рассчитывали.
— Ну ладно, — успокаивает, — у нас у многих надувные матрацы есть. Расположимся как-нибудь. Так что спокойной ночи, можете идти со своим персоналом домой, мы уж сами устроимся, по-простецки.
Так эта бригада целую неделю у меня в кафе и прожила. Я им раскладушки раздобыл, кухню под душ переоборудовал, скатерти на простыни поменял через базу, телевизор из дома принес. Тихо так жили, мирно, дядя Володя их будил по утрам, вечером после работы беседы устраивали, диспуты, о жизни говорили. По рублю в сутки они за все платили. Расставались прямо-таки со слезами. Правда, им на смену другая бригада приехала.
Официанток мы постепенно уволили — горничных набрали. Администратора также взяли. Народу все больше стало приходить из числа командированных. Отказывать начали. Ругань пошла, жалобы, бронирование ввели. Иностранных туристов скоро присылать обещают. Людное сделалось место. Поговаривают, что пора открыть неподалеку ночное кафе.
Прибежал я на работу, вижу — направляется ко мне Самсонов.
— Поздравляю! — сказал Самсонов, загадочно улыбаясь.
— Спасибо. — говорю, — и вас тоже. «С чем же, — думаю, — он меня поздравляет? Праздник, что ли, какой сегодня? Да нет вроде».
Только зашел в наш кабинет, как Архипчук тут же бросился меня обнимать.
— Поздравляю! — прохрипел он.
— Спасибо, — говорю. — И тебя тоже.
— А ты меня с чем поздравляешь? — удивился Архипчук.
— А ты меня с чем?
— Я тебя — с открытием.
— С каким открытием?
— Ох, скромник какой! — залюбовался мной Архипчук.
Уж не издеваются ли они надо мной? Дело в том, что я вряд ли совершил какое-нибудь открытие, потому что последнее время все больше на машинке для шефа печатаю. Конечно, не пристало мне, научному работнику, таким делом заниматься, да я ведь не гордый.
— Ну, старик, — похлопал меня по плечу Зайцев, — замечательную вы с Пискуновым статью отгрохали.
— Да чего там, — засмущался я и скорее побежал к Пискунову. — С чем это все меня поздравляют? — прошептал я ему в ухо.
— А ты разве не читал нашу статью в журнале? — удивился Пискунов. — Мы же с тобой как-никак открытие совершили.
— Я ничего не совершал, — разозлился я.
— А помнишь, что ты в прошлом году сделал?
— Чего?
— Бразильские джинсы мне достал, вот я и сделал тебя своим соавтором.
— А какое хоть открытие-то? — поинтересовался я.
— Да там чего-то про электричество.
— Какое электричество? — удивился я. — Разве ты точно не знаешь?
— Мне говорили, — потерял терпение Пискунов, — да я позабыл, нас ведь там несколько соавторов. Я Бабушкину путевку в санаторий достал, вот он меня и записал в соавторы, а я уж тебя записал. Нам ведь нужны научные работы, а ему все равно, сколько соавторов.
— Когда же, — говорю, — запись на это открытие была?
— Да еще в том году.
Отправился я к Бабушкину выяснять, что же мы открыли.
— Помню, помню, — оживился Бабушкин, — сделали мы какое-то открытие, только вот какое — забыл. Я ведь часто всякие открытия делаю. Ты сходи к Волкову, мы у него записывались. Может, он знает.
И он не знал.
«Интересно. — думаю, — кто же его все-таки сделал?» Показал мне Волков эту статью. Прочитал я ее внимательно, не понял, правда, ничего. Забыл я все эти премудрости, а попросить объяснить вроде неудобно.
Отправился в наш отдел, встретил по дороге Поповского, поздоровался с ним, а он мне не ответил. Посмотрел на меня с отвращением и отвернулся.
«Почему бы это?» — думаю. Испортил он мне настроение. Вместо того чтобы поздравить, такие взгляды бросает. Завидует, что ли? Главное, что мне скоро квартиру должны дать, а он в месткоме околачивается — как бы не навредил.
— Что это Поповский со мной не разговаривает? — спросил я у Пискунова.
— Так ведь наше открытие опровергает его открытие, — объяснил мне Пискунов. — Ну, ему и обидно, конечно.
«Некстати, — думаю, — я со своим открытием вылез. Надо идти к Поповскому мириться».
— Ты на меня не обижайся, — миролюбиво сказал я Поповскому. — Я ведь случайно все это открыл.
— Ты что, — поморщился он, — издеваешься, что ли? Я над своей работой пять лет корпел, а ты ее взял да уничтожил.
— Так ведь науку остановить нельзя. — беспомощно развел я руками и по-идиотски заулыбался.
— Нечего было соваться со своей статьей, если знаешь, что товарища этим в гроб загоняешь.
— Ну извини, — говорю, — не подумал. А в чем твое открытие?
— Об электричестве, — насупился Поповский.
— Так и мое — об электричестве. А в чем там суть?
— Я уж не помню, — говорит, — хорошее было открытие.
— Слушай, — доверительно сказал я ему, — не делал я этого открытия, меня на него только записали.
— Какая, — заскрипел он зубами, — разница? Меня на мое тоже записали. Надо знать, куда записываешься!
Повернулся и ушел.
«Эх, не видать мне квартиры», — затосковал я.
— Ты, — закричал я Пискунову, — больше меня ни на какие открытия не записывай! Ни к чему мне ваши интриги!
Сел за машинку и начал работать.
Александр Курляндский
Овчарка Барсик
В помещении собачьего клуба было холодно и неуютно. Председатель и его заместитель обсуждали ближайшую выставку. Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел слесарь с огромным рыжим котом на рукаве телогрейки.
— Тебе чего, дядя Паша? — спросил председатель.
— Скоро выставка у вас, — помялся слесарь. — Надо бы Барсику первое место дать.
— Какому Барсику? — не понял председатель.
— Ему вот, Барсику, — сказал слесарь и кивнул на кота. — Я медали не заслужил — пусть хоть у него покрасуется.
Председатель захохотал:
— Ты думаешь, что говоришь? У нас собачья выставка, а ты с кошкой лезешь!
— С котом.
— Какая разница?
— Разница, конечно, небольшая, — сказал слесарь. — Только, если вы Барсику медаль не дадите, я вам отопление отключу.
И немного подумав, добавил:
— И воду…
Наступила напряженная тишина. Председатель и его заместитель во все глаза уставились на слесаря. Тот как
