— Иди, Иваськин, сюда, на сцену, — пригласил меня председатель месткома. — Расскажи людям, как ты докатился до такой жизни.
Я вышел к трибуне.
— Дорогие сослуживцы и гости! — начал я взволнованно. — Вот у меня в руке документы, который опровергают всю эту клевету. Вот справка с подписью и печатью из вытрезвителя о том, что я там никогда не был…
— Точно, — подтвердил председатель месткома. — С подписью и печатью.
— А эту справку выдала мне жена за своей подписью и печатью управдома о том, что, кроме нее, никакой другой жены у меня нет и не было.
— Точно, — кивнул председатель месткома. — С подписью и печатью.
— Читайте! — предъявил я очередную справку. — Никакими домами я ее спекулировал.
С подписью и печатью, — пробормотал председатель месткома.
— А вот справка из милиции, что я никогда не судился, под следствием не находился, в темных делах замечен не был…
С подписью и печатью, — повторил председатель месткома.
— Так что, дорогие сослуживцы и гости, все это грязная клевета, ничтожная попытка замарать мое честное имя. И таким образом — ваше! — закончил я афористичной фразой.
— Анонимщика — к ответу!.. Клеветника — под суд!.. Иваськина — на Доску почета!.. Объявить ему благодарность с занесением!.. Иваськину — двадцать рублей премии! — раздались голоса в зале…
Через полчаса председатель месткома зачитал проект решения собрания.
Мне объявили благодарность. Попросили завтра же принести фото, чтобы поместить, его на Доску почета. Но двадцати рублей не дали. «Учитывая факты опозданий на работу, — сказано было в решении, — уменьшить денежную премию с 20 до 15 рублей».
А еще собрание постановило исследовать почерк, которым были написаны анонимки, и проверить, не пролез ли случайно в наш дружный коллектив клеветник.
Что касается последнего пункта решения собрания — я абсолютно спокоен. Все анонимки на себя я писал левой рукой.
Я проснулся оттого, что кто-то настойчиво дергал меня за рукав.
— Что, приехали? — не понял я спросонья.
— Да нет, это просто узловая станция, — успокоил меня незнакомец.
— А вам чего надо? — поинтересовался я, стараясь разглядеть его лицо.
Свет в купе был тусклым, поэтому, кроме усов, ничего примечательного в его внешности я не заметил.
— Хочу вам предложить прекрасные туфли сорок второго размера, — прошептал он.
— Могли бы это сделать и утром, — буркнул я.
— Утром будет поздно. Мне нужны деньги сейчас. Или никогда. Так что пользуйтесь моментом.
— Очевидно, где-то украли? — предположил я.
— Какая вам разница?
— За покупку краденого по голове не гладят.
— А разве на туфлях написано, краденые они или не краденые?
— И сколько хотите за них? — поинтересовался я.
— Дорого не возьму — пятерочка, и ладно.
— Можно глянуть?
— А чего ж. Они не то чтобы только из магазина, но вполне пристойные.
— Тоже мне пристойные нашел! А это разве не набойка, а это — не царапина? Наверное, не раз в ремонт сдавались.
— Если и сдавались, то уверен — только в образцово-показательную мастерскую.
— А носы какие узкие! Мода вчерашнего дня!
— Поэтому я недорого и прошу.
— Ничего себе недорого! Даю трешку.
— Четыре пятьдесят, и ни копейки меньше!
— И цвет отвратительный. Какой-то неопределенный. — поднес я туфли ближе к свету.
— За такие деньги он еще и цвет хочет особенный! Или берите, или пойду предложу другому, — сказал незнакомец, заворачивая туфли в газету.
— Идите предложите. Где гарантия, что в соседнем купе не едет следователь милиции? — взял я его на испуг.
Он развернул газету и сказал, что согласен продать за три рубля.
«Ну повезло!» — улыбнулся я, засовывая туфли под подушку.
…Проснулся я оттого, что кто-то настойчиво дергал меня за рукав.
— Приехали? — не понял я спросонья.
— Приехали, — подтвердила проводница.
Я стал быстро одеваться.
— А где же мои туфли? Куда они запропастились?
— А вот они, выглядывают из-под подушки, — сказала проводница.
Да, это были мои туфли сорок второго размера. Неопределенного цвета. С набойками и царапинами.
