— Так ты замужем, дитя мое? — переспросила Марина и тут же обратилась к Ринальдо: — Я счастлива иметь такого зятя, как вы, синьор. Но почему так получилось, что за столько лет вы не могли найти родителей Примаверы?
— Ринальдо не знал, кто мои родители, — ответила за мужа Примавера. — А я от потрясений потеряла память и не могла ему ничего объяснить. Лишь совсем недавно, после встречи с Аврелией, я узнала, кто я такая, и стала многое вспоминать.
— А как же ты жила все эти годы, доченька? Где, в каком окружении?
— Я была пираткой Грозовой Тучей, мама, — вздохнула Примавера. — Но теперь с этим покончено.
— Вероника Грозовая Туча?.. — вскрикнула Марина. — Не может быть!..
Она внимательно оглядела девушку с головы до ног и не нашла в ней ничего, что бы соответствовало как описанию Грозовой Тучи, которое разносили кафинские сплетники, так и представлению самой Марины о подобных особах. Примавера была одета в элегантное платье красного шелка, ее пышные темные волосы кокетливо выбивались из-под кружевной повязки, в выражении лица, как и во всем облике, сквозила яркая женственность.
— Не могу поверить... — снова повторила Марина.
— Вы представляли Грозовую Тучу совсем другой, не так ли, синьора? — слегка улыбнулся Ринальдо. — Злые языки обрисовали ее кровожадной ведьмой, убийцей со свирепым лицом и змеями вместо волос. Но знайте, что Вера использовала оружие или для защиты, или против турецких пиратов, которые везли в неволю пленных христиан. Да, она жила среди корсаров, носила мужскую одежду. Но теперь у нее будет совсем другая судьба — женская.
— Да... глядя на вас, Ринальдо, и на нее, я верю в эту судьбу, — тихо промолвила Марина. — Но как много я еще должна узнать про свое дитя!.. Пойдемте в дом, там и переговорим.
В доме все уселись вокруг большого стола, и начались разговоры наперебой, иногда бессвязные, иногда с женскими слезами, но чаще — с радостными улыбками и удивленными восклицаниями.
Скоро пришли Кириена с Евдокией и внесли дополнительное оживление в беседу.
Слуги тем временем постепенно заполняли стол праздничными блюдами и напитками, но собеседники, не замечая угощений, продолжали без умолку говорить.
Когда послышался шум со двора, первой на него обратила внимание Кириена и, выглянув в окно, воскликнула:
— Роман и господин Донато приехали!
В ту же секунду девушка, позабыв о недавнем ранении, стремительно кинулась навстречу жениху, а Марина, перекрестившись, с благодарной улыбкой прошептала:
— Спасибо тебе, Матерь Божья, что всю нашу семью ты сегодня собрала под свой покров! Сон мой был вещим!
Аврелию, которая хотела бежать навстречу отцу и брату, Марина жестом остановила:
— Погоди, дочка. Мне надо их сперва предупредить, подготовить.
И она вышла во двор, к мужу и сыну, оставив дочерей и их возлюбленных с волнением дожидаться той встречи, которой как раз не хватало для полной радости необыкновенного дня.
Когда через несколько минут появился Донато, обе девушки поднялись ему навстречу. Но Аврелия, предоставив старшей сестре первой обнять отца, сама подошла к стоявшему чуть поодаль брату и с улыбкой посмотрела на счастливо-потрясенных Донато и Примаверу.
Праздник радостного соединения семьи был так похож на чудо небесное, что скоро новость о нем разнеслась по всем кварталам Кафы.
До ночи продолжалось веселое торжество в доме Латино, и каждого, кто в столь знаменательный день заглянул в этот дом, хозяева были рады приветить и попотчевать.
А за стенами дома жил своей шумной жизнью многолюдный и многоязычный город — город купцов и корсаров, моряков и зодчих, ремесленников и земледельцев, священников и врачей, чиновников и стражников, трактирщиков и грузчиков, ученых книжников и отчаянных авантюристов; кипела жизнь в обширной гавани, куда заходило множество кораблей с Запада и Востока, перевозивших рабов и вино, зерно и пряности, шелка и фарфор, меха и кожи, оружие и драгоценности.
Почти три четверти века было еще отмерено городу оставаться Кафой — важнейшей гаванью Черного моря, расположенной на пересечении торговых путей, населенной разными народами, управляемой предприимчивыми итальянскими купцами. А потом, после османского нашествия, Кафа на три века превратилась в Кафе — владение турок и татар, называемое ими еще Кучук-Истанбулом — Маленьким Стамбулом. А в конце восемнадцатого столетия славяне отвоевали Крым у Османской империи и вернули городу его древнее греческое название — Феодосия.
Сколько веков миновало... но, кажется, до сих пор в старинной части Кафы-Феодосии, между башнями, храмами, полуразрушенными стенами цитадели и холмами, сбегающими к причалам, бродит память о романтических героях прошлых лет...
Работая над романом «Королева Таврики», основное действие которого разворачивается в Кафе (Феодосии) четырнадцатого века, автор не мог не заметить и не развить впоследствии тему пиратства, издавна распространенного не только на Средиземном, но и на Черном море, где в Средние века промышляли морским разбоем варяги, славяне, византийцы, турки, генуэзцы, венецианцы. На рубеже четырнадцатого—пятнадцатого веков наряду с обычным пиратством появилось корсарство, или каперство, — захват судов с разрешения официальных властей. Основоположниками знаменитой практики corsao (от которой и пошло название корсаров) были рыцари-госпитальеры (иоанниты), укрепившиеся в то время на острове Родос и развернувшие настоящую морскую войну против мусульманских военных и торговых кораблей. Боевые галеры рыцарей, ставшие грозой для турецких пиратов, проникали и в Черное море.
Гаванью корсаров нередко становились таврийские бухты и города, многие из которых в то время находились под властью итальянских купеческих республик. Порой границы между торговлей и корсарством бывали размыты.
По-разному складывалась жизнь отчаянных авантюристов моря, и не все они были по натуре жестокими разбойниками и убийцами. Иных сама судьба толкала к опасному промыслу, но, даже занимаясь им, они сохраняли определенную честность и человечность. И часто лучшие душевные качества проявлялись в них под влиянием любви. Таковы главные герои моего нового романа «Корсары Таврики», являющегося второй частью дилогии о сложной и романтической жизни Тавриды в Средние века.
См. роман «Королева Таврики»
Кафа — ныне Феодосия.
