Надо сказать, что Андрес очень боялся ощутить при звуках цыганского пения то, что именуется «голосом крови». Но сейчас он был весьма доволен тем, что ничего подобного не ощутил. Просто так же, как и все, он наслаждался очаровательным и своеобразным искусством.
Женщина спела еще несколько баллад и исполнила еще несколько танцев. Затем все цыгане вместе с ней почтительно склонились перед публикой и удалились быстро через заднюю дверь.
Для Андреса это явилось еще одним подтверждением того, что цыганка – честная женщина и не похожа на танцовщиц, торгующих собой. Он и сам не мог понять, почему для него это так важно.
– Да, это она! – произнес его молодой сосед.
– Кто? – машинально спросил Андрес.
– Королева звуков и движений! – восторженно ответил тот.
Это определение не давало маркизу никаких сведений о цыганке, но расспрашивать подробно он не решился. Кеведо подметил, что его знатный гость уже не гневается и приблизился к нему. Завязалась беседа о литературе, в которой приняли участие и остальные. На этот раз Кеведо оказался в своей стихии и выказал себя человеком тонкого и острого ума. Затем Андрес поблагодарил графа Хайме Кристобаля и издателя за то, что они уговорили его приехать в столь приятный дом, и собрался уходить. Кеведо также встал, намереваясь проводить его до дверей.
Когда они остались одни в прихожей, де Монтойя небрежно заметил, что благодарен Кеведо за прекрасную музыку, пение и танцы.
– Я всегда полагал, что цыганское музицирование – это всего лишь непристойные телодвижения и возбужденные вопли. Но сегодня я увидел настоящее искусство, – маркиз говорил совершенно искренне. Ему везло. Даже не понадобилось задавать щекотливый вопрос, кто же эта певица. Польщенный Кеведо сам выпалил:
– О, это знаменитое семейство Таранто. Они славятся своей игрой, а Кристина, как видите, великолепная певица и танцовщица. Конечно, их выступление стоит недешево. Но я считаю, что гости всегда должны получать все самое лучшее!
Маркиз любезно согласился и вышел.
На обратном пути из гостеприимного дома Кеведо издатель и граф Хайме Кристобаль недоумевали. Кеведо не замедлил доложить всем мнение маркиза о цыганском искусстве.
– Неужели мы добились лишь одного: его милость маркиз перестал быть ненавистником цыганского пения? – спросил издатель.
– Нет, это неспроста, – подумав, ответил граф. – Да нет же, все очень просто. О чем тут думать? – Кристобаль расхохотался. – Ему просто-напросто приглянулась Кристина!
Услышав это, издатель также разразился хохотом.
– Вот теперь-то в нем взыграет буйная кровь! – продолжил граф. – То-то взвихрятся страсти!
– Посмотрим, как будут развиваться события. Кажется, наша месть удалась!
Но вначале события развивались совсем не так, как того ожидали недоброжелатели маркиза. Они явно недооценили его сдержанность.
Де Монтойя внезапно подружился с сеньором Кеведо. Он стал частым гостем в холостяцком жилище Кеведо и сам приглашал его к себе в роскошный дворец. Граф Хайме Кристобаль внимательно следил за маркизом, но ничего интересного не замечал. Правда, несколько раз Кеведо приглашал цыган, но не всегда это были знаменитые Таранто. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ведь Таранто слишком дорого брали за свои выступления; да и выступления их стоили того, Таранто были настоящими артистами.
Но в один отнюдь не прекрасный день любители цыганского искусства пения и танца в Мадриде были потрясены. Исчезла Кристина Таранто. Некоторые предположили, что она бежала с кем-нибудь побогаче. Но другие напрочь отвергали подобное предположение, зная строгие нравы семейства Таранто. Безутешный Хуан Таранто, прекрасный гитарист, остался с четырьмя маленькими детьми. Больше он не женился. А труп его жены выбросило на берег в одном из пригородов. Тело едва удалось опознать. Удивительно, что не были сняты дорогие золотые браслеты и серьги.
Это печальное происшествие потрясло весь Мадрид. Был огорчен и маркиз де Монтойя.
– Я с ужасом думаю о гибели этой женщины, – признавался он своему другу Кеведо. – Ведь это ее выступления заставили меня полюбить цыганское искусство.
В конце концов графу Кристобалю и издателю надоело следить за маркизом. Было ясно, что никаких цыганских страстей не предвидится.
Время шло. Сыну Андреса, молодому маркизу Хосе де Монтойя, исполнилось двадцать четыре года. За него была просватана единственная наследница герцогов Альба. Андрес и его жена неимоверно гордились тем, что породнятся с самими Альба, хотя и отдавали себе отчет в том, что обедневших Альба более всего привлекает богатство де Монтойя.
Настал день свадьбы. Трудно описать, как нарядно украшен был дворец, каким праздничным было венчание. А пиршество и всевозможные увеселения затем заняли целую неделю.
Юной дочери де Монтойя, Ане, едва минуло четырнадцать лет. Девочка унаследовала красоту и очарование своей легендарной прабабки Маританы, королевской возлюбленной. Ана вся сияла свежестью, добротой и чистотой; ее огромные черные глаза, опушенные длинными загнутыми ресницами, лучились весельем и лаской.
Мать берегла дочь и считала, что той еще рано выезжать в свет. Но родственницы уже начали удивляться тому, что взрослая четырнадцатилетняя девушка ведет затворнический образ жизни, и на свадьбе брата Ана впервые должна была явиться перед гостями.
С нетерпением ожидала она этого дня. Мать очень заботилась о ее воспитании и образовании. Ана знала латынь, умела танцевать, петь, играть на гитаре и на клавесине, у нее был прекрасный тонкий почерк. В ночь перед своим первым выходом в свет ей едва удалось заснуть. Еще не рассвело, а она уже вскочила, словно резвая козочка, и будила свою кормилицу. Та ласково попеняла воспитаннице. Но на самом деле добрая женщина ни в чем не могла отказать Ане, всячески баловала ее. Вошли камеристки и начали одевать и причесывать девочку. Вскоре необыкновенную красоту Аны оттенил дорогой наряд, волосы украсились черепаховыми гребнями с драгоценными камнями, руки – золотыми браслетами тонкой работы, стройная шея была оправлена в алмазное ожерелье. Ана радовалась, душу переполняло ожидание грядущего счастья.
После первого дня свадьбы все говорили только о юной дочери маркиза де Монтойя. Самые знатные семейства Испании прочили ее себе в невестки. Кавалеры почтительно ухаживали за ней. Стоило ей случайно обронить тончайший платочек, как целая свита родовитых юношей устремлялась поднять его. Ана не умела кокетничать, и это свойство придавало ей еще большее очарование. Счастливая, сияющая, девушка видела впереди сплошную радугу праздника.
