Мария овладела искусством задавать наводящие вопросы, но должна была проявлять крайнюю осторожность, чтобы никто не смог проникнуть в ее тайну. Но что надлежало ей скрывать? Почти ничего. Она бы рассмеялась, если бы кто-нибудь сказал ей, что к ней пришла любовь. Принц-наследник вызывал ее интерес, стал героем ее мечты. Ничем большим. Но как сладко было думать о нем! В приятных мечтах она проводила самые счастливые часы. И не догадывалась, что желание сохранить в тайне казавшиеся ей такими простыми и обычными чувства как раз и доказывало, что они были отнюдь не такими, какими она их себе воображала.
Она хотела знать, куда ездит Рудольф. Увы! Отец без конца посылал его в разные концы империи. Это мог быть Будапешт, где он проводил часть недели. Вернувшись, он тотчас отправлялся в Прагу. Военное дело требовало его присутствия то в Лемберге, то на Буковине. Для него устраивались охоты в Богемии или в Тироле. Невозможно было уследить за его перемещениями. Иногда становилось известно, что он уезжает из Вены, а о его предшествующем возвращении никто не знал. Случалось, что его поездки держались в секрете даже от близких. В один прекрасный день газеты сообщали, что Его Высочество вернулся в Вену после короткого отсутствия, о котором никто не подозревал.
Из добытой информации Мария старалась извлечь конкретную пользу. Если она узнает, что принц будет в Вене, значит, она попытается увидеть его на скачках, на прогулке в Пратере или в театре. Когда он жил в Хофбурге, она чаще выезжала в свет. Сколько хитрости требовалось ей, чтобы узнать от всех своих дядей или Мигеля Браганского, в какие часы вероятнее всего встретить его в Пратере! Спокойную баронессу Ветцера удивляло, что Марии не сиделось на месте: то каждый день требовалось ездить в парк, то два-три раза в неделю в Оперу. Но повсеместный успех, которым пользовалась Мария, был приятен материнскому сердцу.
Иногда Мария посмеивалась сама над собой, когда замечала, до какой степени она поглощена Рудольфом. В газетах читала вначале все, что касалось императорской семьи. Она ненавидела выезды императорского двора в Будапешт, которые иногда больше чем на неделю увозили из Вены Рудольфа вместе с женой. Жена Рудольфа! Принцесса не нравилась ей. Как и все в Вене, она знала о неудачном браке принца. Кто был виноват? Конечно, Стефании, эта полнотелая бельгийка, некрасивая и неуклюжая. Ей выпало неслыханное счастье стать женой самого обворожительного мужчины империи, и она не сумела сделать его счастливым! Мария воображала себя на месте нее. Как бы она заботилась о нем, какой нежностью окружила бы его! Если ночью ей случалось вспомнить о принце, сон бежал прочь. Рудольф (только так она называла его) был рядом, она говорила с ним, ласкала его…
Однажды в Опере, беседуя с матерью и друзьями в фойе, она увидела прямо перед собой принца и принцессу. Дамы едва успели выстроиться в ряд. Рудольф прошел вблизи, чуть не коснувшись Марии. Отвечая на вопрос жены, он отвернулся и не обратил внимания на Марию. Но не приметил ли он ее еще издали? Позднее она стала размышлять над этим. Но в тот момент при неожиданной встрече с этой парой сердце ее болезненно сжалось. О семейной жизни Рудольфа она наслушалась всяких подробностей, но вместе с женой никогда его не видела. Теперь то, что казалось несущественным, обрело конкретную реальность. Ситуация предстала в ином… тягостном свете.
В тот вечер, несмотря на близость Рудольфа, она была печальна.
Некоторое время Мария удовлетворялась тем, что думала о наследном принце и наделяла его самыми благородными чертами. Затем ее стала занимать мысль, какое впечатление она произвела на него. Она не сомневалась, что он заметил ее на скачках и, возможно, был восхищен. Но тут же возникло сомнение. „Он смотрел на меня, это так, – говорила она себе, – но не из-за того ли, что впервые меня увидел? Знающий всю Вену, он встретил незнакомку. И его внимание объяснялось не восхищением, а любопытством. Я так молода, чем я могу быть интересна?“
В другой раз она допускала, что он нашел ее хорошенькой. „По-видимому, я мила и могу нравиться, – думала она, – все мужчины в салоне мамы повторяют это. Но увы! Есть столько женщин красивее меня, кому дано несравненное счастье подходить к нему и беседовать с ним! Он многих видит ежедневно. Он пресыщен и уже забыл обо мне. При встрече он меня не узнает“.
Она приходила в отчаяние. Она не знала, что это беспокойство, эти сомнения – питательная почва для молодой любви, которая будет постепенно крепнуть и, набрав силу, удивит ее саму.
Так она провела около месяца. Принц то путешествовал, то возвращался в Вену, но ей не удавалось его встретить. Наконец в начале мая стало известно, что в Бургтеатре гала-вечер в честь великого немецкого трагика. Вся Вена соберется там, на представлении будет присутствовать и наследный принц. Спектакль не входил в число абонированных, и Мария не оставила в покое мать, пока та не заказала места. Давали „Гамлета“.
– Это мрачная и длинная история, – сказала баронесса Ветцера своей дочери. – Ты уверена, что выдержишь? Я буду смертельно скучать.
Но Марии невозможно было отказать, и семья Ветцера получила ложу.
Перед театром Мария долго наряжалась. Поразмыслив, она остановилась на простом белом муслиновом платье, которое восхитительно шло ей. Выбранная ею ложа находилась недалеко от императорской. Принц с женой немного опоздали, и сцена была уже погружена во тьму, а Гамлет вызывал тень отца на террасе Эльсинора. В начале первого антракта в императорской ложе началось хождение. Мария смотрела в ложу почти не отрываясь, но старалась делать это исподтишка. Внезапно принц, стоявший к ней спиной, повернулся в ее сторону и, даже не ища глазами, как если бы знал заранее, где она находится, взглянул не нее. Это был взгляд-послание: в нем читалось восхищение и удовольствие от встречи с той, увидеть кого – счастье. Да, его взгляд сказал все это, а последние сомнения стирала короткая, быстро погашенная улыбка.
Потрясение Марии было настолько сильным, она так залилась краской, что поднялась и в полнейшем замешательстве, прижав платок к губам, как если бы ее одолел приступ кашля, вышла в маленький салон позади ложи. Там, охваченная радостью, она принялась упрекать себя. „Он узнал меня, – думала она, – он не забыл! Но увидел во мне послушницу монастырской школы, которая умеет разве что краснеть“.
Последнее мужество к ней вернулось. Но обстоятельства оказались не в ее пользу. В театре было много друзей, ее окружили. Кроме того, принц надолго исчез из ложи. Между тем на сцене Гамлет сурово выговаривал Офелии. Со смятенным сердцем Мария следила за печальной историей влюбленной в принца девушки. Но вскоре сам Гамлет вызвал у нее чувство жалости. Ей показалось, что актер, его игравший и славившийся своей красотой, похож на принца-наследника. Теперь в датском принце она видела только Рудольфа. „Он несчастен, а рядом нет никого, кто бы утешил его“, – шептала она про себя. Бессильная справиться с волнением, она оплакивала трагическую судьбу Гамлета-Рудольфа.
