Когда она умерла, мне было около восьмидесяти, но я все еще была жива.
Я так много видела за свою жизнь: я жила и после того, как сэра Уолтера Рейли послали на эшафот. Он не сумел обворожить Джеймса, как обвораживал Елизавету. Я слышала, что будто бы он, кладя голову на плаху, сказал: какая разница теперь, как лежит голова, было бы сердце в порядке. Какие мудрые и смелые слова, подумала я о враге Эссекса.
Я сидела в своем кабинете в Дрейтон Бассет и думала о Рейли: когда-то он был красивым, надменным и самонадеянным. Так вот уходят могущество и слава. И все же я жила.
Умер и король, и на трон вступил его сын – энергичный Чарльз, которого я видела дважды – человек большого достоинства.
Жизнь изменилась. Она никогда уже не будет такой, как была при великой Елизавете. И такой королевы никогда не будет тоже. Как бы она огорчилась, видя, что ее любимая Англия подпала под власть Стюартов. Богом данное право королей! Как часто мы слышим эти слова! Она тоже верила в них, но она знала, что правитель – исполнитель воли народа, и никогда она не огорчала свой народ.
Джеймс… Чарльз… Что они знают о славных днях, когда красивейшие и славнейшие мужчины двора окружали королеву, как светлячки – лампу, и мудрейшие из них сохраняли свои крылья необожженными. Да, они были ее любовниками – все, потому что любили ее, и она любила их. Но они были суть ее фантазии, ибо ее истинной любовью была Англия.
Ее смерть унесла из моей жизни что-то важное, и это странно, потому что она ненавидела меня, а я не могу сказать, чтобы всегда любила ее. Но она была частью моей жизни, как и Лейстер, и вместе с ними умирала и часть меня.
Эта невозмутимая старая леди в Дрейтон Бассет, живущая хлопотами о внуках, воспоминаниях о своей юности, заботящаяся о месте для себя в Раю, неужели это та Леттис, графиня Эссекс, графиня Лейстер, жена Кристофера Блаунта? Бедный Кристофер! Но он не в счет. Я перестала жить опасно – и славно – со времени смерти Лейстера.
Я все это прожила. Эти люди плыли мимо меня по течению жизни, играли предназначенные им роли и уходили, а я все жила.
Теперь, когда я написала всю историю своей жизни, я как бы прожила ее еще раз так ярко, будто это было вчера. Я закрываю глаза и иногда чувствую, что, когда открою их, то увижу Лейстера, склонившегося ко мне, целующего меня, возрождающего во мне то желание, что мы оба находили неодолимым. Я представляю, что одеваю королеву, и чувствую внезапный щипок, потому что я забыла принести ее кружева.
Я вижу нас троих, рядом: Елизавету, Лейстера и себя… себя – на заднем плане, но я так же важна для них, как и они – для меня. И затем, – странно, но – Эссекса, королеву и себя.
Однако они все ушли – а я живу.
Мне больше девяноста лет. Это очень много. Меня можно простить за то, что иногда я воображаю себя в прошлом.
Больше всего мне нравится, когда мой внук, Эссекс, приходит ко мне. Это человек большой душевной силы, нацеленный на правильные поступки, человек долга, который он исполнит вопреки своим желаниям. Он не ищет в жизни наград. Он – солдат, и не может быть худшим солдатом, чем его отец.
Надеюсь, что вскоре он снова приедет. Может быть, на Рождество. Я была бы рада видеть его. Он много рассказывает мне о короле и о парламенте, о проблемах с церковью. Он полагает, что назревает конфликт между королем и парламентом, и в случае его возникновения он не встанет на сторону короля.
Я говорю ему, что он высказывается в точности как его отец – безрассудно. Но, в действительности, он далек от безрассудства.
Он сидит передо мной, сложив руки, и глядит в будущее.
Как я надеюсь, что он приедет на Рождество!
Рано утром на Рождество в году 1634-м, когда горничная вошла в спальню старой леди в Дрейтон Бассет, она нашла ее спящей мирно, но бездыханно.
Она была мертва.
Лейстер умер за сорок шесть лет до этого, Елизавета – за тридцать один год.
Ей было девяносто четыре года.
