- Леди воспитана всегда!
- А настоящий лорд всегда кушает пятью ножичками... – мечтательно сказала я. – Я хотела бы видеть их вместе в разведке! Ммм...
Мама обиделась, почему-то посчитала, что я считаю ее идиоткой и гнусно издеваюсь над ней, хотя это было все, что я сказала.
- Вы уволены! – сказала мама, поджав губы.
- Слушаюсь! – сказала я, дурачась.
- Ваша служба в разведке кончилась, и ты даже не представляешь себе, как я рада!
- Есть, командир!
Чтоб показать, как я ее слушаюсь, я ходила на руках и показывала ей язык. Ибо нога была все-таки ранена. Хоть китаец и сказал, что мне чертовски повезло, и через неделю я буду ходить на ушах.
- Лу, ты только бы представила, что бы было, если б ты стала так на руки в платье посреди зала с леди, – укорила меня мама, пробуя достучаться до совести с помощью воображения.
- Голой з... в лицо? – захихикала я. – Слава Богу, у меня брюки!
Впрочем, меня ненадолго особо хватило – наевшись, я стала сонной. Я даже болею по-дурацки, как говорила мама – когда я больна, я преимущественно сплю, как раненное животное, лишь просыпаясь для еды и снова погружаясь в сон. В отличие от большинства людей мне это не тягостно, а наоборот. Организм бойца чудовищно усиленно восстанавливается, и я просыпаюсь только для того, чтоб вульгарно пожрать или помедитировать, представляя в воображении себя абсолютно здоровой, – тем, чем я должна стать с мельчайшими подробностями в воображении, а не отвлеченно. Образы здорового тела у меня настолько мощны, ярки и прочувствованы, что я словно вижу себя изнутри, каждую жилку, сухожилия, мышцу в полной реальности. И организм, как у животного, сам просится в сон, я просто проваливаюсь туда снова, если нет опасности, залечивая раны.
- Ленивец! – теребила ласково меня Мари, пытаясь пробудить, лишь только я уснула. – Соня! Сколько можно спать!
Мари, в отличие от мамы, хоть и научилась от меня за долгую жизнь засыпать по собственному желанию мгновенно и когда угодно, лишь коснувшись головой шкуры, но была садисткой. Она меня будила. В долгих переходах и опасностях ты должен отключаться мгновенно и в любых условиях, сменяясь с поста, ибо времени на отдых больше может не быть никогда, и от этого зависит часто жизнь. Любой из наших бойцов засыпает среди любого шума, на любой доске или качелях, лишь себе прикажет – это лишь особая техника и привычка. Но мама так никогда и не научилась этого делать, и всегда ворчит, когда видит, как в случае ранений мы напоминаем медведей зимой. Смешно, но умение засыпать действительно является следствием внутренней самодисциплины и мощи духа.
- Проснись, соня! Отец по глупости связался с каким-то министром, и этот болван требует, чтоб мы ехали в Англию и работали быстрей!
Я прислушалась.
- Что бы ни сделал принц, неужели это стоит Англии? – спросил чей-то усталый голос.
- Он пытался изнасиловать мою дочь! – упрямо сказал отец.
Раздалась ошеломленное молчание.
- Может, он просто хотел поцеловать ее, а вы ошиблись в его намерениях? – неуверенно спросил тот.
- И разорвал платье для удобства! – хихикнул отец.
- Может, это вышло случайно? Она стала вырываться?
- Да... – сказал отец с явным сомнением в здравии собеседника.
- Но, может, она сама захотела? Некоторым девочкам это нравится... – промямлил тот.
- И потому принц попытался овладеть ей, когда она была ранена, спася от смерти его родного брата, опоена наркотиком, и после операции, так что лежала больная и не могла защитить себя, а каждое касание к раненной ноге чуть не сводило ее с ума. Ей так понравилось, что она еще и яростно вырывалась при этом...
- Да, нехорошо... – сказал шокированный слушатель.
- Зачем сопротивлялась? – укорила меня Мари.
Даже отсюда я услышала, что человек шокировано молчал.
Отец тоже помолчал.
- Сэр! Вы не понимаете, что вы говорите! – наконец, неожиданно сказал его слушатель. – Вы клевещете на будущего короля Англии.
- Вот поэтому я и не хочу больше с ним работать! – хладнокровно и жестко отбрил отец.
Там опять раздалось шокированное молчание.
Долго молчали.
Потом раздался уже быстрый говор того же человека, уже совсем не похожий на торжественную речь.
- Проклятье, Леон! Во что ты опять вляпался! – быстро говорил кто-то по нормальному. Кажется, сжимая виски. – Тебе мало идиотских отношений с королем? Который, проклятый идиот, одним приказом может давать тебе самое ответственное поручение как близкому человеку, а другим тут же отправлять тебя на смерть как графа Кентеберийского во время этого же поручения в совершенно другое место! У меня даже подозрение, что этот идиот считает тебя разными людьми. Я и так все эти годы сижу как на иголках, будто играю с идиотом и маленькой розовой бомбой, хоть ты уверяешь, что никогда не сталкивался с королем и не видел ни его, ни королеву живьем! Министерство с ног сбилось, мы даже не передаем тебе во время одного задания приказы о другом, в совершенно другой стране на другом континенте, под предлогом точного выполнения королевского задания...
