).
— Они что, раздеваться-то будут? — проорал он официанту, пытаясь перекричать оркестр.
— А? Вам цыпленка?.. — заорал в ответ официант.
Мы просидели там ещё с час, и девицы не сняли с себя ни ниточки. Тогда мы дезертировали — Кыш, впрочем, остался.
— Позже… много… ого! — обещал он; впрочем, на следующее утро на работе по нему было видно, что «ого» он так и не дождался.
Из «Голубой звезды» я велел Джорджу везти меня обратно в мой отель. Со мной поехал иностранный корреспондент, который работал в Индии уже пять лет и знал чуть ли не все ходы-выходы. Мы решили принять по рюмочке на сон грядущий.
— Трудно понять, почему в стране, где когда-то царила полная сексуальная открытость, сегодня секс — табу, — начал он. Джордж вытянул шею, прислушиваясь. — Года три назад я написал статью на эту тему. Представляете, большинство мужчин здесь бывали в борделях по единственной причине: они никогда в жизни не видели обнаженной женщины!
— Вы имеете в виду — молодые холостяки? — уточнил я.
— Да нет же! Примерно четыре пятых всех женатых мужчин никогда не видели обнаженной даже собственную жену! Индийское общество крайне зажато в сексуальном отношении. Большинство мужчин, к примеру, не знают, что женщина может испытывать оргазм. Кстати, большинство женщин тоже этого не знают. Даже язык тут пуританизирован. Например, вместо «сексуального домогательства» скажут — «он дразнил даму[133]».
— Господь карает грешников СПИДом, — тоном проповедника изрек Джордж, который явно не мог более молчать.
— Я бы сказал, СПИДом людей карает их невежество! — возразил корреспондент. — На недавней медицинской конференции, которую я освещал, оказалось, что больше половины участников — врачей и ученых-медиков, между прочим! — практически ничего о СПИДе не знают. Это при том, что носителей вируса сегодня уже больше миллиона. А к концу века жертвами СПИДа станет около пятнадцати миллионов человек…
— Между прочим, мы предложили разработать кампанию против СПИДа, — сказал я, — собственно, я ее разработал. Удалось даже договориться о размещении материалов кампании в прессе, на радио и телевидении, — почти везде были готовы помещать эти материалы даром. Но соответствующие власти не проявили интереса.
— Что вы, правительство и не проявит никакой инициативы в этом направлении. Существует реальная угроза смертельной и заразной болезни, но правительство не может или не хочет говорить об опасности — потому что нельзя открыто обсуждать что бы то ни было, связанное с сексом.
На другое утро, по дороге в офис, Джордж нервно спросил меня:
— Сэр, ведь СПИДом нельзя заболеть только из-за того, что говоришь о нем, правда?..
Через некоторое время после нашей экспедиции в «Голубую звезду» в Дели прилетел один из наших иностранных клиентов, представитель международной компании. Я уже встречался с ним в Гонконге и несколько ночей подряд показывал ему город. Но в Дели обширная экскурсионная программа не планировалась. За коктейлем в его гостинице он поинтересовался, чем мы займемся вечером.
— Ну, — сказал я, — сперва я угощу вас ужином. А потом, пожалуй, вы сможете отдохнуть. Вероятно, вы устали после перелета.
На его лице обозначилось разочарование.
— Не очень-то заманчиво звучит, — заметил он. — И я нисколько не устал, ведь я летел всего лишь из Сингапура. Так где тут веселятся?..
— Честно говоря, на особое веселье в Дели вам лучше не рассчитывать, — признался я.
— Не может быть. Столица, девять миллионов жителей, страна Камасутры[134]… Должно же быть какое-то место, где собирается народ?
— Конечно. Есть такое место. Тысячи людей со всего света, дешевые импортные спиртные напитки, пиво и вино…
— Превосходно! — обрадовался гость, потирая руки. — Что за место?
— Международный аэропорт имени Индиры Ганди[135].
