Придворные окружили короля, чтобы поподробнее расспросить его, но он повторял одно и то же:
— Королева будет жить. Она вне опасности. Он пробрался сквозь толпу к Барбаре, мягко коснулся ее щеки и сказал, точно они были одни в комнате:
— Я понимаю, милая, чем ты была для меня в эти дни. Я всегда говорил, что, если бы решил воевать, то не желал бы лучшего союзника, чем Барбара Палмер.
Как только королева полностью восстановила свои силы, Барбара начала следить за ее здоровьем с заботливостью повивальной бабки. Она сговорилась с одной из королевских прачек, и та сообщала ей каждый месяц о начале менструации у королевы. Барбара поняла, что сможет жить спокойно только тогда, когда королева разродится здоровым ребенком. Конечно, Карл не желал смерти Катерины, но, когда опасность для ее здоровья миновала, его любовь к Френсис Стюарт вспыхнула с новой силой и завладела всем его существом. Барбара жила в постоянном страхе. Ведь Бекингем вполне мог убедить Карла в том, что религиозной и воспитанной в духе строгой морали Катерине гораздо лучше будет жить в монастыре, вдали от развратного легкомысленного двора.
Но по иронии судьбы ребенка опять ждала Барбара, а не Катерина. Сначала Барбара радовалась этому обстоятельству, но прошли месяцы, и ей стало неловко ощущать свою неуклюжую полноту рядом с девичьей хрупкостью Френсис.
Однажды вечером Барбара беспокойно сидела в кресле в апартаментах королевы. Она была уже на седьмом месяце, и спина у нее нещадно болела. Юный музыкант из Нормандии расхаживал по залу, наигрывая веселую мелодию, его лютня была украшена яркими разноцветными лентами. Звуки, извлекаемые им из этого инструмента, причиняли Барбаре дополнительные страдания, точно музыкант играл на ее оголенных нервах. Это был маленький интимный вечер. Король и королева сидели у камина, Катерина пребывала в прекрасном настроении и казалась почти хорошенькой, и Карл с доброй улыбкой осыпал ее комплиментами. Френсис и Бекингем, расположившись за столом, сооружали карточные домики. Анна, герцогиня Йоркская, в одиночестве скучала на софе, чувствуя себя немного неловко. Ее муж Яков увлеченно беседовал со своей последней любовницей леди Карнеги, подругой юности Барбары.
Барбара заметила, что герцогиня поднялась, извинилась перед королем и покинула комнату. Она была погружена в свои мысли и, казалось, злилась сама на себя. Ее любовь к красавцу мужу все еще не остыла, но как же глупо все время появляться там, где бывают его любовницы!
Леди Карнеги проводила герцогиню взглядом и подмигнула Барбаре, которая чувствовала себя крайне неловко, разрываясь между своими чувствами к этим двум Аннам. Порой у нее возникало желание затащить леди Карнеги в ванную комнату и смыть большую часть румян с ее почти по-клоунски размалеванного лица.
Разговоры текли вяло и в основном касались последних сплетен. Несколько пар танцевали в конце небольшого зала, хотя единственной музыкой была баллада, исполняемая нормандским лютнистом, и движения танцующих не совпадали с музыкальным ритмом. Но это было не главное! Танцы давали возможность касаться друг друга, делать пикантные предложения и назначать свидания.
Барбара сидела за карточным столом вместе с Чарлзом Беркли. Она поклялась неделю не садиться за карты, чтобы испытать свою силу воли, и поэтому они играли в кости на булавки вместо денег.
Подняв глаза, Барбара вдруг увидела канцлера Кларендона, направляющегося к королю. Канцлер редко участвовал в придворных празднествах, и его появление вызвало здесь крайнее удивление.
Барбара насмешливо подняла бровь и спросила Беркли:
— Как вы думаете, что могло подвигнуть его на такой подвиг?
Беркли бросил кости, посмотрел, как они легли, и сказал:
— Вероятно, какие-то новости о войне с Голландией!
Барбара устало повела плечами. Все знали, что рано или поздно эта война начнется опять. Англия и Голландия — две морские державы, и их торговое соперничество неизбежно приводило к войнам. Барбара смотрела на это спокойно, как на обычное дело. Давно известно, что Англия непобедима на море; она доказала это во время царствования королевы Елизаветы, разгромив Испанскую Армаду.
Кларендон закончил разговор с Карлом и, тяжело опираясь на трость, пошел к выходу. Его правая нога была перебинтована — явный признак разыгравшейся подагры. Он не отвечал на приветствия придворных, но, проходя мимо Френсис Стюарт, остановился и любезно улыбнулся ей. Он по-отечески похлопал ее по щеке, и на лице девушки заиграла улыбка. Она была польщена высоким вниманием.
Барбара ревниво прищурила глаза.
— Подумать только, даже канцлер расточает любезности Френсис Стюарт!
Беркли вяло усмехнулся.
— Он восхищен ее целомудрием, отсюда и вся его любовь. По его мнению, истинное геройство оставаться девственницей в наш развращенный век.
Барбара сморщила носик. Ее внимание было приковано к Кларендону, который приглашал Френсис на прием, устраиваемый в его доме. Барбара даже приоткрыла рот от изумления. Канцлер презрительно относился к балам и легкомысленным развлечениям и очень редко принимал гостей. Френсис тоже слегка удивилась, но заверила Кларендона, что с огромным удовольствием посетит его дом. Он намеренно повысил голос и сказал Френсис, глядя при этом в сторону Барбары:
— У меня соберутся только достойные люди.
Он склонился к руке девушки и направился к выходу. Проходя мимо Барбары, Кларендон окинул ее надменным взглядом и не сказал ни слова.
Барбара густо покраснела, проглотив унижение. Казалось, она вот-вот расплачется. Беркли покачал светловолосой головой и произнес:
— Не стоит расстраиваться из-за такой чепухи.
Недавно благодаря влиянию Барбары, он получил титул графа Фалмута и находился в приподнятом настроении.
— Дни Кларендона сочтены, — сказал он. — Это однозначно! Вся Англия с презрением произносит его имя. — Беркли рассмеялся. — Разве не забавно! Придворные ненавидят Кларендона за то, что он неподкупен, до безумия честен. Никому не удается использовать его в личных целях. — Ухмылка Беркли стала еще шире. — И самое смешное, что народ знать не знает о его честности! Они убеждены, что он гребет лопатой золото и что его основная цель — набить им как можно скорее свои сундуки. Он недавно переехал в новый дом, так говорят, что толпа забросала его камнями. Их ярость вызвана уверенностью в том, что он выстроил особняк на деньги, полученные от продажи Дюнкерка.
Беркли немного помрачнел, лицо его стало задумчивым.
— Король с притворной легкостью относится к государственным делам, но на самом деле он самый проницательный политик в Европе. И он понимает, что монархия сейчас держится на расположении народа. Именно поэтому Кларендону приходится нести ответственность за все непопулярные политические шаги.