- Нас попросили расследовать возможную измену... – устало сказал отец. – И пригласили в королевское поместье и Лондон...
- А потом тут же принц выкидывает тут же штуку с дочерью в том же поместье тут же... – устало сказал его собеседник. – Я схожу с ума! И ты тут же отказываешься... Неужели ты не понимаешь, в каких условиях нам приходится работать, и Англия тебе не дороже личных амбиций!? Разве не работал ты все эти годы со свихнувшимися приказами? Ведь наши жизни посвящены Англии, ведь столько вложено в это дело нашей жизни! И ведь ты и раньше знал, что многие приказы – лепет идиота, хоть министерство тебя берегло и бросало только на самые важные проблемы... Что же изменилось?! – горячо уговаривал давний отцовский соратник, сотрудник и “начальник”.
- Наверное, одно дело знать на расстоянии, а другое наблюдать, как насилуют твою дочь тут же в гостях у хозяина... Мама видела и ворвалась вовремя... Он ничего не успел не потому, что не пытался... Она чудом не потеряла сознание до того, как отбросила его...
- Неужели мы уничтожим дело всей нашей жизни? – с отчаяньем и болью спросил министр. – Они настигли нас изнутри... Страна умрет, убитая не в войне, а в постели... Как отстранили Лу... Неужели у вас не хватит смелости принять бой, и вы струсили в смертельной опасности и просто удрали от опасного врага? Разве мало было опасностей в вашей жизни и заданиях? Почему же вы отступили? Разве вы когда-нибудь боялись врага!? Разве первый раз нападают на Лу, что вы струсили? Разве впервые рисковать всем? Разве впервые вы сталкиваетесь с моей глупостью?
Отец заскрипел зубами, как и я тоже.
- Но это же Родина, а не поле боя! – выкрикнул отец.
- Это не Родина, это гадючник! – убежденно сказал министр. – Вы не поверите, но у меня больше сил отнимают внутренние чвары и невинная чья-то искренняя глупость, чем ваши войны и угрозы других стран! Знали бы вы, как я вам часто завидую, чем жить среди идиотов! – он буквально выплюнул это с тоской и неприкаянной болью.
- Где гарантии, что при таком открытом приезде домой к вам, как вы желаете, нас тут же не казнят, а поместья не конфискуют?
- Нет никаких гарантий... – “обрадовал” нас он. Он явно обрадовался, мгновенно почуяв деловой разговор. – Но словесно король гарантировал, что вас не тронет.
- Мы обычно получали карт-бланш на все свои действия и всегда поступали так, как считали правильным, а не действовали под диктовку.
- Вам выдан карт-бланш на все ваши действия. Вам доверяют полностью, – быстро ответил тот.
- А старший принц?
- Ни конфискаций, ни тюрьмы... Он лично послал меня... Правда, ни словом не обмолвился, что случилось, идиот проклятый! – в сердцах сказал министр. – А в поместье все как языки проглотили... Впрочем, можете успокоиться, сейчас ему не до вас, он сказал, что нашел себе жену, и сейчас ему, наверное, не до других. Он вряд ли вас помнит...
- Мерзавец! – выругались грязно отец и Мари одновременно.
- Он был пьян... – меланхолично сказала я. – Решил резвонуть напоследок... Где гарантии, министр, что нас не возьмут на въезде при открытой работе под своим именем, как вы предлагаете? – опять, словно не замечая его ответа, с идиотским своим ослиным упрямством снова потребовала я. Не слушая его уклонений.
- Мои гарантии от имени короля... – наконец сказал тот. – Но, вы понимаете, какая им цена в случае смены власти! Да и принц сказал, что все исправит к обоюдному удовольствию...
- Его понятие об удовольствии может быть односторонним... – хмыкнула я, нагло пользуясь тем, что собеседник не может меня достать через стену.
Он хмыкнул.
Я помолчала и начала снова.
- Но, мы не поняли, почему мы должны работать от своего имени? – спросила в полный голос Мари. – И почему так необходимо именно наше участие?
- У меня отняли все рычаги... – пожаловался министр. – Я даже не могу уничтожить заговорщиков, у меня отняли даже мой отряд... Ни арестовать, ни просто поймать... А какой-то идиот привлекает к бунту массы бандитов и чернь... Только профессионалы такого класса могут противостоять такому числу бандитов, ведь я теперь не могу их даже арестовать, ибо городская власть сейчас меня не послушает, да и что я предъявлю? А после вашей прогулки с ветерком ночью, Лу, тут было несколько дней полное затишье... У меня нет никого, кто бы справился с этим, кроме ваших убийц, они могут справиться с тысячами поодиночке, больше никто...
