— Умник, на колено рядом с ним!
Самый сообразительный из моих пажей кивнул уже в прыжке, упав рядом с терпеливо держащим старика рыцарем и схватив дергающуюся ногу потянул к себе. Миллер нашарил опору и со всей тяжестью тела надавил на подставленное колено, Элиль только зубами скрипнул, но терпел.
— Стоит! Держим!
— Дэн, рядом!
— Да, мой господин! — Техасец рухнул к ногам казнимого, силой схватив вторую ногу и поставив ее себе на колено. Миллер, все еще придерживаемый сэром Эррайном, осторожно покосился вниз и даже нашел в себе силы убрать одну руку от петли, вцепившись в плечо какого-то горожанина. Стоящая рядом женщина беспомощно рыдала, закрыв рот ладонью.
Я перевел дыхание, вытер взмокший лоб и посмотрел на небо. До рассвета далеко, но казнимый стоял более-менее прочно. Кто-то со злостью спихнул обломки табурета на землю и здоровяк Фиск жалко съежился, хоть ему никто ничего не говорил. Надо будет потом прописать воспитательных звиздюлей и успокоить, а то еще начнет себя винить.
— Эрдар, скотина! Почему не проверил инвентарь?
— Мой господин, я…
— Молчать! Две недели без винной порции!
— Да, господин барон. Я…
— Забыли, впредь такого не повторяй. Умник, Дэн, как вы?
— Нормально стоит. Еще кого-нибудь под руку ему?
— Алекс.
— Есть!
— Сэр Эррайн, составьте очередь смены, десять минут на человека. Отбор по росту и весу.
— Есть!
— Миллер, молитву, твою мать!
— Патер ностер… кви ест… ин целис…
Сэр Ульфрик зло терзал какую-то веточку. Ему нечем было заняться, беспорядка не наблюдалось, а встать у казнимого, с его воробьиной комплекцией, не получилось бы. Так, чем-бы его занять?
— Страже — очистить проходы к помосту, а то столпились как бараны!
— Есть! — Полицмейстер тут же облегченно засуетился, упорядочивая послушно расходящихся в стороны гравштайнцев.
Еще раз оглядев двор я вернулся в свое кресло, взял саблю, точило. Смотрите, добрые горожане, ваше начальство спокойно и занято делом, а значит все идет как надо. Даже если хочется вас пинками разогнать за идиотизм! Эх, славные, добрые люди, законопослушно по слову мерзавца отдавшие одного из своих соседей на казнь, что ж вы творите? Хотя что я вообще знаю о вас? Что вообще можно знать о другом человеке?
Вот мои пажи — кто они? Ну молодые, неглупые ребята. Прошли несложный отбор в соревнованиях, живут дружно, подшучивают над единственной девушкой в команде.
Почему я несколько раз замечал стоящего и смотрящего на двери кухни Сато? Его туда тянет исключительно когда я посылаю Марти отрабатывать метание. Значит, есть между ними что-то?
Умник, полноватый и постоянно нарочно подставляющийся под дурацкие ситуации — зачем он это делает?
Норман, старший из них, уже практикующий врач. Зачем ему «обучение на оруженосца»? Дэн и Роберт сдружились в последнее время, везде вместе, но за всю эту ночь словом не перекинулись — почему? Марти — отчего она такая? Не выветрившаяся подростковая дурь или что-то серьезное в прошлом? Эгельберт, вроде бы олицетворение здравого смысла — как он допустил эту идиотскую ситуацию?
Эгги, Фиск, Магда — постоянно рядом, постоянно на глазах, и все такие же, если задуматься, незнакомые как и месяц назад.
Была у меня знакомая, закинула ее судьба как-то на место кассирши в супермаркете, так она нашла себе развлечение — иногда «забывала» пробить какую-нибудь покупку, «даря» ее покупателю. Смысл игры был правильно угадать, кто именно вернет лишнее, а кто оставит себе, и удавалось ей это примерно раз из сотни. Ни внешность, ни возраст, ни ценность покупки не давали однозначного результата. Через два года она стала директором этого магазина, соответственно игра стала другой — угадать, кто из кассиров подобным занимается. Ну, тут, понятно, сюрпризов меньше. Хотя тоже случаются.
Люди, они интересные такие зверюшки. Странные.
Точило мерно гладило сталь, шепча что-то неприятное, ночной холод пробирался под кафтан, потрескивали факелы, гудел генератор, иногда доносились звуки от хозяйственных построек, каждые десять минут негромко командовал мэр, меняя стоящих у виселицы людей.
Горожане молчали.
В какой-то момент я проверил лезвие и понял, что дальше точить нет смысла, но все равно продолжал водить камнем, чтобы занять руки. В темноте замкового двора, окруженного высокими стенами, было не углядеть за горизонтом, так что я нервно дернулся, когда одновременно у десятков людей столпившихся вокруг зазвенело оповещение на телефонах, и тут же с верхушки донжона проорали:
— Восход!
— Отлично. Указ сюда! Снимайте его!
