– А что ты еще можешь сделать?
– Разумеется, я поговорю с герцогом Динзтейблом. Другого выхода нет.
Сестры не сразу обрели дар речи.
– Но где и как ты с ним встретишься? И когда? Дядя Освальд хочет поехать к нему завтра утром!
Пруденс мрачно усмехнулась.
– Значит, Пруденс Мерридью придется отправиться к герцогу немного раньше.
– Нанести визит незнакомому мужчине! – ужаснулась Чарити. – В его собственном доме! Без приглашения и без должного представления? Пруденс, это невозможно!
Пруденс расправила плечи.
– Посмотрим!
Ведь деву ту – нет, верно, уж не деву!
Я принял, как корабельщик груз, погибельный для сердца моего!
Софокл[3]
– Мисс Мерридью к его светлости герцогу Динзтейблу. Высокомерный дворецкий неодобрительно взглянул на нее сверху вниз. Пруденс выпрямилась во весь рост и смотрела на его ливрею, стараясь выглядеть уверенно и беззаботно, словно она каждый день наносит визиты незнакомым мужчинам. Незнакомым герцогам. Герцогам-отшельникам.
Дворецкий перевел взгляд на взволнованную горничную Пруденс. Лили, залившись румянцем, не поднимала глаз от беломраморных ступеней лондонского особняка герцога Динзтейбла. Дворецкий снова переключил внимание на Пруденс.
– Его светлость ждет вас, мисс? – спросил дворецкий скучающим тоном.
Пруденс, в свою очередь, попыталась принять томно-усталый вид. Это далось ей не просто, поскольку ее сердце стучало как метроном, но без этой гримасы не обойтись. Приехав в Лондон, Пруденс узнала, что скука стала признаком модной утонченности и изысканности. Чем больше на ее лице будет томной скуки, тем более искушенной в последних капризах моды она будет казаться. Пруденс была уверена, что дворецкий герцога Динзтейбла распахивает двери только перед самыми изысканными модницами.
К тому же от него пахло мускусом. Как можно бояться дворецкого, от которого пахло духами? Пруденс в притворном удивлении приподняла бровь.
– Думаю, его светлость будет очень огорчен, если не встретится со мной.
Дворецкий заколебался.
– Что же вы медлите? – твердым голосом сказала Пруденс. – Идет дождь, моя горничная совсем продрогла.
Дворецкий взглянул на Лили, которая, после того как Пруденс незаметно подтолкнула ее локтем, задрожала.
– Хорошо, мисс. Прошу подождать в Зеленой гостиной, пока я доложу его светлости.
Молча указав Лили на стул в холле, он взял у Пруденс зонт, шляпку, мокрую мантилью и проводил ее в большую комнату, обставленную в египетском стиле.
– Садитесь, мисс. – Дворецкий поклонился и вышел из комнаты.
Пруденс огляделась, выбирая где присесть. Это была непростая задача. Взгляд привлекало зеленое с позолотой канапе в виде ладьи Клеопатры. Резное изголовье украшали изображения водяных лилий, дельфинов и извивающихся аспидов. Другой конец, из черного дерева с позолотой, загибался, словно носок туфли восточного владыки. Канапе опиралось на ножки в форме крокодильих лап.
На таком диване с прямой спиной не посидишь, он так и приглашает привольно раскинуться. Не может же она, развалясь, встретиться с незнакомым герцогом. Ей потребуется все имеющееся у нее достоинство и самообладание.
Осторожно присев на краешек резного кресла из черного дерева, подлокотники которого заканчивались позолоченными львиными головами, она принялась ждать.
Пруденс сидела в самой благородной позе, разгладив платье и перчатки, стараясь успокоить громко стучащее сердце. С буфета на нее бесстрастно взирали египетские боги: Анубис с головой шакала и Гор с головой сокола. Поблизости стояла скамеечка для ног. Ножками ей служили вырезанные из дерева львиные лапы, вверху превращавшиеся в скульптурные изображения весьма нескромно одетых девушек. Пруденс попыталась представить в этой комнате дедушку. Его хватил бы удар, решила она. Эта мысль приободрила ее.
Она никогда в жизни не совершала смелых поступков, кроме тайной помолвки с Филиппом. Но незамужней даме прийти без приглашения в дом к незнакомому джентльмену – это действительно требовало мужества. Даже кучер дяди Освальда был шокирован, когда она поинтересовалась адресом герцога. Девушки, очевидно, не должны интересоваться подобными вещами.
Сфинкс молча взирал на нее со стены. Ее пальцы нетерпеливо барабанили по сумочке. Это была та самая сумочка, что вызвала гнев дедушки. Она немного помялась, когда он в ярости швырнул ее на пол, но была очень дорога Пруденс. И, будучи сделанной в форме египетского саркофага и выдержанная в голубом, зеленом, черном и золотом тонах, очень соответствовала этой комнате.
Грейс была бы потрясена, увидев Зеленую гостиную. Ее маленькая сестренка увидела бы, что далеко не все считают египетский стиль языческим и греховным. Пруденс заметила, что ее пальцы судорожно сжимают сумочку, и заставила их разжаться.
Если она все устроит должным образом, Грейс никогда больше не будут бить за невинные шалости. Все зависит от того, как удастся поладить с герцогом. И дядей Освальдом.
Часы из позолоченной бронзы, украшенные грифонами, шумно тикали на каминной полке. Десятый час. Дядя Освальд, должно быть, уже выпил стакан горячей воды с яблочным уксусом и занялся яйцами-пашот. У нее есть, наверное, двадцать минут. Если дядя Освальд не приедет раньше. Но он человек твердых привычек.
Пруденс в сотый раз расправила на коленях юбки. Она думала о том, как заманчиво быть отважной и безрассудно-смелой, вместо того чтобы всегда стараться казаться незаметной, чтобы не привлекать внимания дедушки. Но чем дольше она ждала, тем больше тревожилась, и смелость ее постепенно таяла.
Она велела себе успокоиться. Ничего плохого не случится, Лили рядом. Кроме того, другого выхода у нее нет.
Часы беспощадно отсчитывали время. Сфинкс бесстрастно смотрел в пространство. Львиные морды оскалились в безмолвном крике.
Где этот чертов герцог? Дядя Освальд будет здесь с минуты на минуту!
– Что тут у нас, Бартлетт?
Пруденс подпрыгнула. В дверях стоял высокий темноволосый джентльмен довольно беспутного вида. Пруденс растерянно заморгала. Она уже видела в Лондоне нескольких герцогов. Этот выглядел совсем не так как подобает обладателю этого титула. Его одежда, хотя и отменного качества, помята. Сюртук накинут кое-как и не застегнут. Небрежно завязанный галстук съехал набок, подчеркивая безупречную модную сорочку. К тому же он, кажется, небрит, красиво очерченный подбородок покрыт темной щетиной.
