Энн Стюарт - Танцующая при луне

Книги обладают необъяснимой привычкой появляться на свет, в свое время — и как бы вы их ни торопили и ни подталкивали, вы не в состоянии ускорить процесс. Выражаю огромную признательность the Меmе Midwives из Джини-Ромекс, а особенно — приходу Св. Иосифа в Беверли и приходу Св. Терезы, без помощи которых я бы оказалась в затруднительном положении.

То была первая весенняя ночь. В графство Дорсет наконец-то пришел апрель, и Элизабет Пенсхерст, дочь приходского священника, просто не могла сидеть в доме взаперти.

Все вокруг мирно спали. Пять ее братьев, в возрасте от зрелых семнадцати до очаровательных трех с половиной лет, отдыхали от разнообразных дневных забот. Ее отец, преподобный Уильям Пенсхерст, спал сном праведника, а рядом тихонько посапывала его верная супруга Аделия.

Городок Викхем славился своей добропорядочностью и здравым смыслом. Спать здесь ложились рано, так что Лиззи рассудила так: никто не будет сидеть, прильнув к окну, и наблюдать за тем, как дочка пастора спешит по темным улочкам в сторону леса. Ее давний недруг, Эллиот Мейнард, еще неделю назад уехал в Лондон, а значит, шпионить за ней сегодня некому.

Странно, что о самом преданном своем поклоннике она думает исключительно как о враге. В принципе, Лиззи ничего не имела против брака. Ее отец и мачеха жили душа в душу, да и большинство знакомых, казалось, были довольны своей участью. С другой стороны, у большинства ее знакомых не было дурной привычки при первой же возможности сбегать в лес. Они не танцевали при лунном свете, не беседовали с животными, не пели деревьям и не любили лежать на мягкой земле, жадно вдыхая весенний воздух.

Так делала одна лишь старуха Пег, а половина прихода считала ее чуть ли не ведьмой. Пег не волновало мнение односельчан, однако она сразу признала родственную душу в мечтательной дочери священника. Последние несколько лет знахарка охотно общалась с девушкой, делилась с ней секретами трав и деревьев и приучала считать лес своим родным домом.

Но старая Пег покинула этот мир. Ее, как и подобает — пусть и без особой охоты, — похоронили на церковном дворе, сопроводив положенными по христианскому обычаю словами. Их произнес мистер Пенсхерст, в глубине души не одобрявший образа жизни Пег. Старуха пришла бы от своих похорон в настоящую ярость. Разумеется, именно Лиззи нашла ее тело. Будь у нее побольше сил, она бы сама предала тело Пег земле, но старуха весила добрых восемьдесят килограммов, и девушке было с ней не управиться. Оставалось лишь стоять у ее могилы и тихонько плакать в полном одиночестве.

Прошло две недели с тех пор, как Пег похоронили. Две недели, как Лиззи пришлось выслушивать благочестивые причитания Эллиота, обличавшего выживших из ума старух и опасности лесной жизни. Две недели, как она наотрез отказалась выйти за него замуж.

Это глубоко огорчило ее отца. Уильям Пенсхерст старался видеть в людях только хорошее, и кто, как не его викарий, смог бы составить с Лиззи идеальную пару? Несомненно, дочь его была существом слишком возвышенным для практичного Мейнарда с его редеющей шевелюрой и растущим брюшком.

И все же не внешность Эллиота отталкивала Лиззи (хотя в профиль тот и впрямь напоминал рыбу). Он раздражал ее своей ограниченностью и злопамятством. А уж то, как его совелые глазки скользили по ней, когда отца Лиззи не было рядом… Мейнард пользовался любым случаем, чтобы прикоснуться к ней своими мягкими, влажными ладонями — вовсе не похотливо, а как-то собственнически. Это было так противно, что ей хотелось только одного: отмыть поскорее ту часть тела, по которой скользнула его рука, будь то локоть, рука, запястье или талия.

Эллиот, встретивший ее отказ с величайшим негодованием, на время уехал. Лиззи не сомневалась: очень скоро он вернется, чтобы возобновить свои ухаживания. Ей было не по себе при мысли о том, что нужно будет снова хитрить и изворачиваться. Она искренне любила отца, мачеху и пятерых младших братьев и готова была пойти на что угодно, лишь бы угодить им. Но только не на супружество с Эллиотом Мейнардом!

Для своих родных Лиззи оставалась кем-то вроде экзотического существа, горячо любимого, но при этом совершенно непостижимого. Она пошла в свою мать — хрупкую и непрактичную особу, которую угораздило умереть при родах, оставив растерянного и скорбящего мужа с младенцем на руках. К счастью, судьба послала ему Аделию. Та искренне любила Лиззи — ничуть не меньше, чем пятерых собственных отпрысков, которых она в скором времени преподнесла своему мужу, — и все же Аделия не отличалась богатой фантазией, тогда как у Лиззи ее было с избытком.

Но в эту теплую весеннюю ночь все тревоги Лиззи отошли на второй план: Мейнард с его назойливыми ухаживаниями был за много миль отсюда, а об ожиданиях, которые возлагали на нее близкие, она еще успеет поразмыслить. Сегодня Лиззи вернется в лес, куда не заглядывала со дня смерти старой Пег. Вернется, чтобы распрощаться с ним раз и навсегда.

Никто не услышал, как она скользнула вниз по черной лестнице. В просторной кухне было тихо и пустынно: две девушки, прислуживавшие у Пенсхерстов, возвращались на ночь в деревню. Никто и не заметит, что Лиззи нет в постели, как то подобает порядочной дочери священника.

Первая по-настоящему теплая ночь в году! Лиззи поняла это, как только очутилась за дверью. Про шаль девушка даже не вспомнила — да и к чему она? Лиззи обула мягкие кожаные туфли, но земля была по-весеннему сырой. Уж точно кто-нибудь заметит, если она притащит грязь домой! Скинув туфли, она пристроила их у садовой калитки и босиком поспешила в лес, с удовольствием ступая по свежей весенней траве.

Леса вокруг Викхема были не слишком большие: так, несколько рощиц, граничащих с соседним поместьем. Старуху Пег мало интересовало, кому принадлежит окрестная земля. Она жила в лесу, как если бы это было ее законное право.

В иссиня-черном небе висел яркий полумесяц. Даже при лунном свете Лиззи без труда могла найти путь к заветной рощице, где в немом карауле замерли древние камни. Для Лиззи это было священное место. Ее отец, узнай он об этом, пережил бы настоящее потрясение. Магическое место, куда будет возвращаться душа Пег даже после того, как тело старухи обратится в прах.

Лиззи вошла в центр круга и вскинула голову, в упоении подставляя лицо лунному свету. Распущенные волосы волной заструились у нее по спине. Не медля ни секунды, она стянула с себя скромное шерстяное платьице и отшвырнула его за границу круга. Теперь на ней осталась только легкая рубашка — ни тебе жесткого корсета, ни панталон… ничего, кроме тонкой ткани. Лиззи вскинула руки к сияющей луне и начала танцевать.