Пока с эшафота на руках снимали окончательно обессилевшего «преступника» Эгельберт быстро сунул мне бумагу и я пятью росчерками пера подписал помилование, а так же отменил на территории баронства все законы, подразумевающие смертную казнь. Дубина, раньше надо было!
— Сато! Машины готовы?
— Да, мой господин!
— Куда вы, Александэр?
— Навестить кое-кого! У вас тут слишком много развелось баронов, надо снизить поголовье подобных скотов!
И перехватив саблю поудобнее, я кинулся к воротам.
«Стала свидетелем очень красивого ритуала в Гравштайне. Впечатляюще, прямо веет какой-то древностью! Не совсем поняла смысл происходящего, все были слишком заняты, чтобы толком объяснить, к тому же не удалось подойти поближе, но надеюсь, что вскоре ритуал повторят — очень антуражно, очень!»
из блога, тэги «путешествия, прекрасное»
Что мне в Эскенланде нравится, так это его размеры. До Кустхива доехали за тридцать минут, покатались по сонному, постепенно просыпающемуся городку, побеседовали с редкими местными, а убедившись, что никто из них не видел своего барона уже недели три — двинулись обратно.
Утренняя прогулка по холодку освежила, а сунутые в машину заботливой Магдой бутерброды, съеденные на обратном пути, вообще позволили слегка отмякнуть. Приказав встать на пригорке, с которого была видна и гавань, и крыши замка, и поднимающееся солнце, я вылез из машины, оставив саблю, и присев на камень стал смотреть на серо-синее море, чувствуя, как уходит скопившееся за ночь напряжение.
Славную шутку с нами пошутили! Чем отшучиваться стану? И еще надо как-то народный гнев погасить, зря сорвался: сейчас горожане начнут виноватых искать, как бы крайним не оказаться. Мол — ради своего статуса пожилого человека мучал, тиран. Они-то все правильно сделали, по закону, а я, конечно, должен был по-справедливости поступать.
Значит, надо думать, что сделать «по уму».
Сзади кашлянул Элиль, протянул термос с кофе. Копье было у него под мышкой, а щит на тележке он сунул в багажник. Умник недавно показал, что из любого наказания способен пользу извлечь — на щите теперь был мой полу-законный герб, «на алом фоне открытая могила с черным надгробием». Так что раскладывая его гербом вперед паж с другой стороны разворачивал тряпочку с рекламой. Каждый раз новой. Не знаю, кто ему такое посоветовал, Изя или Эгельберт, но если будет необходимость кого-нибудь показательно пропесочить, то Умнику за это снова достанется.
А пока я делал вид, что ничего не замечаю. Начальство оно такое, невнимательное, ага.
— Господин барон? Что дальше делать будем?
Судя по теням за моей спиной сейчас полукругом выстроились все пажи.
— А что ты предлагаешь?
С детства не курил, но сейчас чего-то вдруг захотелось. Не дымом дышать, а повертеть пачку в руках, размять сигарету, мудро и задумчиво глядя вдаль на морской горизонт. Положено потому что в такие минуты.
— Будем гада искать?
Я хмыкнул. Ага, найдешь его сейчас, как же.
— Будем выполнять обязательства по договору об осаде, Эвальд уж точно не при чем. Потом я буду обедать с гостями замка, потом навещу город с инспекцией, уже пару дней меня там не видели, пора. Много дел сегодня.
— Так что, мы этого скота даже не попинаем?!
— Марти, наш дорогой боевой и очень горячий подруг — что мы можем ему предъявить? — Я не оборачивался, но угрожающий прищур девушки, как и ехидные улыбки остальных пажей, видел как наяву. — Он воспользовался ситуацией, прорехой в законах, для какой-то своей выгоды. Классическая интрига, когда жертва вынуждена работать на злодея добровольно, в силу обстоятельств.
— А что он хотел этим добиться? — Норман, самый рассудительный из пажей, спрашивал не меня, скорее вместе со мной.
— Хороший вопрос. А любой хороший вопрос заключает в себе ответ. Поищем его в этих словах — «что», «он», «этим» и «хотел добиться». — Я уже говорил не для них, и не для прислушивающегося у машин Фиска. Надо было проговорить вслух все то, о чем я думал ночью. — «Что» — если бы я не выполнил своего, так сказать, законного долга старшего из баронов, то этот статус можно было бы поставить под сомнение. Я не против, древние обычаи не всегда разумны, но кому-то это было очень нужно именно сейчас. «Он» — главным злодеем выступает Элиг фон Кустхив, молодой человек тридцати двух лет, в баронстве почти не появлявшийся, чем занимается в жизни неизвестно, только поговаривают, что фамилии он соответствует и даже успел где-то отсидеть срок за уголовщину. Если бы он потащил девушку на сеновал я бы понял, если бы попытался взять что-то силой, благо габаритами не уступает Эрдару, тоже было бы понятно. Но у этого резкого парнишки откуда-то есть деньги на свиту, набранную из глупых, зато крепких ребят, и откуда-то есть знание древних обычаев.
