— О чём ты теперь думаешь, Гейнц?
— О том же, о чём и ты, Вилли.
— Ох, какие у тебя мрачные мысли!
Фюрер: — Скажи, мудрец: как объяснить то,
что русские разбили немцев на Чудском озере?
Мудрец: — Случай, господин фюрер.
Фюрер: — Ну, а то, что русские били немцев в
1918 году?
Мудрец: — Несчастный случай, мой фюрер.
Фюре р:— Но почему и сейчас русские бьют нас?
Мудрец: — Привычка, господин фюрер.
Солдат: — Господин офицер, разрешите узнать:
когда кончится война?
Офицер: — А вот я тебе сейчас покажу! (Даст
ему пощёчину.)
Солдат: — Осмелюсь доложить, господин офи¬
цер, вы меня не поняли. Я спросил не о том, как
кончится война, а о том, когда она кончится.
— Посмотри, Ганс, как эта старая польская кре¬
стьянка усердно молится богу. За кого ты молишься?
— За немецких солдат.
— Похвально! А какую же ты молитву читаешь?
— За упокой.
— Ну, каковы наши успехи, герр генерал?
— Великолепны! По моим данным, мы победно
отступаем, а русские беспорядочно бегут за нами.
Поддержать арийский дух
Нерадивых фрицев
Раз пытался фон дер Тух
Разной небылицей.
Перед вшивой немчурой
Надрывал он глотку:
«В нашей роте есть герой —
Бравый Эрих Шмотке.
Никогда не отступал,
Никогда не плакал,
Неустанно «хайль» орал
Он перед атакой.
Если русский напирал,
Если голодуха,—
Никогда он не терял
Боевого духа.
Рыцарь Шмотке! Где ты есть?
Выходи из строя!
Приколю железный крест
Я на грудь героя!»
Хайль! Застыла немчура,
Внимая с удивлением:
«Сдался Шмотке в плен вчера
Вместе с отделением».
И. Шереметьев, старшина
— Стар я стал. Зрение слабеет. Шёл я в атаку с
целым полком. Возвращаюсь — и не вижу ни одного
солдата.
— Ты что болтаешься тут, Фриц?
— Отстал от части, господин обер-лейтенант.
— А где твоя часть?
— На кладбище.
Расстреливали Ганса, который оставил свою пози¬
цию и побежал. Обер-лейтенант Капут спросил его:
— Что ты, Ганс, желаешь перед смертью? Говори!
— Хочу, чтобы меня похоронили рядом с моим
фюрером.
—Болван! Ведь он живой ещё!
— Ничего, я обожду.
— У нас, Ганс, на всю роту три пары рукавиц по¬
лучено.
— Ну, и как: хватило?
— Вполне. Одна пара даже лишней оказалась.
«Куда мне лететь? — раздумывал немецкий лёт¬
чик, стоя около своего самолёта.— На восток или на
запад?»
В это время на немецкий аэродром налетели со¬
ветские самолёты и сбросили бомбы. Голова немец¬
кого лётчика вместе с фюзеляжем полетела на во¬
сток, а ноги и крылья самолёта — на запад.
—Пауль Цуккер! Вы распускаете ложные слухи
о том, что наш полк несёт большие потери...
— Это мне говорили ребята из второго батальона,
господин оЬер-лейтенант.
— Вы второй раз врёте! Как вы могли это услы¬
шать от солдат второго батальона, если вчера он
полностью уничтожен русскими?
Потеряв связь со своими частями, немецкий гене¬
рал выехал срочно в один из полков. По дороге он
видит удирающих во главе со своим офицером сол¬
дат.
— Обер-лейтенант, что это такое?! — грозно кри¬
чит генерал.— Вас бьют, а вы ничего не предприни¬
маете?!
— Как не предпринимаем? Мы же бежим!
— Фюрер не простит генералу Паулюсу его сдачу
в плен.
— Ты считаешь, что для генерал-фельдмаршала
очень важно, какого мнения о нём ефрейтор?!
— Господин фельдфебель, я опросил всю роту, ко
никто из солдат не видел русских разведчиков.
— Значит, их тут нет?
— К сожалению, есть!
— Что же: они невидимы?
— Видимы. Но тот, который их видел, рассказать
не может.
— У него язык отнялся?
— Нет, но он сам «языком» стал.
— Скажите, генерал фон Шиккер: почему так
мрачен фюрер последнее время?
— Именно потому, что это—его последнее время.
— Перед атакой раздайте солдатам водку,
фельдфебель.
— Разрешите, господин обер-лейтенант, выдавать
водку не перед атакой, а после боя.
— Почему?
— Много экономии будет. В прошлый раз я полу-'
чил девяносто порций, а после боя пришлось раздать
только девять,
П. Елизаров,сержант
Немецкий генерал: — Каковы дела на на¬
шем участке?
Немецкий офицер: — Стараемся не покла¬
дая рук, господин генерал: сегодня ещё двести
пятьдесят могил для наших убитых вырыли...
— Вчера Ганс и Фриц на этой сосне оборудовали
наблюдательный пункт.
— С какой целью?
— Чтобы советских снайперов обнаружить.
— Ну, и обнаружили их?
— Обнаружили: Фриц похоронен под этой сосной,
а Ганс — около тропинки.
— Нет, я о снайперах... Их-то обнаружили?
— Не знаю. Ни Фриц, ни Ганс не могли сказать
об этом ни слова.
— Знаешь, Ганс, моя жена очень похожа на
«европейский вал».
— Три года она пишет, что верна мне и совер¬
шенно неприступна для других мужчин, а сегодня я
узнал, что она только что родила.
— Чистый ариец не должен дрожать.
— И я не дрожу. Это земля дрожит, а я с нею
вместе — за компанию.
