— Поднимите руки желающие получить «три».
И тут к его ужасу... вся группа подняла руки. В сильном смятении Г. побежал в учебную часть.
— У меня проблема с экзаменом, — взволнованно обратился он к заведующей. — Я не знаю, что делать.
И он пересказал ей ситуацию с экзаменом в своей группе.
— Ну что я могу сказать, — развела руками заведующая, — вы — не Ландау...
История умалчивает о том, поставил ли экзаменатор всем «тройки» или вернулся к обычной системе приема (и опять-таки выставил всем по «три балла»).
Знакомый преподаватель рассказывал, что как-то разговаривал с бывшей выпускницей матфака педагогического университета и по ходу беседы вспомнил про курс функционального анализа, который он слушал на мехмате МГУ.
— У нас тоже был функциональный анализ! — обрадовалась педагогиня и, желая показать, что кое-что помнит, добавила: — Помню, там еще были интегралы Люмбаго. [8]
Доцент Белорусского университета М. на экзамене по курсу функционального анализа, который он вел, любил спрашивать, что такое «норма» и что такое «мера». Когда на праздновании «дней мехмата» бывшие студенты задали ему те же вопросы, он невозмутимо ответил:
— Норма — литр, мера — стакан!
32. Любитель «Криминального чтива»
Идет лекция по аналитической геометрии в одном из московских вузов. Нарисовав некую конструкцию в трехмерных координатах, лектор обращается к студентам с риторическим вопросом «Если это у нас X, а это Y, то где тогда наш Z?»
В ответ из аудитории доносится чей-то хриплый голос: «Zed is dead, baby».
33. Оговорочки по Фрейду...
Эту историю мне рассказал ведущий редактор одного научно-популярного журнала, выпускник физфака МГУ. На экзамене по аналитической геометрии ему достался вопрос «Поверхности второго порядка». Рассказывая про гиперболоиды, он, ничтоже сумняшеся, назвал один из их них ДВУЛОПАСТНЫМ гиперболоидом.
— Двулопастным, — заметил на это экзаменатор, большой любитель водного туризма, — бывает весло у байдарки. А гиперболоид, молодой человек, бывает двуполостный! [9]
34. Умри, яснее не скажешь
По окончании третьего курса группа моих однокурсников записалась в стройотряд. Среди них был и некто Н., человек достаточно странный и фанатично увлеченный современными разделами топологии. Летом стройотряд отправили возводить коровник в каком-то далеком колхозе.
По вечерам наиболее активные из студентов заигрывали с молодыми доярками. Один из них показал им простой фокус, в котором вроде бы завязанный на веревке узел куда-то потом исчезает (на самом деле узел, конечно же, был фальшивым). Простодушные девушки были в восторге и раз за разом просили повторить представление, не понимая, куда же подевался узел.
Тогда присутствующий при этом Н., видимо ревнуя к ослепительному успеху доморощенного фокусника, решил раскрыть секрет трюка ближайшей доярке. Наклонившись к ее уху, он вкрадчиво прошептал:
— А вы попробуйте посчитать фундаментальную группу дополнения этого узла к R3.
Доцент Ф. Московского технического университета связи и информатики (МТУСИ) читает первокурсникам лекцию по аналитической геометрии.
— Записывайте, — ровным голосом диктует он студентам. — У эллипса есть две оси симмЕтрии...
— А может быть симметрИи? — доносится чей-то ехидный голос с задней парты.
— Запомните, — так же ровно продолжает лектор, — у эллипса есть две оси симмЕтрии и ни одной оси симметрИи.
Опять МТУСИ. Доцент А. тестирует очень слабого абитуриента. В конце концов, выясняется, что тот не может решить даже простейшие неравенства.
— Скажите, — потеряв всякую надежду, спрашивает А., — что больше: –1 или 0?
— Конечно, минус единица! — уверенно говорит абитуриент.
— Но почему?! — хватается за голову А.
— Ну как же: –1 это хоть что-то, а 0 это вообще ничто.
Мехмат Киевского университета, 1980 год. Член-корреспондент АН СССР А. М. Самойленко читает первую лекцию по дифференциальным уравнениям. После нескольких вступительных слов он произносит:
— Ну а теперь записываем.
Студенты прилежно открывают тетради.
— В 1654 году... — ровным голосом начинает лектор. Все старательно скрипят перьями, доносится шепот: «В каком, каком году?»
— ...дифференциальных уравнений... — невозмутимо продолжает Самойленко.
Аудитория послушно записывает.
