Адриен все еще был далеко, когда в конце соседней аллеи Кэтрин заметила Лестину. Она замахала рукой, стараясь привлечь к себе внимание. Элиза проследила за ее взглядом и поинтересовалась:
– А это кто же такая, моя милая?
– Моя подруга. – Кэтрин высвободила свою руку и направилась туда, где Лестина расставляла в урне цветы.
Однако не успела она сделать и двух шагов, как ее перехватил Адриен, да так грубо, что она едва не упала:
– Куда ты?
– Поздороваться с Лестиной Кларемон. – Она попыталась освободиться, но без успеха.
– Откуда ты ее знаешь? – Он впился в нее глазами, нервно вздернув голову.
– Мы познакомились у моей модистки. – Она набралась храбрости и не опустила глаза. Конечно, его недовольство не было для Кэтрин неожиданностью, но она не думала, что дело дойдет до такой вспышки ярости.
– Ты не должна иметь с нею никаких дел! Я запрещаю тебе! Неужели у тебя нет чувства приличия?! Что она успела тебе наговорить?!
– Ничего особенного. Да в чем дело? Это же просто смешно, Адриен. Она мне нравится. И ты не можешь запретить мне с нею встречаться. – Поначалу она растерялась и даже не поверила своим ушам, однако вслед за тем в груди ее закипела обида и гнев.
– Не могу запретить? Это мы еще посмотрим. – Его рука словно тиски сжала ей локоть, и он силой повлек ее прочь.
– Лестина! Лестина! – громко окрикнула Кэтрин, не заботясь о том, что окружающие обращают на них внимание.
Лестина услышала ее, одним взглядом оценила ситуацию и нерешительно повернулась к ней спиной. Что бы она сейчас ни сделала, Кэтрин от этого стало бы только хуже.
– Видала? Она знает свое место! – рявкнул Адриен. – А тебе самое время узнать наконец свое!
– Лестина… – прошептала Кэтрин, и желание битвы тут же покинуло ее. Она сникла в руках Адриена, позволив тащить себя, куда ему будет угодно.
– Адриен, я надеюсь, что ты не был чересчур резок с нашей милой девочкой? – заворковала Мадлен Ладур, обнимая Кэтрин за талию. – Ведь она просто пока не совсем разобралась в наших обычаях. Ты должен быть терпим.
– Да, maman, – пробурчал Адриен.
– Почему бы вам не поцеловаться и не забыть об этом? – игриво предложила она. – Молодые люди всегда так – то дуются, то целуются. Ах, как я вам завидую! Как это мило – быть влюбленными!
Адриен машинально чмокнул Кэтрин в щечку, а она стояла неподвижно, ни отвечая ему, ни избегая его. Ее больше волновал вопрос, отчего же Лестина не пожелала с нею знаться. Был ли то страх? Или привычка? Или просто неприязнь к белым, пустившая в ней глубокие корни? «Я должна ей написать, – думала она. – Филлис сможет доставить письмо к ней домой. Это еще не конец. Это не может так кончиться. Я не позволю!»
Позднее, когда все дневные хлопоты были уже закончены, Кэтрин поднялась в кабинет в Бовуар-Хаус и подошла к портрету Финна Керригана. Вокруг царила ночная тьма, в которой еще громче раздавались кваканье лягушек и треск цикад. На Кэтрин навалилось чувство одиночества, оторванности от жизни. Ну что, скажите на милость, делает она в этой чужой стране? Внезапно накатившая грусть вызвала слезы у нее на глазах.
– Я теперь совсем не уверена в том, что вы облагодетельствовали меня, оставив мне все свои деньги, – громко обратилась она к полотну, и нарисованные глаза, казалось, отвечали на ее взгляд, словно ее слова были услышаны. – Это какой-то странный мир, и вряд ли я способна его понять, – продолжала она. – Эти их правила, их предрассудки, их постоянные преграды в определенных областях. Это так трудно для меня. И я хочу вернуться домой.
– Что? Покинуть Адриена, своего милого креола? Ты ведь не собираешься на самом деле так поступить, не правда ли?
Было ли это плодом воображения или ирландец и в самом деле заговорил с нею? Кэтрин сосредоточилась, стараясь услышать и понять мысли, которые как бы излучались этим портретом.
– Я люблю его. Я люблю его, – твердила она вслух, словно фразу из катехизиса.
– Ах, какая пылкость! Однако звучит фальшиво.
– Неправда! И я выйду за него замуж через две недели. Теперь этого уже не предотвратить!
– А вот это зависит только от тебя. Не кляни меня потом, если окажешься несчастной.
Голос умолк, и в кабинете наступила оглушительная тишина. Кэтрин без сил рухнула в кресло, которое, судя по его обшарпанному виду, было любимо его прежним хозяином больше других. Она глубоко задумалась, погрузившись в своего рода медитацию. В личности Керригана оставались некоторые грани, покрытые завесой тайны. И почти не осталось его личных вещей, которые так же могли бы многое рассказать о своем хозяине. Ни одного письма или дневника – ни клочка бумаги не оказалось в его столе, чтобы Кэтрин смогла нарисовать себе его истинный портрет. Смутные слухи да мнения самых различных людей – Анри, Даггана, Селесты, обрывки, подброшенные Элизой с Уорреном. Но ведь должен же быть кто-то, кто знал бы его толком.
И тут у Кэтрин в памяти всплыло имя. Она вспомнила тот день на болоте, когда путешествовали с Хэлом. Он еще говорил тогда:
– Он хотел дать образование этим людям. И даже нанял учительницу для школы, мисс Марту Саутли. Она потом вернулась в Орлеан.
Вот оно! Кэтрин вскочила. «Я отправлюсь повидаться с нею. У кого-нибудь в доме наверняка есть ее адрес. Спрошу у Селесты».
Экономка не обманула ее надежд. Да, она знакома с мисс Саутли и знает, где та живет. Совсем недалеко, на Конти-стрит. Элиза проводила ночь на Рю Рояль с мадам Ладур, так что было нужно лишь приказать Ти-Жану приготовить пораньше коляску и позвать Филлис в качестве компаньонки. Эту ночь Кэтрин спала как убитая, а утром встала свежей и полной решимости.
Селеста предупредила, что дом мисс Саутли является также и школой, и оттого Кэтрин испытала легкий трепет, поднимаясь на крыльцо изящной виллы, окруженной ухоженным садом, отделенным от улицы узорной железной решеткой.
На стук открыла улыбчивая горничная в опрятном батистовом платье и с наколкой на голове. Кэтрин протянула ей свою визитную карточку, и ей предложили подождать на скамейке в холле. Несколько детишек сунули свои любопытные носы в приоткрытые двери и принялись толкаться и хихикать, и Кэтрин успела заметить, как они дружелюбно общаются между собой и что кожа у них самых разных оттенков.
Обстановка в кабинете Марты Саутли была весьма деловой, хотя и не лишенной некоторой роскоши и комфорта. Здесь оказалось полно книг, на стенах висели картины, а большой камин сулил тепло и уют долгими зимними вечерами, когда возле него рассядутся учитель и его ученики, и завяжется живой разговор, и начнется обмен идеями и споры – о, как Кэтрин любила когда-то проводить так время!
