Иван помолчал, уставившись на самодельную карту Европы.
– В крайнем случае – на начало ноября. Да. Мы должны успеть вернуться до штормов. А ты… не вздумай не выполнить план. Или набрать к нам, сюда, никчёмных людей…
В голове весело и пьяняще зазвенело.
– … удавлю.
В учебно-деловой поход 'Мечта' вышла только через неделю. Кроме экипажа на её борту был Вил, который заканчивал монтаж радиостанции и собирался проверить её в деле на большом расстоянии, Герд, который не оставлял надежд хоть чему-нибудь подучить своих бестолковых учеников и Михаил. Следом за 'Мечтой', на длинном канате тащилась 'Беда', на которой находился Олег и один из работников Кузнецова. У них были свои дела – масло и уголь. Прошлой осенью Алексеев твёрдо пообещал и того и другого – глупо было бы упускать такую возможность.
Была у Маляренко, насчёт этих темнокожих ребят, ещё одна идея. Долгие беседы с Настей и обстоятельный допрос Михаила выявили одну интересную деталь – в Новограде остро не хватало железа. Иначе говоря – железо было в дефиците. Когда Ваня об этом впервые узнал, он здорово удивился.
– Как так? Вас же сотни. Даже тысяча, если иностранцев считать – одних автомашин десятки должно быть. А у вас…
– Два автобуса и одиннадцать легковушек.
Маляренко почесал затылок и хлопнул по столу ладонью.
– Так. Стоп. Давай ка с самого начала. Откуда вас сюда занесло?
Тогда то и выяснилось, что других таких как Настя, Миша и их родители, попавших в новый мир из турпохода по Саянам, вообще нет и что девять десятых остальных 'попаданцев' – это туристы отдыхавшие в Турции. Сразу становилось понятным, почему среди наших мужчин и женщин было фифти-фифти, а среди турков – почти одни мужчины. Потому что обслуживающий персонал отелей как раз из одних мужчин и состоял!
– Мда… отдохнули, так отдохнули…
Ванина голова покумекала и родила нехитрый план, как ничего (ну почти ничего) не делая, немного (а если повезёт, то и много) заработать. Оставалось прояснить обстановку у будущих клиентов в Новограде и будущих подрядчиков в Керчи.
Апрельское море не баловало путешественников – волна стояла нешуточная, да и погода снова испортилась. Всё небо, до горизонта, затянуло тучами, а вдали ещё впридачу что-то заполыхало.
– Гроза, Иван Андреевич.
Ермолаев привычно стоял за штурвалом. Правда вместо крошечного полуоткрытого 'ящика' 'Беды', на этот раз рубка была самая настоящая. Со стеклянными иллюминаторами, не продуваемая ветрами, с освещением и отоплением.
– Пусть Виталик всё проверит. А я – спать.
Маляренко зевнул, так что едва не вывихнул челюсть, пожелал лейтенанту хорошей вахты и ушёл в свою каюту. Уже засыпая, он, краем уха слышал, как хлопает люками на палубе и вполголоса матерится новоиспечённый боцман.
Ивану приснилась Маша. Она печально смотрела ему вслед, а он так и не смог повернуться к ней лицом.
Маляренко проснулся на минуту, вспомнил сон, почувствовал укол совести, перевернулся на другой бок и снова заснул.
Впервые эхолот дал о себе знать, когда судно входило в бухточку, где раньше стоял посёлок мсье Фарика. Проходя мимо островка, лежащего посреди бухты, прибор неожиданно затрещал а потом взвизгнул так, что все обмерли. До берега здесь было не меньше двухсот метров и глубины здесь должны были быть порядочные. Эхолот поорал ещё десять секунд а затем умолк, как-будто ничего и не было.
– Это что такое было?
Бледный канадец, вытер пот со лба и изобразил ладонью что-то вроде горы.
– Подводная гора.
– Да понял я…
Ваня тоже перевёл дух. Море оказалось не таким уж и понятным, как ему всегда казалось. Ну чего проще – держись подальше от скалистых берегов и не выходи в море во время шторма. И всё. А тут…Мёртвая зыбь. Отсутствие ветра и качки и 'тысячу' раз хоженое – перехоженное место.
И такой сюрприз!
'Уфффф!'
Герд, внимательно разглядывающий дно, разогнулся и, посмотрев на идущую следом 'Беду', покачал головой.
– Вот так прошли.
И, жестом рыбака, показал совсем маленькую рыбку. 'Мечта', при всех её достоинствах, была гораздо крупнее старой лодки и в воде сидела сантиметров на сорок глубже.
Поставив судно на якорь в полусотне метров от галечного пляжа, экипаж подтянул 'Беду' и уже на ней не спеша добрался до берега. Первым, светя словно опознавательными знаками своими татуировками, в воду спрыгнул Виталик. За ним, выждав с минуту, с лодки горохом посыпался остальной экипаж и только Игорь с автоматом оставался на 'Беде', внимательно следя за кустами на берегу.
Из зарослей донёсся радостный крик и над ветками показалась курчавая голова – Виталика узнали. Голозадый мальчишка лет десяти шустро рванул от берега, громко крича на ходу.
'А бритву то мы ему оставить забыли'
За полгода своего заточения на острове полковник Алексеев обзавёлся роскошной седой бородой, званием почётного вождя племени мумба-юмба и прекрасной наложницей Анжелой, доставшейся ему в наследство от Фархада Иванова.
– Мужики, – в голосе Алексеева не было ни капли прежней враждебности, – мужики, как же я вас ждал!
Полковник обнял всех по очереди и, радостно скалясь, потащил гостей в новый, отстроенный за зиму, посёлочек где сейчас и обитали все оставшиеся в живых аборигены. Десять больших, добротно построенных хижин стояли в получасе ходьбы от места прежнего поселения, прямо у входа в долину, где рос настоящий оливковый лес.
Маляренко посмотрел в спину идущего впереди офицера и втихомолку порадовался тому, что тот уже не считает его, Ивана, врагом. Такого человека как Алексеев нужно было числить если и не в друзьях-приятелях, то среди хороших знакомых – точно.
Посёлок, стоявший на опушке светлого и редкого леса, Ване понравился. Эти жилища были куда как капитальнее тех, что сгорели на берегу. Было видно, что стройкой руководил знающий человек, а сами строители не пожалели усилий. Герд только руками развёл – прогресс в качестве жизни был налицо. Да и местные жители не держали на своих гостей зла, чётко деля белых пришельцев на 'своих' и 'чужих'. Татуированный Виталик и майор были своими в доску и аборигены изо всех сил старались приветить гостей.
Вечером, когда все 'ритуальные пляски' и чайные церемонии были завершены, все мужчины собрались вокруг громадного пионерского костра.
'Взвейтесь кострами… синие ночи…'
Иван посмотрел на тёмное небо и глубоко вдохнул. Ночь и вправду была синяя. А ещё прохладная и свежая. Настолько, что в глубине души шевельнулось почти забытое чувство тоски по холоду. По зиме, сугробам и скрипу сухого снега под подошвой.
'Чёрт!'
