— Что это была за рыба? — строго спросил я.
— Жареная рыба, сэр! — отрапортовал он.
— Нет, я имею в виду — какой вид, какой сорт, порода, какой… — я не знал, как объяснить вопрос.
— А, понимаю, сэр. Это была бекти, сэр.
— Бекти?
— Да, сэр. Бекти.
— Короче, есть было нельзя!
— Да, сэр, спасибо, сэр. Уилбур тоже не стал её есть.
Уилбур, напомню, был псом. Иногда я мог с ним управляться, но когда на нашей улице объявилась стая бродячих собак, всякий контроль был потерян. Уилбур теперь, помимо прочего, принимал участие в душераздирающих ночных концертах. Джордж сказал, что «это сезон». Как я понял, речь шла о брачном сезоне, а не о театральном. Один из псов обосновался прямо под окнами моей спальни и выл от заката до рассвета, не умолкая. Этот вой послужил той спичкой, которая зажгла тёмное пламя в мрачных глубинах моего подсознания.
Пёс выл и на следующую ночь, а я то ли спал с широко открытыми глазами, то ли валялся в обмороке. Мне мерещились аэропорты и реактивные лайнеры.
На другое утро я отправился в аптеку и купил пакет снотворного. Не для себя. Для пса. Я истолок все таблетки в порошок, всыпал зелье внутрь печенья с прослойкой из кардамонного крема и велел чаукидару давать псу по печенью всякий раз, когда тот начнёт лаять[165].
Сработало!
Как только я лёг, пёс принялся лаять. Он гавкал и выл несколько минут — а потом умолк. «Как хорошо!..» — подумал я, поспешно проваливаясь в сон: наверстать упущенное за две ночи. А рано утром меня разбудили гудки машины. Это Джордж пытался въехать во двор. Чаукидар, вместо того чтобы скормить печенье собаке, сжевал его сам и теперь беспробудно дрых на своём посту.
Маргарин, замороженная картошка и жевательная резинка
Кстати говоря, печенье с кардамонным кремом, предназначенное для пса и съеденное чаукидаром, я получил от одного из первых крупных наших заказчиков. То есть заказчиков-то мы находили и раньше, но это всё были скорее концептуальные клиенты, чем реальные (то есть такие, которые платят). Одним из таких фантомных заказчиков, преследовавших нас многие недели, была фирма, занимавшаяся видеокассетами. Владелец ее, правда, выбрал нас не потому, что в нашем названии было «правильное» количество букв… бог знает, почему он нас выбрал. Он попросил нас придумать торговую марку для этих кассет. Все рекламщики терпеть не могут подобную работу — это как выбирать имя чужому ребенку. Родитель всегда знает лучше, чем посторонний… особенно если он платит за выбор имени. Мы предложили несколько названий на выбор. Потом несколько десятков. Несколько сотен. Наконец, я послал ему подарок с сопроводительным письмом: «К сему прилагается более 80 000 вариантов названия». Короче, я отправил ему словарь…
Потом был производитель маргарина.
В то время мягкий маргарин был новинкой, и потребители, привыкшие к сливочному маслу, отнеслись к нему с довольно большим предубеждением. Одна из компаний попыталась продавать такой маргарин в Калькутте, но не учла, что во многих магазинах холодильники — проблема, и маргарин быстро превращался в жирную слизь. И вот другой производитель, из Пенджаба, решил проблему сохранения маргарина добавкой консервантов, и обратился к нам по поводу рекламы нового продукта. Джордж был болен (на сей раз по-настоящему), и я поехал вместе с нашим генеральным менеджером. Ещё с нами поехал наш коммерческий директор, тот самый, что называл меня «Ниил Кедди» и вверг меня в первое моё приключение в Индии.
Дорога была долгой и казалась ещё длиннее из-за непрекращающейся перебранки моих спутников. Генеральный считал, что коммерческий директор ничего не понимает в рекламе. А коммерческий директор не понимал, о чём говорит его начальник. Это было всё равно что ехать с Лоурелом и Харди[166].
Мы остановились пообедать на станции обслуживания на самом севере Харьяны[167]. В вестибюле размещался киоск, продававший сувениры и журналы. В центре витрины красовался пневматический пистолет, немедленно приобретённый коммерческим директором на том основании, что «мы можем столкнуться с бандитами»[168]. Его такая возможность, похоже, забавляла, но мне она спокойствия не прибавила.
— А мне казалось, что днём тут довольно безопасно, — нервно заметил я.
— Это как повезёт, — захихикал коммерческий директор.
— Нет, нападение очень маловероятно, — встрял генеральный менеджер. — И во всяком случае вас-то, скорее всего, не убьют, а похитят с целью выкупа, вы же иностранец!
