— То есть, похищение было инсценировкой?
— Конечно!
— Я тебе не верю.
— Почему? Разве тебе не показалось, что все произошло чересчур гладко? Ашраф выступил сообщником. Шеба тоже была в этом замешана. Ради Клитии она способна на все. А теперь представь себе следующую картину. Ты же была на празднике? Ашраф подбирается к вам поближе и, улучив момент, уводит Ральфа. Мальчик с готовностью идет за ним, а затем проводит ночь у хорошо знакомых ему людей. Все это приключение не доставило ему ни малейших неудобств. Клития делает вид, что обменивает поддельное ожерелье на сына. Я бы ничуть не удивился, узнав, что оно по-прежнему у Клитии.
Его рассказ потряс меня до глубины души. Клития, такая хрупкая, такая женственная, такая искренняя… не только спланировала похищение, но также имитировала горе, вызвав мое глубокое сострадание!
Клинтон знал, о чем я думаю.
— Клития — чудесная и преданная жена, — заговорил он. — Она будет горой стоять за Сета, независимо от того, что он сделает. В эту ситуацию их завело пагубное пристрастие Сета, и она попыталась сделать все, что было в ее силах, чтобы спасти его. В то же время никто не должен был знать, что она продала фамильное ожерелье. Честно говоря, не думаю, что она вообще имела на это юридическое право. Но с тех самых пор, как я впервые его увидел, у меня чесались руки, так я хотел его заполучить. В конце концов, нет ничего удивительного в том, что когда человек, который постоянно имеет дело с жемчугом, разбирается в жемчуге, любит жемчуг, сталкивается с украшением, изготовленным из жемчужин, равных которым нет во всем мире, он начинает страстно мечтать завладеть этим украшением. Ты ведь меня понимаешь, Сэйра?
— Твои мотивы мне ясны.
— Теперь ты меня уже не презираешь? Осталась только ненависть?
— Мне необходимо убедиться в правдивости твоих слов.
— О Господи! Ты что же, считаешь, что я способен еще и на ложь?
— Я считаю, что ты способен на что угодно.
— Сэйра, милая моя Сэйра, я так счастлив, что смог подарить тебе это ожерелье! Ты станешь носить его, когда мы будем оставаться одни. Думаю, пока нам не стоит демонстрировать его на людях. Потом мы придумаем, как нам обнародовать информацию о том, что я заплатил огромные деньги за фамильную драгоценность, которая теперь принадлежит тебе. Ведь ты урожденная Ашингтон. Когда-нибудь это ожерелье станет носить жена нашего сына. Я уверен, боги останутся довольны. Теперь нужно только произвести на свет сына. Ты слишком нерадиво относишься к своим обязанностям, Сэйра. Следовало бы и побеспокоиться о потомстве. Но ничего, все будет, не волнуйся. У нас полно времени. И вот что я тебе скажу. В мире нет мужчины, более удовлетворенного своим браком, чем я. И так будет всегда, Сэйра. И ты об этом позаботишься.
Я не ответила ему. Я думала обо всем, что он мне рассказал, о лицемерии Клитии, о той ужасной ночи, когда мы сидели вместе, и я не знала, как мне ее утешить… И все это время она просто играла роль!
«Кому же я смогу после этого доверять?» — спрашивала я себя.
Потом я представила себе нашу с Клинтоном жизнь, рождение и воспитание детей. Что будет с нами, когда эта безумная страсть утихнет? Ведь по самой своей природе это преходящее чувство. Как можно строить будущее на таком хрупком фундаменте? Это все равно что строить дом на зыбучих песках. Семья нуждается в прочной опоре из дружбы, любви, доверия… И я опять вспомнила о Тоби. Когда я вернусь, меня будет ожидать его письмо.
Наконец я уснула, и мне приснилось, что мою шею обвили чьи-то пальцы. Они сжимались все крепче и душили меня. Эти пальцы были мягкими и гладкими. Они начали с того, что гладили и ласкали меня, а потом вдруг начали сдавливать мне горло. Мне было нечем дышать. Я в ужасе проснулась и схватилась за шею. Мои пальцы коснулись ожерелья.
Ну конечно же, мой сон был вызван этим ожерельем.
Что за вздор — заставить меня надеть его на ночь. Но я прекрасно понимала, чем было вызвано подобное желание. Это было так на него похоже. Он не позволил мне снять ожерелье именно потому, что я испытывала отвращение к украшению, доставшемуся, как я считала, ценой преступления. Оно окружало мою шею, пока он овладевал мною против моей воли. Оно служило ему символом власти надо мной… как ошейник указывает на несвободу раба.
Нет, я все это себе нафантазировала. Сначала он позволил мне поверить в свое немыслимое злодейство, а затем насладился осознанием того, что даже это не сделало его для меня менее неотразимым. Именно поэтому он не спешил развенчать мою уверенность в том, что именно он был похитителем, отнявшим у Клитии фамильное ожерелье. Доказав, что ненависть и презрение не являются препятствием страсти, он сказал мне правду.
Мне казалось, что между нами постоянно идут какие-то боевые действия, а разве можно построить счастливую семью с противником? Но если бы Тоби вернулся раньше, все было бы иначе. Мы просто продолжили бы те необыкновенные отношения, которые объединяли нас на Дентон-сквер.
Но он приехал слишком поздно. И это определило мое будущее.
Клинтон был в превосходном расположении духа. Я каждый вечер надевала ожерелье. Он на этом настаивал. Да и меня оно как будто околдовало.
После того сна мне все время чудилось, что оно живет своей собственной жизнью. Я часто думала обо всех женщинах, носивших его до меня. Их портреты я видела на галерее в Грейндже. А до моих родственниц ожерелье украшало шеи жен правителей Канди.
Мама говорила, что оно приносит несчастье. Художник, писавший ее портрет, покончил с собой. Клития попала в затруднительную ситуацию, продала фамильную драгоценность, а потом пошла даже на то, чтобы инсценировать похищение собственного сына, лишь бы убедить общественность, что ожерелье у нее похитили.
Драгоценности, обладающие таким влиянием на жизнь других людей, не могут не жить своей жизнью.
Я часто разглядывала замысловатый фермуар, который было очень сложно как застегнуть, так и расстегнуть. По мнению Клинтона, это было правильно, поскольку такое ценное ожерелье не имело права случайно расстегнуться и соскользнуть с шеи.
Зеленый глаз змеи злобно поблескивал. Я изучала крошечный контейнер, в который один из правителей Канди, стремясь избавиться от жены, налил яд. Эта история мне казалась вполне правдоподобной.
Если бы эти жемчужины обрели дар речи, как много они могли бы рассказать!
Пока же к ним постепенно возвращалось их удивительное сияние. Клинтон утверждал, что жемчужины кажутся ему лоснящимися и сытыми, как будто они напитались от человека, который их носил, то есть от меня.