— ...еще не было.
Взрыв хохота.
Экзамен по математическому анализу в одном из московских вузов. Профессор просит студента написать неравенство Коши-Буняковского. Тот подумал и написал левую часть неравенства. Потом еще немного подумал и написал правую часть. После чего смущенно сказал:
— Вот только я не помню, что больше, а что меньше...
Случай в Российском Университете Дружбы Народов (РУДН). Решая задачу на экзамене по математическому анализу, студентка получила в итоге выражение ln0. Нисколько не смутившись этим обстоятельством, она пишет в ответе ln0 = e.
— С чего вы взяли, — протестует преподаватель, — что ln0 = e? Ведь логарифм нуля не определен?
— Да что вы меня запутать пытаетесь? — возмущается студентка. — Вот, сами убедитесь!
И она торжествующе достает калькулятор и вычисляет ln0. На экране естественно высвечивается буква E.
— Ну что, убедились! — торжествует студентка. — А вы говорите, не определен!
Конец 1980-х годов. Июль. Я принимаю устный вступительный экзамен по математике во Всесоюзном заочном электротехническом университете связи (ВЗЭИС). Подходить отвечать абитуриент из солнечного Азербайджана. Начинаю спрашивать — полный ноль! При этом — я мельком заглядываю в экзаменационный лист — за письменный экзамен, а там задачки гораздо сложнее, у него стоит 4 (по пятибалльной системе). Отчаявшись услышать хоть что-либо вразумительное, я опускаю планку ниже плинтуса:
— Скажите, чему равна площадь квадрата со стороной a?
— Нэ знаю, — невозмутимо басит абитуриент.
— Запомните, — назидательно говорю ему я, с наслаждением выводя двойку в ведомости, — площадь квадрата со стороной a равна a2!
Проходит месяц. Второй поток вступительных экзаменов во ВЗЭИС. И снова на устном экзамене мне попадается все тот же абитуриент, и снова у него за письменный экзамен стоит 4.
— Ну как вы на этот раз, — спрашиваю, — подготовились?
— Да, — говорит он, — падгатовился.
— Ну что ж, — радуюсь я, — тогда скажите, чему равен объем куба со стороной a?
— Эта я знаю, — довольно улыбается он. — Он равен a2.
— Запомните, — опять говорю ему я, ставя очередную двойку, — объем куба со стороной a равен a3!
Больше я его не видел.
О нелепых ошибках абитуриентов можно писать тома. Приведу только один, но весьма характерный пример из практики МТУСИ, в котором я преподаю.
Абитуриенту надо было упростить стандартное алгебраическое выражение. В нем, помимо прочего, встречался tg(x). Проявляя недюжинные познания в тригонометрии, он написал tg(x) = sin(x) / cos(x),
после чего приступил к «сокращению»:
42. Ничего себе опечатка!
Доцент кафедры теории вероятностей и прикладной математики МТУСИ Троицкий как-то рассказывал мне, что в хрущевские времена он, будучи аспирантом, написал вместе со своим научным руководителем профессором Левиным статью. Отдав рукопись машинистке (сейчас бы сказали «наборщице»), он с нетерпением ожидал машинописного варианта статьи, чтобы поскорее отнести ее в научный журнал. Получив «распечатку», он уже дома стал тщательно выверять набранный текст — все вроде было в порядке — после чего вставил формулы (тогда это делалось от руки). Теперь статью можно было отправлять в редакцию, и напоследок Троицкий решил показать ее научному руководителю. Первые же два слова статьи повергли того в «шок и трепет» — в заголовке вместо фамилий авторов Левин и Троицкий стояло... Ленин и Троцкий.
Страшно подумать, что было бы, если бы статья в таком виде добралась до редакции всего несколькими годами раньше, при Сталине. Да и во времена хрущевской оттепели от такой опечатки авторам бы не поздоровилось. Пришлось срочно перепечатывать первую страницу...
Профессор-математик одного из столичных вузов Кондратьев «славился» своим пристрастием к алкоголю. Однажды он пришел на лекцию в сильном подпитии, однако, как ни в чем ни бывало, вышел к доске и начал доказывать какую-то довольно громоздкую теорему. Но принятая им на грудь доза была, видимо, изрядной, и он, выписывая какую-то мухобойную формулу, стал медленно оседать на пол, постепенно отключаясь. При этом рука его продолжала судорожно держать мел, который в итоге выписал на доске замысловатую линию. Впоследствии студенты прозвали ее «кривой Кондратьева».
