9. Корень учения горек
Еще история от В. В. Скворцова. Абитуриент не в силах решить уравнение x2 – 64 = 0. Экзаменатор подсказывает:
— Икс равен корню...
Абитуриент задумался, потом неуверенно изобразил x = N.
Посмотрев на преподавателя, добавил черту
и положил ручку. Экзаменатор с иронией в голосе заметил:
— И это всё?
Абитуриент еще немного подумал и, с облегчением вздохнув, уверенно завершил запись:
10. Во времена анекдотов про Чапаева
Снова из воспоминаний проф. Скворцова В. В.
В середине прошлого века лекции по математическому анализу профессора В. А. Яблокова в казанском университете проходили весело. Он мог иной раз написать формулу не на доске, а на стене, зато как запоминалось!
Опоздавший студент открывает дверь аудитории и просовывает голову:
— Василий Иванович, можно войти?
— Входи, Петька, — ответил Василий Андреевич.
На втором курсе мехмата МГУ лекции по дифференциальной геометрии у нас читал академик Сергей Петрович Новиков, тогда еще молодой и достаточно амбициозный.
На экзамене ему попался студент С., старательный, хотя и не слишком, видимо, способный. К тому времени он учился только на «отлично». Однако тут нашла коса на камень. Очень скоро Новиков разобрался в уровне С. и объявил, что ставит ему тройку.
— Но, Сергей Петрович, — взмолился тот, протягивая ему зачетку, сплошь испещренную «отлами», — посмотрите, у меня тут одни отличные оценки!
— Ерунда, ошибки экзаменаторов, — отмахнулся академик, выводя тройку в зачетке.
На одном курсе со мной учился призер международной математической олимпиады Л., человек, весьма одаренный в математике, но очень экстравагантный и не склонный к регулярным занятиям. Будучи уверен в своей подготовке, он игнорировал лекции по матанализу, которые в его потоке читал довольно суровый профессор Камынин. Подготовившись по какой-то книжке, Л. беспечно явился на экзамен. Взяв билет, он, недолго думая, пошел отвечать. Через две минуты ревнивый лектор прервал его:
— Я вижу, вы готовились не по моим лекциям.
— А что вас, собственно, интересует, — мгновенно парировал Л., — знание матанализа или знание ваших лекций?
— Знание моих лекций, — не моргнув глазом, отрубил Камынин.
— А где здесь сдают матанализ? — нагло спросил Л.
— Вон там, — профессор невозмутимо указал рукой на угол аудитории, где принимал экзамен доцент X., славящийся своей «жестокостью».
Взяв билет, Л. направился к нему. Через десять минут он уже выходил из аудитории с «тройкой».
13. Очевидное — невероятное
Практические занятия по дифференциальной геометрии в одной из групп на нашем курсе вел тогда еще совсем молодой доктор наук А. Фоменко, ныне академик, известный, помимо прочего, радикальной критикой традиционной хронологии... в истории. В этой группе училась одна моя знакомая, назовем ее М. Весь семестр она прогуливала семинары, ничего не знала и на экзамене как раз попалась к Фоменко.
Решив проучить прогульщицу и сразу разделаться с ней, он попросил ее доказать какой-то нетривиальный факт. М. было нечего терять, она даже не очень поняла суть вопроса, и от отчаяния брякнула:
— Это очевидно.
Экзаменатор был потрясен — студентке кажется очевидным утверждение, для него совсем нетривиальное (мысль о том, что она блефует, ему не пришла в голову). В сильном волнении он убежал в дальний конец аудитории, где, напрягая недюжинный интеллект, принялся искать более простое решение. Минут через десять, совершенно взъерошенный, он вернулся к обреченно ожидающей своей участи М.
— Вы знаете, — радостно сияя, сообщил он ей, — это и в самом деле очевидно!
И тут же поставил ошеломленной студентке «отлично».
Семинары по теории вероятностей в разных группах нашего курса вели молодой доктор наук А. Вентцель (кстати, сын автора классического учебника по теорверу Е. Вентцель) и доцент М. Козлов. Первый славился особой лютостью на экзаменах, второму же сдать экзамен ничего не стоило. Про эту антагонистическую парочку в наше время сложили характерный анекдот.
Во время сессии в коридоре мехмата встречаются Вентцель и Козлов, только что закончившие принимать экзамены в своих группах.
