– Миледи Данстон… enchante…
Он вышел из-за стола, поклонился и протянул руку:
– Мне сказали, что явился визитер, но я не мог себе представить, что гостья будет такой очаровательной.
Улыбаясь, он охватил взглядом ее всю, и его маленькие карие глазки блеснули, когда он заметил сапфировые серьги.
На нем был традиционный черный костюм законника, но сюртук и штаны были из тончайшего бархата, а рубашка отделана кружевами. Богато вышитый жилет украшали золотые часы. Пряжки на его башмаках и пуговицы были из лучшего серебра. Его седеющие волосы были тщательно завиты и блестели от помады, и, когда он приблизился к Арабелле, ее окутало облако ароматов мускуса и гардении.
Она подала ему руку в перчатке, но не сделала реверанса. Графини не приседают перед стряпчими, как бы высоко те ни взлетели при новом режиме.
– Мне так приятно, мэтр Форэ, – пробормотала она.
– Прошу садиться, миледи. Может быть, стаканчик шерри? Или чаю?
Он подвинул к ней изящный золоченый стул.
– Благодарю вас, шерри, – сказала она, садясь, оправляя юбки и пряча в их складках кожаный мешочек.
Он позвонил в колокольчик и теперь стоял, потирая руки и разглядывая посетительницу с выражением восторга.
– Какой прекрасный день, – заметил он. – Но может быть, немного слишком теплый?
– Я этого не нахожу, – ответила Арабелла, улыбаясь ничего не значащей улыбкой.
Появился лакей, шерри был налит, и она сделала крошечный глоточек, испытывая благодарность к напитку за дарованную им хмельную отвагу. При всех приятных и даже заискивающих манерах мэтра Форэ она не доверяла ему. Глаза у него были маленькие и слишком близко посаженные друг к другу. Он производил впечатление изворотливого человека.
Мэтр Форэ сел на такой же изящный стул напротив посетительницы. Его тучные бедра переваливались через край стула. Он скрестил ноги и одарил благодушным кивком блестящие пряжки своих башмаков. Потом спросил:
– Чем могу служить, миледи? Поверьте, я готов сделать все, что в моих силах. – Он ослепительно улыбнулся ей.
Арабелла не стала попусту тратить слов.
– В Париж меня привела злополучная оплошность правосудия, сэр. Моя очень старая и близкая подруга заключена по ошибке в тюрьму Ле Шатле. Это англичанка, оказавшаяся в тяжелых обстоятельствах в силу печального недоразумения.
Она многозначительно улыбнулась, будто считала неизбежными такие ошибки, если происходит нечто столь важное, как революция.
– Понимаю. – Он кивнул с серьезным видом. – К сожалению, такое бывает, и, увы, я знал несколько подобных прискорбных случаев. Вам известен номер узницы?
– 1568.
Он тщательнейшим образом записал номер на листке, потом кивнул и сложил пальцы башенкой.
– Как я понимаю, миледи, мы говорим об аристократке? – спросил он. – Это осложняет дело.
– Но все в вашей власти, мэтр Форэ, – ответила Арабелла, снова улыбнувшись.
Она подалась вперед и положила руку поверх его руки.
– Прошу вас, сэр, сделайте, что возможно, чтобы исправить эту ошибку. Моя подруга, виконтесса де Самюр не француженка по рождению, как я вам уже объяснила. Ее муж, виконт, конечно, был казнен. – Она попыталась показать всем своим видом, что считает эту казнь законной и справедливой. – Но его жена, его вдова, ни в чем не виновата.
Арабелла снова выпрямилась на стуле, не сводя глаз с его лица, и в глубине их был только намек на мольбу.
Мэтр Форэ погладил свой чисто выбритый розовый подбородок, и его маленькие глазки почти исчезли в жирных складках щек.
– Ну разумеется, весьма прискорбно, когда ни в чем не повинная иностранка оказывается замешанной в делах, которые ее вовсе не касаются. Но знаете, миледи Данстон, трудно освободить аристократку.
– Трудно, но, полагаю, возможно, – сказала Арабелла, пристраивая свой кожаный мешочек с деньгами на коленях.
Звон золота, когда монеты, перекатываясь, коснулись друг друга, прозвучал как церковный колокол, во внезапно воцарившейся тишине.
– Я понимаю, что это обойдется недешево, – продолжала она, глядя на него с широкой открытой улыбкой.
– Это очень дорого, миледи. – Он снова погладил подбородок. – У меня есть старый добрый друг в префектуре, которого, возможно, удастся убедить подписать разрешение освободить узницу номер 1568 из тюрьмы Ле Шатле.
– И вы заслужите мою вечную признательность, мэтр! – Она чуть приподняла свой мешочек, потом снова позволила ему упасть на колени.
Глаза стряпчего следили за ее действиями. Он, не произнося ни слова, протянул руку, и она вложила кошель в его ладонь. Он взвесил его на руке. На его лице было написано, что он пытается определить, сколько там денег. Потом, поднявшись с места и пробормотав слова извинения, он вышел из комнаты, прихватив с собой кожаный мешочек.
Арабелла осталась сидеть с бурно бьющимся сердцем. Ничто не могло помешать ему забрать деньги и отказать в просьбе. Если не считать того, что такой поступок мог стать известным и он потерял бы возможность вершить дела подобного рода в дальнейшем, а его репутация посредника была жизненно важна для него, обеспечивая ему богатство и почёт. Нет, решила она, он достиг такого положения не с помощью кражи обмана. Причиной его процветания была коррупция. Если, разумеется, видеть разницу между тем и другим. Ожидая его возвращения, она ощупывала сапфировые сережки.
Через десять минут он вернулся без кожаного мешочка. В его руке была бумага, а на лице сияла довольная улыбка.
– Ну, миледи, – объявил он, – вы пришли куда надо. Вот распоряжение освободить узницу номер 1568 из тюрьмы Ле Шатле, и оно уже действует.
Арабелла поднялась с места:
– Не могу выразить, как я вам благодарна и как будет признательна семья citoyenne в Англии. Наши чувства невозможно передать словами.
Его глаза сверкнули, когда он бросил взгляд на ее сережки и положил бумагу на стол, придерживая ее ладонью.
– В словах нет необходимости, миледи.
Она без труда поняла намек.
– Я хотела бы поблагодарить вас лично, – сказала Арабелла, дотрагиваясь до серег так, что они закачались и на фоне ее шеи сверкнули синие огоньки, высеченные из их глубины этим движением.
Алчный взгляд стряпчего не отрывался от них.
– Но нельзя ли мне взглянуть на разрешение, мэтр Форэ? – Она с улыбкой протянула руку.
Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что это был случай чистейшего подкупа.
– Ну разумеется, миледи.
Он убрал руку с документа, а она подалась вперед и взяла его с письменного стола. Арабелла развернула бумагу. Похоже, она подлинная. Внизу листка стояла печать народной полиции. Подпись была неразборчивой, но печати вполне достаточно.
