Поздний собачник, гуляющий в пустынной укромности небольшого дворика средь детских горок и причудливых богатырских голов, где сам неспящий город словно обомлел, дивился звукам страсти со второго этажа. Он замер, вслушиваясь, и всё никак не мог взять в толк, девичий ли голос выкрикивает женское имя, или стопочка за ужином была лишней. Его пёс Марти, обросший цвергшнауцер, вертелся возле, а то вопросительно застывал, глядя из-под косм снизу вверх и пытаясь проникнуться мотивами своего белого бога. Остановка затянулась уж на несколько минут. Изначально принятое за издевательство над животным обернулось необычайнейшей композицией. Потом всё стихло. Марти радостно засеменил за хозяином прочь из заколдованного двора.
Меньше четверти часа спустя Полина лежала на кровати с надетым на ремешках и возвышающимся предметом женских удовольствий. С замиранием сердца она наблюдала, с каким благоговением Даша проявляет своим умопомрачительным ртом радение к удовольствию её взора и уверению, насколько готова не только к вступительным эпизодам из всяких взрослых фильмов. Завороженная зрелищем, Полина повела ладошкой по её щеке, скользнула на шею и на затылок. Она не подозревала, какими жгучими были её тонкие пальцы, — как лезвия, которые обязательно распорют по швам и выпотрошат, словно куклу. Даша украдкой поглядывала, как в каждой чёрточке её лица пропечатывается страсть новой пугающей силы.
— Теперь ляг, — сказала Полина, отведя в сторону руку на простыни.
Даша беспрекословно повиновалась. Развернувшись и удерживаясь на коленках да вытянутых руках, Полина ловко поместилась меж её бёдер.
— Измучила меня сегодня… — мелодично и глухо предъявляла Полина, устремляясь медитативно, но твёрдо. Даша тихонько постанывала, понимая на задворках покидающего разума, что пустить придётся далеко, без учина помех и ужимок. С рапростёртыми объятиями и смазанными, во избежание неприятных скрипов, петлями у дверей да ставень, как встречают дорогого гостя. — Знаешь, я раньше могла за пять минут кончить… — нагнетающе сетовала Полина. — Только с тобой эти марафоны… Даже по телефону… так заводишь, что по часу ни черта не получается…
Полина едва сдерживалась, желая овладеть как можно глубже, достать до основания, до любимой печени, когда лицо изменится, и взгляд этих отемневших зелёных глаз распахнёт ей душу. Но нельзя напугать, бежать впереди паровоза… «Ещё успеется», — тормозила она себя на поворотах. Кобель из Полины получался нежный, но жадный, причём, независимо от полнолуний. Иметь своё сокровище она собиралась регулярно и с разнообразием, какому бы позавидовала не одна невеста. Но сейчас Полина погружалась до дрожи трепетно и аккуратно, чутко к каждому отзвуку на дашином лице. Пока не поняла, что ждали её здесь давно, ложится как по маслу, и уж касается животиком, что можно и назад сдать и снова врасти…
— Полина… солнышко… ясная моя… — бормотала Даша с отчаянием покрываемой самки. — Я никому так не позволяла, как тебе…
— Ещё бы позволяла!.. — жёстко надвинулась Полина, рождая дурманящий сдавленный грудной полукрик, доносящийся словно из самого нутра. — О да… — не сдержав восторга, она прильнула к дашиным губам, властно поглощая пьянящую музыку, и стала размеренно обучать постижению своей любви…
Проснулась Даша затемно от трели гормонов, готовых высадиться под кропотливыми накатами нежного жаркого монстрика, вёрткая сноровистость которого не оставляла сомнений, хотя обладательница всегда утверждала о крайней его брезгливости. Вспомнилось о последнем как раз тогда, когда тело пронимала волна спазмов, и исторжение стало необратимым. Испив её с чарующим смаком, хулиганка бесшумно передислоцировалась. Её голос раздался над подушкой рядом:
— Ты проснулась, — каким-то образом разглядела она впотьмах.
— Трудно спать, если тебя используют как круглосуточный автомат напитков, — сообщила Даша. Вслепую, она благодарно коснулась её влажного подбородка подушечкой пальца и неуверенно осведомилась: — Тебе… понравилось?..
