— Почему она тебя отпустила?
— Сложно сказать. В начале наших отношений я считал ее поведение прихотью скучающей вдовы. Но со временем понял: она действительно меня любит и готова на любые безумства. — Продолжая исповедь, шевалье осторожно подбирал слова, чтобы не обидеть лежащую рядом дорогую ему женщину. — Хайфа очень богата, решительна, рядом с ней можно было бы прожить сытую, беспечную жизнь, в холе и неге. Но это не для меня. Я ведь себя уважаю…
— Иногда чересчур, — съязвила Сабина и тут же спрятала лицо у него под мышкой.
Габриэль, снисходительно вздохнув, чмокнул ее в макушку и продолжил:
— Я ни на мгновение не думал связать с ней свою жизнь навсегда. У нас ведь разное вероисповедание, большая разница в возрасте и неравное социальное положение: она знатная и богатая, я же — бывший раб, кафир. В конце концов мы расстались. У Хайфы не было выбора, и она отпустила меня, однако не стала преследовать и мстить, хоть и могла бы это сделать.
— Как в сказке, — вздохнула Сабина.
Уколы ревности истерзали ей душу, но она сама напросилась.
— Так ведь дело было на Востоке, а там все как в сказке. — Засмеявшись, Габриэль приподнялся на локтях; Сабина села рядом. — Но знаешь, теперь я лучше понимаю Тибо Шампанского и его чувства в королеве, над которыми потешаются придворные.
Он намеренно сменил тему разговора, и Сабина, благодарно посмотрев на него, пересказала одну из сплетен:
— Многие думают, будто Тибо мечтает жениться на королеве и укрепить таким образом свое могущество.
— Граф Шампани и без того один из могущественнейших людей во Франции. А его отношение к королеве Бланке мне вполне понятно. Он испытывает безмерное уважение к сильной личности, превозносит незаурядную женщину, поклоняется ее соблазнительной, но недоступной красоте. Ничего общего с земной любовью к своей единственной такое чувство не имеет.
— А какие слова говорят своей единственной? — еле слышно прошептала Сабина.
— Они не нужны.
И Габриэль в подтверждение опрокинул любимую на спину и покрыл ее тело неистовыми поцелуями, в жгучем безмолвии прося прощения за вынужденный рассказ о своем прошлом.
***
— Я обязана это сделать, Сабина, — сжав ладони, упрямо твердила королева. — Не вижу другого способа остановить волну злобных слухов.
Они сидели в креслах дворцового кабинета. На улице бушевала неистовая февральская метель, и даже плотно закрытые ставни не спасали от сквозняков. В комнате поставили дополнительные жаровни, но несмотря на это женщины зябко кутались в пледы. Уже догорала трехфутовая свеча, а Бланка все доказывала своей конфидентке неизбежность запланированного акта, вызванного отчаянием. Клеветническая кампания против нее, начатая осенью, после неудавшегося похищения Сабины приобретала угрожающие размеры. Теперь королеву обвиняли не просто в любовных отношениях с Тибо Шампанским и кардиналом Романо Франджипани, но и в том, что она беременна. Поскольку граф Шампани бывал при дворе только на многолюдных событиях, таких как рождественский пир, отцовство молва приписывала римскому кардиналу.
— Но это же — чушь, чушь, чушь! — не сдержавшись, закричала Сабина.
— Для вас. Для остальных же — политическая интрига, — негромким грудным голосом ответила Бланка, убеждая конфидентку, а скорее — саму себя. — Последние полгода я хранила гордое молчание, пока проплаченная чернь распевала на улицах Парижа похабные песенки с двусмысленными намеками. Сейчас же в куплетах прямо говорится о похотливой чужестранке-королеве, которая меняла любовников, как перчатки, и в конце концов понесла от римского попа. Подобная клевета уже открыто гуляет в стенах королевского замка; даже мои собственные служанки хихикают под дверью моей спальни. Мне все труднее сдерживаться… Но страшнее другое. Наши мятежные бароны намерены без всякого стеснения использовать слух о моей позорной беременности как повод для того, чтобы отстранить меня от регентства! Вельможи и епископы внимательно прислушиваются к интригующим гнусностям, ведь смена регента повлечет за собой политическую нестабильность. А в мутной воде всегда легче ловить рыбку.
— Может, дождаться Тибо?
— Нет! — резко мотнула головой королева. — Я спешу исполнить задуманное, пока граф в Труа! Он не позволит мне это сделать!
— И правильно! То, что вы предлагаете, — безумие!
