— Не могу сказать, что в нашей работе достигнуты блестящие успехи, но кое-что имеем. По крайней мере, еще не было случая за последние пять лет, чтобы мы спасовала перед преступниками. Мы даже прогнозируем некоторые виды преступления. Особенно сезонные. Например, могу заверить, что через месяц-другой снова начнут красть шапки, срывать их с прохожих. Но мы точно знаем и другое — в этом году количество подобных краж уменьшится раз в пять. Потому что в прошлом году такого чёса дали похитителям шапок, что надолго запомнят. К тому же шапок в магазинах стало больше, значит, и спрос на них уменьшится. А то до чего дошло: с самого заместителя начальника нашего управления сорвали! Идет он в воскресенье вечером в гражданском, и вдруг кто-то с забора хвать с него ондатровую шапку! Он хотел было кинуться в погоню, да передумал: прыгать через забор в его возрасте и положении как-то несолидно. А через два дня к его жене подходит какой-то парнишка и говорит: «Слышал, у вашего мужа шапку украли. Могу предложить свою. А то у меня их две. Недорого возьму». Жена купила. А муж узнал в этой шапке свою… Такое неслыханное нахальство его так возмутило, что он лично возглавия операцию. За неделю всю компанию ворюг поймали!.. Так вот, я и говорю, это необычный случай в криминалистике, который не подпадает ни под какие категории и критерии. Чем больше углубляешься в это дело, тем очевиднее становится полная безысходность. В цепи поступков не прослеживается никакой закономерности…
— Никакой? Я бы не сказал, — покачал головой Несмачный. — Некоторая закономерность прослеживается. Когда я установил это, то поверил, что со временем клубок размотаю до конца.
— Какая же закономерность, если не секрет?
— С вашего позволения, сегодня я воздержусь от ответа. Но в ближайшее время сумею об этом рассказать поподробнее.
— Ну что ж, — невесело усмехнулся Кроква, — подождем еще немного.
17
Невеселая улыбка начальника управления всплыла в памяти Несмачного, когда он через час снова засел за дела, которые всё прибывали и прибывали. «В ближайшее время», — пообещал он Крокве.
И до чего же мы, люди, изобретательны, когда хотим избежать ответственности за свои дела и поступки! Одной только фразой мы можем, как щитом, отгородиться от любых неприятностей. Скажем, обращаются к тебе за помощью, а ты в ответ: «В ближайшее время поможем». И можешь после этого плевать себе в потолок, сколько совесть позволит. Потому что слова «в ближайшее время» имеют такой диапазон демагогических уловок, это понятие может быть настолько растянуто во времени и пространстве, что и комар носа не подточит. «В ближайшее время» — это и неделя, и месяц, и год.
Жалуются, например, жильцы дома, что у них крыша течет. А из ЖЭКа отвечают: «В ближайшее время отремонтируем». Жильцы и ждут себе спокойно этого «ближайшего времени». Хотя и понимают, что таким образом их просто водят за нос. Но оснований жаловаться нет.
Или критикуют кого-то на собрании, а виновник тут же реагирует на критику: «В ближайшее время недостатки исправим». Все, как говорится, по форме, и все удовлетворены.
«В ближайшее время ликвидируем…», «В ближайшее время построим…», «В ближайшее время обеспечим…», «В ближайшее время подключим…» И хотя за каждой такой фразой — махровый бюрократизм, эта изысканная словесная обертка делает его настолько соблазнительным для употребления, что даже он, Несмачный, не удержался…
А закономерность действительно прослеживалась во всех случаях общения инопланетянина с горожанами. Во всех, кроме одного, последнего. Это дело как-то выпало из общего плана, во всяком случае такое создавалось впечатление после знакомства с очередным протоколом. Вот если бы удалось и его свести к общему знаменателю, можно было бы твердо сказать, что он, следователь, на верном пути…
18
Войдя в вестибюль трамвайно-троллейбусного управления, Несмачный спросил у мужчины в кожаной куртке:
— Не скажете, где я могу увидеть товарища Ревуна?
— Ревун? — переспросил мужчина. — А, это тот, о котором в газете писали?
— Может, и писали…
— Кажется, на третьем или четвертом этаже. Там спросите.
Поднявшись на третий этаж, Несмачный спросил у женщины, задумчиво стоявшей у окна:
— Не скажете, в какой комнате находится Ревун?
— Ревун? А, это тот, о котором в газете писали?
— Тот самый.
— Он этажом выше.
На четвертом этаже солидный мужчина в черном костюме уточнил:
— Это тот, о котором в газете писали?
— Тот самый.
— Он вчера на первый этаж перебрался. Спустившись снова на первый этаж, Несмачный заглянул в какую-то комнату:
— Я ищу товарища Ревуна. Не подскажете…
— А-а, это тот, о котором в газете писали? — оторвавшись от калькулятора, спросила девушка в больших роговых очках.