— Да, — тихо и как-то смущённо подтвердила Полина. — Ты сладкая…
— Наверное, потому что поглощаю много сахара…
— Ты же не ешь углеводы.
— Но кофе пью с молоком и с сахаром. Много.
— М-м… Думаю, от ананаса эффект будет не хуже…
— Ты всё-таки хочешь посадить на диету? — напряглась спортсменка, хотя ни тьма, ни общая атмосфера не способствовали выгодно играть мышцами. — Тебе нужна более хрупкая? — тараканы устроили костры на поляне.
— Даш, что за бред? Ты идеальна! С чего ты… Ах, вот оно что!.. — прозвенел осенённый смешок. — Я же не про тебя говорила!
— А про кого? — тараканы достали маршмеллоу.
— Да про Бро… Ну, такая короткостриженная, с сединой…
— Ольга, — поправила Даша. — Почему Бро?
— Как-то из стихов Веры Полозковой подцепилось — характерное имя для характерной боевой лесбиянки. Но конечно, к самой поэтессе, представляющей себя через эту призму, никакого отношения не имеет… Согласись, даже ты назвала Ольга, а не Оля или Олечка.
— Ну да, — усмехнулась Даша. — Я поняла, про что ты, — её рука сама по себе оказалась на ягодице Полины и расслабленно поглаживала. Даша спросила: — Почему ты вчера заговорила про синестезию?
— Тебя сильно напугает, если скажу, что припадочный синестетик? — доверительно озорничала Полина.
— Ты совсем невысокого обо мне мнения? Это даже придаёт пикантности… — она нежно прилегла к её губам. — «Моя тантра» не будет чувствовать себя одинокой… — и затем настороженно поинтересовалась: — Ты правда кончала за пять минут?
Один из признаков несовершенного архата: «Вы припадочный синестетик, у вас хватает стали на причпокнуть в бампер, но юмор периодически бегает налево». А из этого абсолютно логически следует, что вы, даже не имеемые признаком, хотя бы на две трети несовершенный архат. Если только не являетесь совершенным и потому априори ничем и никем неимеемые независимо от полнолуний.
— Только от себя, — проговорила Полина. — С другими вообще редко кончаю.
— Я никогда раньше не кончала от… ну, ты поняла, — не осталась в долгу Даша. — И ещё: я никогда прежде не любила так своё имя… — задумчиво добавила она.
— Значит, мы квиты.
— Спорное утверждение… Если говоришь «редко», понадобится время, чтобы доказать свою состоятельность в этом вопросе…
— Судя по тому, как солдатики уже готовы «по стойке смирно», тебе не понадобится много усилий…
— Раз уж по-другому не получится, придётся проверять наощупь, — её руки коснулись полининых грудей и легко обнаружили двух удальцов, вперившихся в ладошки. Полина закусила губу, глуша полустон. «Как же хорошо. Больше не терзаешь…» — вдохновенно подумала она, но довольно скоро осознала макиавеллизм опрометчивости. Даша умело, но нежно переминала меж пальцев её сталь, перелитую в неположенном месте, внушая пущий тонус и заставляя запеть внутренние струны от напряжения. Предав родину, бойцы бесконтрольно величавились в направлении пришлого полководца.
— Ты соврала, — заявила Даша. — Я их подловила присевшими с бамбуком на перекуре.
— Ом… — внизу живота творилось что-то кромешно анормальное. — Ты вылепила их… — она препиналась, теряя мысли. — Невозможных воинов… Я клянусь, они стояли во весь рост.
— Как в детстве… — утопично струился дашин голос. Одна её рука, покинув баталии, спускалась по рёбрам и ниже, на ходу легонько прищипывая кожу, ниже… Полина инстинктивно приподняла бедро, заблаговременно открывая полный доступ… — Но намного интереснее… Прекрасное игровое поле для изобретательных забав… — пальцы скользнули с живота к бритой зоне и, пришвартовав к гавани, стали забирать набухшую наружную плоть в столь же лёгкие пощипывания, но теперь раздирающие осоловением. — Раз уж «несносная», я могу делать с ней всё, что угодно, верно?