— Ну, как студенты? — спрашивает Вентцель. — Нормально сдают?
— Да как сказать, — мнется Козлов. — Вот сейчас мне сдавал один студент. По билету ничего не сказал, на дополнительные вопросы не ответил. Но я ему все-таки поставил «четыре».
— Как?! За что? — поражается собеседник. — Он же ничего не знает!
— Теорвер большой, — задумчиво отвечает Козлов, — что-нибудь да знает...
Потом спрашивает Вентцеля.
— А у тебя как студенты?
— Да тоже не очень, — отвечает тот. — Только что принимал экзамен у студента. По билету все рассказал без запинки, на все дополнительные вопросы ответил, однако я ему поставил-таки «три».
— Но почему?! — теперь уже поражается Козлов.
— Теорвер большой, — невозмутимо говорит Вентцель, — что-нибудь да не знает.
Эта забавная история, найденная в интернете, поневоле вызывает в памяти хрестоматийную чеховскую «рениксу».
Экзамен по матанализу. Студентка бойко отвечает билет. Экзаменатор задремал... И вдруг его ухо улавливает неведомое ему слово «биргетит». Померещится же такое — думает экзаменатор, но сон уже не тот... Когда он снова слышит «биргетит» — сна как не бывало.
— Что, что вы сказали?!
— Биргетит.
— А что это такое?
— А вы сами так говорили, у меня все ваши лекции записаны.
— Не может быть, покажите.
Студентка достает конспект, открывает его и торжествующе тычет пальцем в латинское слово supremum — первая буква в нем больше похожа на рукописную б.
16. У них тоже проблемы...
Знакомая преподавательница рассказала мне историю со слов своей подруги, преподающей ныне в одном из университетов США. Принимая экзамен по математическому анализу у очень слабого студента, она предложила ему вычислить простенький предел:
Студент оказался в затруднении. Тогда экзаменатор решила помочь бедолаге.
— Смотрите, — сказала она, — чему равен этот предел:
Ну а теперь попробуйте решить аналогичный пример:
Сможете?
— Да! — радостно воскликнул студент. — Я, кажется, понял, в чем тут дело!
И он быстро написал следующее:
Случай из моей практики. В самом начале моей преподавательской карьеры я как-то принимал зачет по аналитической геометрии у студентов-заочников. Один из них, испуганный мужчина в возрасте, «поплыл», рассказывая про поверхности второго порядка. Пытаясь его вытянуть, я нарисовал эллиптический параболоид и спросил, как называется эта поверхность. Бедняга долго заикался, бледнел и дергался и, в конце концов, выдавил:
— Эпилептический параболоид.
Мне стоило усилий не расхохотаться и с самым серьезным видом задать «наводящий» вопрос:
— Вы уверены, что «эпилептический»? Может быть, все-таки шизофренический?
Студент опять долго думал и вздрагивал, после чего пролепетал:
— Нет, все-таки эпилептический.
В итоге я поставил ему зачет «за хорошее знание психиатрии».
Еще случай из опыта общения с заочниками. Довольно слабой студентке на экзамене по теории вероятностей достался билет с задачей, в которой требовалось вычислить дисперсию случайной величины, традиционно обозначенную D(x). Объясняя решение, она то и дело говорила: «Найдем D(x)... D(x) равно... Отсюда D(x)...» и так далее.
— Вот вы все время говорите про D(x), — решил поинтересоваться я, — а как эта величина называется в теории вероятностей?
— Она называется... она называется... депрессия, — немного смущаясь, с трудом выговорила она.
Я не удержался от иронического комментария:
— Ваш ответ вызывает у меня глубокую дисперсию.
Только тут студентка вспомнила правильное название.
В чем-то сходная история, но уже в другом вузе. Преподаватель на экзамене, показывая на некий параметр в выкладках студента, спрашивает его:
— Как называется эта величина?
— Эта величина, — бойко начинает студент, — выражается вот по такой формуле через...
— Постойте, — перебивает преподаватель, — я вас не спрашиваю, как получить эту величину. Я спрашиваю, как она называется.
— Н-ну... — неуверенно говорит студент. — ...Сигма.
— Нет, нет, не надо как она обозначается. Как она называется?
Студент растерянно молчит.
— Ну, как ее у вас на лекциях называли? — пытается помочь преподаватель.