— Да, тот самый.
— Он в шестой комнате.
Небольшая комната каким-то чудом вмещала пять письменных столов.
— Мне нужен Ревун. Тот, о котором… — машинально добавил Несмачный.
— О котором что? — подскочил в кресле, словно на батуте, здоровяк с грушевидным лицом.
— О котором писали в газете, — пришлось закончить Несмачному фразу.
— Ну, обо мне писали. А вам какое дело до этого? — мрачно спросил Ревун, снова усаживаясь в кресле.
— До того, что писали, никакого, — ответил Несмачным.
— Все так говорят, что это их не касается, — обиженно сказал Ревун. — Но о тех пор как появилась обо мне заметка, все меня называют не иначе, как «Тот, о котором писали в газете». Вроде другого имени у меня нет. На работе, во дворе — везде одно и то же. Даже супругу терроризируют: «Вы жена того, о котором в газете писали?»
— Так вы гордиться должны — пошутил Несмачный. — Не о каждом же пишут.
— Ага, гордиться. Интересно, вот если бы про вас написали фельетон, вы бы гордились?
— Простите, — сказал серьезно Несмачный, — меня, собственно, интересует совсем другое. Я из управления внутренних дел.
— А-а, понятно, — кивнул Ревун. — По поводу вчерашнего? Знаете, я не из пугливых, но, когда ко мне заглянуло это чудовище, чуть не сошел с ума. Хотел в окно выпрыгнуть. Вы думаете, почему я вдруг на первый этаж перебрался? Чтобы в случае чего…
— Расскажите поподробнее, — попросил Несмачный.
— Поподробнее? Пожалуйста. Сижу я, просматриваю бумаги. Вдруг открывается дверь, и заходит он, этот инопланетянин.
— А кто, кроме вас, был еще в комнате?
— Никого. Сижу, значит, листаю бумаги. И вот заходит он. Стал как вкопанный. И сверлит меня глазами. Потом медленно двинулся ко мне, как удав к кролику. Ноги у меня сделались свинцовыми. Пошевелить не могу. И вдруг, когда он был от меня на расстоянии, как вы сейчас, дверь распахнулась, и в комнату влетели дети, пионеры. Кричат: «Дядя, у вас макулатура есть?» — «Есть», — отвечаю каким-то чужим голосом. Еле выдавил из себя. А этот тип постоял, постоял, повернулся и ушел…
— А может, вы ошиблись? Откуда вы знаете, что это был именно тот самый инопланетянин?
— Разве его можно не узнать? В самом лице уже что-то неземное. Будто робот, а не человек. Уверен, вы бы его тоже сразу же узнали…
— Еще бы не узнать! — воскликнула женщина, сидевшая за соседним столом. — Я бы со страху умерла. Это точно!
— Ничего, мы теперь Ревуна не оставляем ни на миг, — сказал усатый коллега.
— Пусть только сунется! — воинственно добавил молодой человек, на протяжении всей этой беседы сосредоточенно подстригавший ногти. В подтверждение своих слов он угрожающе помахал маникюрными ножницами.
19
Фельетонист местной газеты Андрей Свиридович Зареба встретил Несмачного как старого приятеля.
— Чувствую, — сказал он, — что разговор у нас с вами будет долгим, поэтому, с вашего позволения, я сначала закончу дела с нашей практиканткой, а тогда — весь к вашим услугам.
Практикантка, симпатичная черноглазая девушка, чуть не плакала от обиды.
— Неужели вы меня считаете такой беспомощной, Андрей Свиридович? Неужели я такая бездарность, что большего мне и поручить нельзя?
— Леночка, солнышко мое, — снял очки Зареба, — запомни раз и навсегда: не бывает в журналистике мелких тем. У нас тут недавно был один любитель глобальных проблем, все обвинял нас в мелкотемье. Мол, до каких пор вы будете писать об управдомах и водопроводчиках, продавцах и официантах? Где солидные проблемы? Где масштабность и обобщение? На всех летучках терзал наш отдел за мелкую и беззубую критику. Призывал выходить на уровень главков и министерств. И вдруг как-то прибегает и весь трясется от негодования. «Немедленно пишите фельетон! Все ваши проблемы ломаного гроша не стоят по сравнению с тем, что со мной произошло! Это должен быть материал века, такой, чтобы другим было неповадно! Негодяи! Бюрократы! Если вы не сделаете из них отбивную, я перестану уважать вас как фельетониста!» Оказывается, у него всего-навсего крыша течет. Но, конечно, в ту минуту для него это была проблема из проблем. Попробуй писать о глобальных вопросах, если тебе на голову льет..
