Отвесив поклон, граф ушел. Газета упала на пол.
Райдер несколько раз глубоко вдохнул. Он Сент-Джордж. Занимает одно из первых мест в величайшей империи мира. Однако найти эту женщину не в его силах.
И тем не менее, если это Хэнли избил ее и оставил умирать в лодке, то пусть поупражняется в стрельбе.
Райдер вышел на Сент-Джеймс-стрит и пошел, не разбирая пути, через парк. На берегу Темзы теснились громады зданий парламента. У Вестминстерского моста он остановился, вперив взгляд в белые арки над рекой. Каждую неделю какой-нибудь несчастный кончал свое жалкое существование в этих быстрых водах.
Но только не Миракл! Ведь так ярко и трепетно горела в ней жизнь! И все же в Лондоне ее, очевидно, нет. Ничто больше не занимало его, кроме одной-единственной мысли: куда она могла податься?
Если она проезжала верхом по пятьдесят миль в день, то теперь находится на полпути в Дербишир. Но в какой-то момент ей нужно было пересечь Лондон, чтобы выбраться на дорогу, ведущую в Бристоль. Если бы ему удалось напасть там на ее след, он мог бы догнать ее. Это было его единственным шансом.
Райдер резко повернулся и зашагал обратно к дому.
Наутро, когда над Лондоном едва занималась туманная заря, самый скорый экипаж Райдера помчал его из города на запад. После Мальборо он будет спрашивать о гнедом коне на каждом посту у заставы, на каждом постоялом дворе, где ее могли бы видеть. Он найдет ее, если даже на поиски придется потратить всю оставшуюся жизнь.
Ночное небо дарит успокоение, однако звездами сыт не будешь. Плащ лорда Райдерборна согревал ее, но не тепло способно было успокоить ее сердце. Воспоминания о море и мужчине, хранимые плащом, лишали ее покоя, как неотступно движущаяся по пятам тень.
Это было глупо. И губительно. Одержимая этим запахом, Миракл каждую ночь воскрешала в памяти и не могла прогнать мучительное воспоминание о встрече. С наследником герцога! А что она? Оставила ли она в его душе след? Помнит ли он ту ночь или уже забыл и как ни в чем не бывало вернулся к своей прежней жизни?
Было время, когда она с радостью ухватилась бы за возможность принять покровительство такой влиятельной особы. Однако между ними произошло нечто такое, чего не следовало допускать. Это привело Миракл в ужас. Это «нечто» представляло для нее такую же угрозу, как месть Хэнли.
Однако жизнь научила ее быть стойкой, ничего не бояться и не терять надежды. Теперь она ни за что не сдастся.
Следующее утро Миракл брела, еле передвигая ноги, по бесконечным полям и тропинкам, терявшимся в болотах. Крестьяне бросали в ее сторону любопытные взгляды, однако ни один из них не спросил о том, куда она направляется. С трудом взобравшись на небольшой пригорок, она присела на ствол поваленного дерева и устремила взгляд на расстилавшуюся перед ней местность.
Внизу пролегала широкая дорога с оживленным движением – главный путь из Бристоля в Лондон. Повозки и экипажи без конца сновали сквозь арочные ворота нескольких роскошных гостиниц, расположенных на окраине большого города.
В нескольких милях к западу этот путь пересекала зеленая тропа – дорога для перегона скота, ведущая на северо-запад. На некотором расстоянии от перекрестков дорог – между главной дорогой и зеленой тропой – виднелось маленькое низенькое строеньице, окруженное загонами для скота. Миракл вгляделась в него повнимательнее. Рассмотреть дом как следует ей не удалось, но постоялый двор, поменьше и победнее, назывался «Приют гуртовщика».
Миракл вынула из кармана ножичек, одну из немногих сохранившихся у нее ценных мелочей, купленных втридорога в «Веселом монархе», и подняла юбки выше колена. Сапоги были заляпаны грязью, но расстилавшийся впереди заливной луг пестрил полевыми цветами. Она нарежет лент из нижней юбки и, перевязав ими букетики, будет продавать их путникам. При мысли о том, что ее могут разоблачить, Миракл похолодела, но либо она немедленно купит что-нибудь поесть, либо умрет с голоду.
Экипаж Райдера въехал во двор «Белого лебедя». Конюхи с завистью глазели на его лакея в нарядной ливрее и упряжку отменных лошадей. Где бы он ни останавливался, его появление изменяло привычный распорядок жизни постоялого двора, подобно тому, как крохотные планеты-сателлиты выстраиваются в ряд под действием притяжения более крупной планеты. И на сей раз, спускаясь из экипажа и оказавшись в центре небольшой вселенной, он повторял, как слова молитвы, один и тот же вопрос:
– Леди в коричневом костюме на гнедом коне с белым пятном на лбу? У лошади на крупе пятно в виде карты Ирландии.
Конюхи пожимали плечами. Слуги ерошили волосы. Торопливо выбежал хозяин, желая лично прислуживать высокому гостю. Пока меняли лошадей, Райдер сделал несколько глотков бренди. Нет, никто ее не видел. Никто не видел ее лошади.
Он уже было повернулся с намерением снова сесть в экипаж, как вперед выступил один из постояльцев. Незнакомец бросил взгляд на герб на экипаже – извивающийся дракон, поражаемый копьем святого Георгия, – и отдал Райдеру честь.
– Кеннет Блейк, милорд, к вашим услугам! Я явился невольным свидетелем ваших расспросов… Полагаю, вы простите мою дерзость? Возможно, конечно, речь идет о другом животном, но могу поклясться, что видел такого коня, какого вы описываете, сегодня днем на конном базаре в соседнем городе, приблизительно в десяти милях по этой дороге.
Сердце Райдера учащенно забилось.
– На ней ехала леди, сэр?
– Увы, нет, милорд. Лошадь продавала пара шалопаев, я бы даже сказал, отъявленных бандитов. Однако на лошади было дамское седло и окрас точь-в-точь такой, как вы описываете. Я подыскивал лошадку для дочери и мельком взглянул на животное, но продавец, по всей видимости, не знал ее истории. Это показалось мне странным.
На мгновение Райдера охватил ужас, ему сделалось физически больно, будто внутренности его стиснули стальными клещами. Он поблагодарил мистера Блейка и отдал необходимые распоряжения. Его экипаж быстро покинул постоялый двор. Свежие лошади помчались галопом в направлении Бристоля.
Надвигающийся вечер набросил серое покрывало на выступ балкона. Изображенный на указателе лебедь изогнул над крылом голову назад, словно подмигивая проезжим.
Миракл судорожно сглотнула и, подойдя ближе, оказалась под аркой входа во двор гостиницы. Она предлагала цветы каждому, кто входил и выходил, делая реверансы и не поднимая головы.
– Купите для вашей супруги, сэр! Вашей дочери.
Вырученных от проданного денег уже хватило бы на ужин и на ленточку. Завтра она еще наделает букетиков. Возможно, полевые цветы помогут ей преодолеть путь до самого Дербишира. Сейчас уже близился вечер, а ей осталось продать всего несколько связок.