— Это тщательно просчитанная политическая акция, я обдумываю ее уже не одну неделю. Сейчас на Ситэ собрались самые нужные люди, остальные, благодарение Богу, не приедут из-за метели. Через день состоится королевская курия [106], на которой мы будем обсуждать сокращение полномочий распоясавшихся прево. Там я и выступлю.
— Но ведь на совете обязан присутствовать король?..
— Он опоздает. Я попрошу сеньора Бартелеми задержать его под каким-нибудь благовидным предлогом. Мне потребуется не много времени, чтобы заткнуть глотки этому хитрому лису Гуго де Лузиньяну, тщеславному мешку Ангеррану де Куси и крохобору Филиппу Юрпелю. — Взбешенная королева не стеснялась в выражениях. — Жаль, что Пьер Моклерк не приедет: он остерегается меня после вашего похищения.
— Может, просто подобрать нужные слова? — Сабина не желала сдаваться.
— Моя дорогая, будь у меня хоть капля надежды на то, что мои оправдания подействуют, я обязательно бы к ним прибегла! Но я уверена: они не помогут, я лишь унижу себя. Все решено! И прекратим этот спор. Вы сможете пожить некоторое время во дворце?
— Безусловно, ваше величество. Я буду рядом с вами столько, сколько понадобится.
— Благодарю вас, моя верная конфидентка! А как же Габриэль?
— Он уехал два дня назад.
— Что-то случилось? Расскажите, мне надо отвлечься.
— В его замке произошла трагедия. Из-за обильных снегопадов обвалилась крыша на одном из бараков, где жили работники, строившие крепость. О погибших не знаю, но пострадавших много. Взяв двух лекарей и все необходимое, Габриэль спешно выехал спасать людей. В такую стужу надо как можно скорее расселить оставшихся без крова мастеровых. А потом нужно построить новый барак и разобраться, что за халтурщик соорудил прежний. В общем, забот полным-полно, и я думаю, что Габриэля не будет две-три недели.
— Хорошо.
Королева вновь погрузилась в нерадостные мысли. А Сабина, сославшись на то, что ей нужно оповестить домочадцев о своем отсутствии, вызвала через слуг своего секретаря. И уже через час отдавала ему приказания в безлюдной галерее:
— Я понимаю, Родриго, что хороший хозяин в такую метель даже собаку из дому не выгонит, но другого выхода нет! Необходимо срочно ехать в Дрё. Пусть граф Робер немедленно прибудет сюда, на Ситэ.
— Что-то случилось?
— Случится через день, в полдень. И сеньор де Дрё должен успеть к этому часу. Королева решилась на отчаянный шаг, мои уговоры тщетны. Дороги занесло снегом, но время не ждет. Постарайся успеть, Родриго!
В день заседания королевской курии Бланка, наглухо запахнувшись в бархатный плащ, стояла у дверей зала.
— Евангелие не забыли?
Дрожащая за ее спиной Сабина кивнула, и королева, не поворачивая головы, добавила:
— Будьте все время в туазе от меня. Не ближе и не дальше.
Сделав последний глубокий вдох, она вошла в зал, где на дубовых скамьях важно восседали вельможи королевства. Их было чуть меньше дюжины. Они растерянно встали. Появление Бланки без короля, но в сопровождении фаворитки обескуражило их.
— Господа, прошу вас сесть и уделить мне немного внимания! — бодро произнесла Бланка, еще больше сбив мужчин с толку. Один за другим они медленно опустились на сиденье. — Вам хорошо известна поговорка о том, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому, опровергая клевету, льющуюся на меня последнее время, я не буду говорить, что чиста и не беременна — ни от папского легата, ни от графа Шампани, ни от кого-либо еще. Я это продемонстрирую.
Королева нервно дернула за шнурок плаща и движением плеч сбросила одеяние на пол. На ней осталась лишь молочно-белая камиза из тончайшего шелка, четко обрисовывавшая стройное тело. Мужчины дружно ахнули, и эхо, повторяя вырвавшийся из их глоток возглас, затерялось под высоким сводом. Вельможи бессовестно уставились на женщину, лишь Амори де Монфор уронил лицо в ладони. Зная, что произойдет дальше, Сабина тем не менее рванулась вперед, чтобы прикрыть собой королеву. Но, увидев гневный взмах руки, остановилась и в растерянности подняла с пола упавший плащ. В камине пылал огонь, но тепла от него было недостаточно, чтобы согреть огромное помещение в лютую стужу. Однако Бланка, стоя в одной сорочке, не чувствовала холода. Она горела от стыда и гнева! Впрочем, ее голос с саркастичными нотками звучал спокойно.