До маргариновой фабрики мы добрались во второй половине дня. Нас встречал старый школьный друг нашего коммерческого директора. Из его полных энтузиазма восклицаний можно было понять так, что заказ уже у нас в кармане, и нам не о чем беспокоиться, если только нас не убьют бандиты. Надо только сделать представление директору.
— Представление чего? — поинтересовался я. Ведь мы, естественно, ещё не могли подготовить кампанию, это была первая встреча!
— Разумеется, представление ваших достойных особ!
Что же, мы их представили. Я показал также образцы нашей рекламы, включая то, что было сделано для кампании в Химачал-Прадеше. Им как будто понравилось, и после нескольких вопросов нас попросили подготовить раскрутку маргарина.
— Давайте отпразднуем это! — предложил генеральный на обратном пути в Дели.
В ближайшем городке мы отыскали винный магазин (для разнообразия не именовавший себя «английским»). Я попросил бутылку джина и ящик тоника.
— Тоники? Какие тоники? — переспросил хозяин.
— Самый приятный способ профилактики малярии[169], — пошутил я. Но виноторговец озадачился ещё сильнее.
— Тоник, — попытался я объяснить, — вода такая. С пузырьками.
— Вода?.. С пузырьками?.. — беспомощно повторил торговец.
Наш генеральный отодвинул меня в сторону, объяснил что-то на хинди, и я получил шесть бутылок «Лимки» — очень сладкого лимонада, совсем не похожего на тоник, но, в общем, вполне употребимого с джином.
Мы заказали комнаты в мотеле «Игл» — «Орёл», при котором имелся также пивной бар. Согласно нашему коммерческому директору, это был «лучший мотель в Пенджабе». Не знаю, не знаю. По мне, это было архетипическое сооружение — точная копия мотеля Бейтса из «Психо»[170]. Когда меня повели показывать мой номер (я шёл неохотно, вспоминая фильм), коммерческий директор крикнул вслед:
— Вам повезло, Ниил! У вас номер с кондиционером!
Да. А ещё номер выглядел так, словно стены покрыты ржаными сухариками.
— Пожалуйста, не включайте нагреватель и кондиционер одновременно, — предупредил портье.
Это звучало разумно — очевидно, максима той же философской школы, которая учит «Не нажимайте одновременно тормоз и акселератор». Но только после ухода портье я сообразил, что речь шла о нагревателе для воды. Очевидно, он опасался перегрузки.
Тут я обнаружил, что занимаю свою сухарную комнату не один. Несмотря на сетки на окнах, номер делили со мной эскадрильи москитов. Я был назначен им в жертву, а тоника для защиты от малярии у меня не было. Тогда я сбежал в комнату к генеральному менеджеру; она была почти в точности как моя, если не считать, что её стены были покрыты чем-то, напоминающим по виду овсяную кашу, только малинового цвета. Да, и ещё эту комнату забыли оборудовать москитами. Для начала я выпил несколько порций джина с «Лимкой»; на пустой желудок это привело к небольшим галлюцинациям. Например, в числе прочего мне привиделся «Биг-Мак».
— Может быть, закажем какой-нибудь еды? — взмолился я.
Коммерческий директор отыскал меню и подал его мне. Но или я был пьянее, чем мне казалось, или тот, кто писал это меню, был пьянее, чем казалось ему. Считалось, что меню на английском, но большинство наименований блюд попали в меню явно из таблицы для проверки зрения[171].
— Что такое «Амлеф»? — спросил я.
— Омлет, наверное…
Более-менее понятно звучал «Иглбургер». Так вот что сталось с бывшим госсекретарем США…
— Берём цыплёнка-тандури, — решил наконец генеральный менеджер, хотя я лично в меню этого блюда не нашёл.
Пока мы ждали заказа, пришёл старый школьный друг нашего коммерческого директора. Это событие было отмечено многократным поднятием стаканов. Затем я соскользнул на иной уровень сознания. Затем пришёл в себя. Гость уже ушёл, а генеральный менеджер размахивал пистолетом с видом буйнопомешанного. Он выстрелил и попал точнёхонько в электрическую лампочку без абажура. Лампочка не погасла. Можно было писать или восторженное письмо производителю лампочек, или рекламацию изготовителю пневматических пистолетов.
В конце концов я разработал две рекламные кампании по маргарину. Первая говорила о пользе маргарина для здоровья. Клиент заявил, что такая реклама выглядит слишком серьёзно и ей недостаёт юмора. Тогда я придумал фразу — «Anything butter can do, we can do better»[172] и сделал забавную рекламу на основании этой фразы. Это им понравилось. Понравилось так сильно, что они показали мои разработки другому рекламному агентству.