Когда англичане правили Индией с высот Шимлы, то, если их одолевала скука, они порой играли в довольно странную игру под названием «Пастушья беседа». Играющие разбивались на пары (это пока что нормальное начало для веселого времяпровождения), подходили к мирно пасущимся овцам и начинали распевать: «Бэ-ээ, бэ-ээ, черная овечка, где твоя шерсть?». Овца, естественно, пугалась (а вы бы на её месте не испугались?) и блеяла от страха. Играющая пара должна была затем записать, что, как им кажется, ответила им овца.
Я читал об этой забаве в двух разных книгах, и обе сообщали, что выигрывала та пара, которая первой правильно угадывала ответ овцы. Правильный ответ?.. Интересно, кто определял правильность ответа — самая мудрая овца в стаде?.. С гордостью должен отметить, что я не занимался переводом с овечьего даже в самые черные мои дни в «Белом доме».
Сегодня Шимла — столица штата Химачал-Прадеш, одного из самых красивых штатов Индии. Я поехал туда не в сезон — сыграть в игру «Агентская беседа». Дело в том, что вот уже несколько лет департамент туризма штата Химачал-Прадеш считался нашим клиентом, они открыли у нас счет, но забыли о нем, словно о зарытом кладе. Директор Департамента по туризму менялся трижды, и ни один из них не оставался в должности достаточно долго, чтобы вспомнить о нас. Наконец, они решили провести рекламную кампанию.
Я отправил своему партнёру-индийцу в Бомбей факс: «Только что обнаружил, что у нас есть счет Департамента Химачал-Прадеша по туризму, и что они намерены рассмотреть вопрос о сотрудничестве с несколькими рекламными агентствами. Срочно пришлите подкрепление».
Вместо ответа из Бомбея прибыл Мани Пиллаи из Мадраса.
С первой же минуты я понял, что он мечтает о карьере политика. Об этом говорило всё — то, как он пожимал руку, как держался, как то и дело упоминал имена известных лиц; все министры, казалось, были его одноклассниками, а Раджив Ганди — личным другом. Мани Пиллаи носил толстенные очки в черной пластмассовой оправе, и из-за мощных линз его глаза, казалось, были размером с устриц. Спереди он лысел, а сзади отращивал длинные волосы. И ещё он то и дело похохатывал, как будто замышлял какую-то каверзу.
— Последние пять лет я разрабатываю экономическую модель, которая произведет настоящую революцию в системе нашей страны, — гордо сообщил он за обедом (угощал он).
— А мне казалось, вы работаете в нашем агентстве в Мадрасе.
— Ну… да. И это тоже, — неохотно признал он.
Обедали мы в ресторане, расположенном на последнем этаже отеля в центре Дели[136]. Из окон открывался вид на залитую смогом столицу. А ко мне вернулась амёба, причем, поднимаясь в скоростном лифте, я явственно ощутил, что мой желудок оборвался в момент ускорения. Пришлось извиниться и отправиться искать туалет. Когда я попытался выйти из кабинки, оказалось, что дверь заело. Я взывал о помощи минут десять, а то и больше, хотя знал, что ресторан находится вне пределов слышимости. Так что я принялся биться об дверь и пинать ее, и в конце концов преуспел — выбил петли. Так, окно я уже как-то сломал, теперь вот дверь… Я понемногу становился профессиональным вандалом.
Я отсутствовал почти полчаса, но Мани всё ещё изучал меню. Мое долгое отсутствие его, похоже, не обеспокоило. Я тем не менее счел нужным объясниться:
— Я закрыл дверь в туалете так, что не сумел её потом отпереть.
— Зачем?
Интересный вопрос.
Но реакция Мани всегда была не вполне обычной. Во время обеда он ухитрился не ответить почти ни на один мой вопрос — старый трюк политиков! — зато очень подробно рассказал мне о своем проекте создания нового языка, который объединил бы страну[137].
