– Но, мама, там, в фургоне, я подумала, что ты надеешься убедить Мануэля остаться… В том случае, конечно, если ты всерьез вынашиваешь идею стекольного завода.
Розина, отвернувшись, ответила:
– Решение за Мануэлем, дорогая. Я сомневаюсь, что он согласится. Будем исходить из того, что утром вы сниметесь с места. Как насчет небольшого фарфорового сервиза? – Она указала на горку в дальнем углу комнаты.
– Что ты, мама, ведь это «Колпорт», чего доброго, он побьется. Нет-нет! Спасибо, но я не могу это принять. Я знаю, чего бы мне хотелось: синие кухонные чашки, те, с цветочками. Помнишь? Я бы взяла парочку.
– Бери, дорогая. Бери, что захочешь. Теперь об одежде. Ты не сможешь увезти всю, но кое-какой гардероб тебе понадобится.
– Мама! – Аннабелла обняла Розину, уткнулась головой ей в плечо и со смехом объяснила: – Ты очень добра ко мне, но мне ни к чему «гардероб», как ты выражаешься: большую часть времени я стану работать, а под конец недели мистер Карпентер не будет устраивать увеселений, могу тебя в этом заверить.
На это легкомысленное высказывание Розина ничего не ответила. Заключив Аннабеллу в объятия, она добродушно проговорила:
– Пойдем, отберем то, что может тебе пригодиться.
Сортировка нарядов отняла гораздо больше времени, чем предполагала Аннабелла. Каждое платье становилось предметом обдумывания, заканчивавшегося отказом. В итоге выбор пал на четыре простеньких платьица, два жакета с юбками и значительное количество нижнего белья. Аннабелла вскричала:
– Я не смогу все это утащить! Придется позвать Мануэля. Хорошо, мама? – Ее взгляд был таким умоляющим, что Розина, отвернувшись, ответила:
– Разумеется, дорогая. Самой тебе все это и впрямь не унести.
Еще раз обняв Розину, Аннабелла выбежала из коттеджа и, оставив позади парк, устремилась к лугу, где когда-то училась верховой езде. У ворот она замерла как вкопанная. Фургона не было.
Она в смятении огляделась, после чего закричала изо всех сил:
– Мануэль! Мануэль!
Подобрав юбки, она бросилась к конюшне, оттуда на аллею и к главным воротам. Там, привстав на цыпочки, как птица, готовая взлететь, она старалась вглядеться в сгущающиеся сумерки. В какую сторону он подался? Она побежала к перекрестку дорог. Обе главные дороги – одна на Ньюкасл, другая на Джарроу и Шилдс – оказались пусты, насколько хватало зрения. Пуст был и проселок, ведущий к деревне Розиера.
С трудом удержавшись на ногах, она закрыла лицо руками и зарыдала, причитая сквозь слезы:
– Почему, Мануэль, почему?!
Вместо ответа перед ее мысленным взором появилось лицо Розины. Зачем ей понадобилось наведываться в фургон? Что она в действительности наговорила Мануэлю? Она вспомнила выражение, с каким он встретил ее, когда она вернулась с лимоном и кувшином молока. Он весь этот день, с самого своего появления, выглядел странно, но теперь это была иная странность, скорее напряженность, которой не было вовсе, когда они вдвоем приступили к еде. А трогательная сцена в коттедже: возьми то, возьми это! Розина просто тянула время. Как она могла? О, как она могла…
Аннабелла из последних сил метнулась назад. Перед коттеджем ей пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Розину она застала в гостиной. Смерив ее негодующим взглядом, она крикнула:
– Ты знала! Знала, что он уедет! Это ты его прогнала. Что ты ему наговорила? Как ты могла? Из этого все равно ничего не выйдет: я побегу за ним. Я найду его!
– Аннабелла! Спокойнее. Прошу тебя, успокойся.
– Не могу успокоиться, когда мне так беспокойно.
– Мануэль посчитал, что так будет лучше.
– Сам бы он никогда так не поступил. Ты заставила его!
– Не заставила, а всего лишь предложила.
– Предложила? Нет, ты знала, что он уедет, потому и задерживала меня.
– Нет, не знала. Повторяю, я предложила, и только. У меня, конечно, была надежда, что он прислушается к моему предложению, тем более что это не окончательно. Я просто попросила его уехать на неделю, оставить тебя на эти несколько дней со мной…
– На неделю? Оставить меня? – Аннабелла не сразу нашла нужные слова. – Но я пробыла с тобой несколько месяцев! Что решит еще одна неделя?
– Все это время ты находилась в напряжении. Он был в заключении, и ты представляла его себе узником. Теперь он свободен и ничем не связан, вот и поступает так, как любой мужчина его склада…
– Он не свободен – он женат, женат на мне. Я – его жена, ему следовало остаться со мной. – У Аннабеллы срывался голос. – А мне – с ним! И я буду с ним! Я нужна Мануэлю, знаю, что нужна… Что ты хочешь сказать, когда намекаешь на «поступки мужчин его склада»?
– Дитя мое, если ты успокоишься и посмотришь на вещи трезво, то поймешь, что Мануэль вышел из тюрьмы. Подобно ему, ты поймешь, что теперь ваш союз выглядит противоестественно. К тому же по истечении недели он еще может вернуться.
– Вернуться? Ты отлично знаешь, что он не вернется, ты сама прогнала его. Ты побеседовала с ним так, как это умеешь делать ты одна, и он почувствовал себя униженным. Все кончено. Кончено!
Она бросилась прочь из гостиной, взбежала по лестнице и влетела в свою комнату. Там она сорвала с себя розовое шерстяное платье и рывком открыла ящик, где любовно хранилось завернутое в бумагу дорогое ее сердцу платье из синего бархата. Стоило ей просунуть руки в рукава, как в дверях появилась Розина. С нескрываемым волнением она спросила:
– Куда ты торопишься?
– Действительно, куда? – подхватила Аннабелла, не оборачиваясь. – Искать моего мужа, где бы он ни был, вот куда.
– Прошу тебя, прислушайся к моим словам, Аннабелла! Будь же благоразумна. Ты не можешь бежать неизвестно куда на ночь глядя, тем более одна.
– Не могу? Очень даже могу! – Распахнув дверцу гардероба, она извлекла оттуда свой старый плащ, который Элис едва не предала огню. Накинув его, она с пустыми руками поспешила к двери. Но путь ей преградила Розина. Скрестив руки на плоской груди, она взмолилась:
– Аннабелла, дорогая, прошу тебя, не уходи! Не оставляй меня! Ты нужна мне! Ты сама не знаешь, насколько мне нужна! После твоего возвращения я только-только начала возрождаться к жизни. Если ты уйдешь, я угасну. Без тебя мне нет жизни. Умоляю!
Раньше Аннабелла и представить себе не могла, что способна окинуть ее холодным взглядом, но сейчас именно так и случилось. Голос ее тоже прозвучал холодно:
– Точно так же я отношусь к Мануэлю. Для меня невыносима разлука с ним. Если он меня бросит, я умру. Ты понимаешь меня? Если нам с ним суждено навсегда расстаться, я возненавижу тебя. Это ты понимаешь? Возненавижу! А теперь прошу, позволь мне пройти. Я уже не мисс Аннабелла Легрендж и не Аннабелла Коннелли. С Мануэлем или без него я теперь его жена, миссис Мануэль Мендоса.
