Бекингем неотлучно находился при ней, относясь к Френсис с преувеличенным почтением, и многие последовали его примеру. Придворные были убеждены, что именно она станет королевой Англии, и вопрос лишь в том, как скоро это произойдет.
Барбара старалась уделять Карлу как можно больше внимания. Он доводил себя до истощения, проводя все ночи у постели больной, и Барбара следила за тем, чтобы он хоть иногда ел и отдыхал. Как-то днем они возвращались с прогулки в покои королевы. Шел уже десятый день ее болезни. Навстречу им в состоянии крайнего волнения бежал паж. Едва не столкнувшись с королем, он воскликнул:
— Сир, королева умирает!
Лицо Карла смертельно побледнело, он стремительно бросился вперед по коридору, а придворные глядели ему вслед.
Барбара, зажав рот рукой, старалась сдержать подступающие к горлу рыдания. Она последовала за ним так быстро, как позволяли ее пышные юбки. В приемной было еще более людно, чем раньше. Дамы откровенно рыдали. Барбара в изнеможении прикоснулась к косяку. Все-таки это случилось. Кошмарный сон подходит к концу. Выражение лица Барбары стало отрешенным, взгляд застыл на дверях спальни. За ними сейчас Карл прощается с Катериной, как Барбара прощается с жизнью при дворе.
Карл влетел в спальню королевы и резко остановился. По настоянию Барбары они только что прошлись по саду, и его легкие еще были полны свежего воздуха. В спальне же была страшная духота, и он впервые понял, что здесь абсолютно нечем дышать.
Окна были закрыты и занавешены, так как считалось, что холодный свежий воздух вреден для здоровья. В комнате стоял смрадный густой туман. К дыму камина добавлялись запахи ладана, усердно воскуряемого священниками, и пропитанной потом одежды. Возле постели больной толпились врачи, фрейлины и священники.
Карл с отвращением вдохнул эту смесь, и здравый смысл, казалось, вернулся к нему. До этого он не вмешивался в процесс лечения, убежденный в опытности лекарей и священников. Но сейчас лицо его вспыхнуло гневом, и он раздраженно крикнул:
— Немедленно откройте окна! Даже здоровый человек не может дышать этим смрадом!
Катерина лежала в полумраке, скрытая за тяжелым плотным пологом. Уже четыре дня она задыхалась в этой атмосфере, с трудом понимая, что происходит. Вокруг нее толпились отцы церкви, желающие подготовить ее душу к вечности. Врачи без конца пускали ей кровь, и цвет ее лица уже сравнялся белизною с простынями, на которых она лежала. То и дело они прикладывали к ее ногам в качестве грелки тушки белых голубей, которым сворачивали головы тут же, в спальне. Священники бубнили свои заклинания, склоняясь над ней, размахивая кадилом прямо над ее головой. Слабо покашливая, Катерина пыталась возражать. Она отворачивалась от них, и тихие бессильные слезы текли по ее щекам.
Карл ворвался в спальню, как струя свежего воздуха с весенних лугов, и Катерина впервые за эти дни почувствовала прилив жизненных сил. Она умоляюще взглянула на Карла и протянула к нему бледные тонкие, как свечи, руки.
Разгневанный король выгнал всех врачей и священников и остался наедине с женой. Он быстро подошел к кровати и взял Катерину на руки. Она была почти невесомой. Не обращая внимания на протестующие возгласы за спиной, он понес ее к окну и приоткрыл его пошире, чтобы дать ей возможность вдохнуть чистого свежего воздуха.
Катерина глубоко, с наслаждением дышала. Благодарно взглянув на него, она сказала слегка охрипшим голосом:
— Воздух… Какой чудесный воздух…
Карл нежно прижал ее к себе, она приподняла руку, чтобы погладить его по щеке, но силы отказывали ей, и рука безжизненно упала. Тихие медленные слезы выкатывались из ее глаз. Карл склонил голову и слизнул их со щек Катерины.
Она прошептала:
— Мне так хотелось увидеть тебя еще раз перед смертью.
Карл протестующе тряхнул головой и решительно сказал:
— Какие глупости! Ты не умрешь, конечно, если выкинешь из головы эти мрачные мысли. Даже здоровый человек вряд ли выжил бы в этой затхлой атмосфере, окруженный толпой священников, бубнящих о смерти. Я и сам готов умереть, чтобы не слышать их заупокойных стенаний.
Катерина слабо, почти беззвучно рассмеялась. Как приятно ощущать заботливые руки Карла, как нежно он обнимает ее! И до чего же сладок свежий прохладный воздух! Она мягко сказала:
— Я счастлива умереть вот так, у тебя на руках, Карл. Я дам тебе свободу, и ты сможешь жениться на женщине, которая подарит тебе сильных и здоровых сыновей и дочерей. В бреду я думала, что родила сына… Но теперь я знаю правду… — Ее голос сорвался, и она заплакала.
Карл невольно содрогнулся и крепче прижал ее к себе. Его охватил ужас, сердце наполнилось чувством вины и стыда. Неужели Катерина собралась умереть, думая, что он хочет ее смерти?
Он прижался щекой к ее исхудавшей груди.
— Катерина, я не хочу, чтобы ты умирала. Каким же чудовищем ты считаешь меня, если тебе в голову могли прийти такие ужасные мысли! — Голос его был приглушенным, но Катерина с удивлением услышала, что в нем дрожат слезы.
Неужели Карл так опечален тем, что она должна умереть? Неужели он все-таки любит ее?
Карл поднял голову и взглянул прямо ей в глаза. Выражение его лица было решительным и непреклонным.
— Ты должна жить, Катерина. Ты слышишь меня? Ты должна жить! Я приказываю тебе, я прошу…
Слабая улыбка осветила ее почти прозрачное лицо.
— Конечно, я буду жить… раз ты приказываешь… я… я подчиняюсь вам, мой повелитель.
Карл ободряюще улыбнулся в ответ.
— Сейчас я прикажу проветрить спальню и сменить белье на постели, и тогда ты действительно сможешь отдохнуть и быстро пойдешь на поправку. Больше никаких кровопусканий и никаких священников с ладаном. В спальне всегда должен быть свежий воздух. Ты поняла?
Катерина все еще улыбалась ему, но веки ее уже сомкнулись, и она тихо спала, прижимаясь к его груди.
Карл крикнул камеристок и дал им строгие указания.
Выйдя в приемную, Карл увидел, что Барбара стоит, безжизненно привалившись к стене, точно вот-вот упадет. Вид у нее был совершенно измученный, она давно застыла в этой позе, и лишь глаза горели, как два угля, на побледневшем лице.
Он ободряюще улыбнулся и сказал:
— Королева будет жить!
Реакция Барбары была настолько замедленной, словно она возвращалась из долгого забытья. Ее тело точно одеревенело, разум был затуманен, и она не сразу восприняла его слова. Наконец эта новость и сияющее выражение лица Карла прорвали пелену тумана. Она попыталась сделать шаг ему навстречу, но ноги не слушались ее. Луч надежды блеснул в глазах Барбары.