— Алло! Слушаю… Неужели ото ты? Не может быть! Сколько лет, сколько зим!.. Проездом, говоришь? И только полчаса в твоем распоряжении? Ну, это просто свинство… Свинство, говорю, не остановиться хотя бы на несколько дней у своего старого приятеля… В санаторий едешь? Ото, конечно, уважительная причина. Хотя ничего бы не случилось с твоим здоровьем, если бы на день-другой пробыл меньше в этом самом санатории. Посидели бы, поговорили, вспомнили молодость. Я бы тебя свежей наливкой угостил…
Не пьешь? Ну что ж, пивком бы побаловались… Тоже нельзя? А что же тебе можно? А впрочем, неужели так важно, что есть или пить? Главное, увидеться, поговорить, вспомнить молодость. Я, например, уж если бы проезжал через город, в котором ты живешь, обязательно зашел бы к тебе. Ведь какие только расстояния не преодолевают друзья, чтобы встретиться хоть на день, на час!..
Я все понимаю. Да, путевка — дело серьезное. Жаль, конечно, что не можешь остановиться хоть на несколько часов. Ради других мог бы. Эх, жизнь, что она с нами делает! Как мы меняемся! Не дружба дли нас главное теперь, а какая-то печень!..
Что? Сделать остановку?.. На несколько часов?.. Билет поменять?.. Так это прекрасно! Замечательно! Но слушай, стоит ли ради нескольких часов толкаться у кассы, к дежурному по вокзалу обращаться? В конце концов, что такое несколько часов! Если бы ты хотя бы на пару дней мог остановиться. Знаешь, чайку бы попили. С наливкой. Ах, забыл! Значит, без наливки. А несколько часов — да их и на одну десятую воспоминаний не хватит…
Что? Согласен? Согласен остановиться на пару дней? А как же путевка? С этим шутить нельзя: опоздаешь в санаторий — не пустят. У моего приятели был такой случай. На день опоздал — не приняли. Неужели ты способен рискнуть путевкой, которую так сложно достать?..
Да, правильно, дружба — это главное. Но ведь и здоровье не последнее дело. А потом — что такое два дня? Они для нас промелькнут, как минута. Вот если бы ты вообще не поехал бы на свой курорт и решил провести у меня отпуск! Представляешь? Чайку бы попили, с наливкой. То есть без наливки. Посидели бы, поговорили, молодость вспомнили…
Что? Рвешь путевку и едешь ко мне? Ты с ума сошел! А санаторий? А печень? У меня дома диетических блюд не готовят!.. Постой, что ты делаешь?.. Порвал и путевку, и билет?.. И едешь ко мне? Фу, аж в пот бросило!.. Ну приезжай, конечно. Что уж теперь делать. Путевку не склеишь. А может быть, не совсем порвал? Может, склеить удастся? Алло! Алло!..
Об этом эксперименте много писали. О нем рассказывали по телевидению.
На глазах у большой аудитории молодому человеку предложили определить, какой кубик он держит в руке — черный или белый? Улыбнувшись, он уверенно ответил:
— Конечно, белый.
— Что вы, — возразил экспериментатор, — кубик черный.
— Белый! — стоял на своем молодой человек.
— Нет, черный, — твердо заявил экспериментатор. — Присмотритесь внимательнее.
Но как ни присматривался молодой человек, он не мог согласиться с экспериментатором. Он видел перед собой белый кубик и настаивал на этом.
Тогда экспериментатор призвал на помощь аудиторию. Высказываясь по очереди, присутствующие убеждали испытуемого, что он глубоко ошибается, называя кубик белым, что на самом деле кубик не белый, а черный.
Молодой человек упирался изо всех сил и наконец капитулировал.
— Так какой кубик вы видите перед собой? — торжественно спросил его экспериментатор.
— Черный.
— Теперь вы уверены в этом?
— Уверен, — прошептал молодой человек.
Эксперимент вызвал много споров. Некоторые люди ставили под сомнение возможность подобной метаморфозы.
— Дойти до того, чтоб называть белое черным! — возмущались они. — Быть такого не может!
А вот если бы они спокойно поразмыслили, если бы проанализировали свое поведение ну хотя бы на протяжении одной последней недели, то наверняка пришли бы к выводу, что сами часто выступают в роли испытуемого.
Бот взять меня. Обедаю я в кафе «Под липой». Меню жалкое. Блюда приготовлены так, будто повара торжественно поклялись навсегда привить посетителям отвращение к пище. А обслуживание?.. Ну как будто все человечество поделено на два лагеря заклятых врагов — клиентов и официантов.
И, представьте, я не возмущаюсь вслух, не пишу в книгу жалоб, не звоню в Управление общественного питания. Рассчитываясь с официантом, я говорю ему спасибо и даже оставляю чаевые. Ведь все так делают. Значит, считают это нормальным? А с какой стати мне быть белой вороной?
