Промаявшись всю осень и зиму по самым дальним пещерам, группа Таипа, отощав до скелетообразного состояния, решила уходить из этих негостеприимных мест на юг. На Родину. В благословенную Турцию. Даже оба курда, что примкнули к ним после побега, не возражали против этого.
Весь вопрос заключался в том, как это сделать.
Посмотрев на своих людей, Таип чётко осознал – пешком, по горам, они не дойдут. О том, где они и КОГДА в Новограде знали все. Даже рабы. Неплохо зная географию, вожак прикинул, что до 'дома' им идти километров пятьсот. Может быть – тысячу. Ни Таип, ни Дениз, никто из его людей не надеялись найти там соотечественников или, хотя бы, единоверцев, но… хотя бы умереть на родной земле…
Это уже не мало.
И тогда у Таипа Озбека родился гениальный по простоте план.
'Чтобы что-нибудь хорошо спрятать – надо это что-то положить на самое видное место!'
Группа из девяти мужчин и четырёх женщин прекратила скрываться и, почти открыто, пошла к Новограду. Решение было очевидным – ближайщая к городу необитаемая пещера. Вот так. Патрули русских удавалось обходить стороной, и ещё здорово выручали встреченные по пути огороды. Брали немного, чтобы никто ничего не заподозрил. Да и брать то было особо нечего. Весна. Зимний урожай ещё не созрел, и есть приходилось что попало. Охотились на мелких птиц и выкапывали корешки.
Они шли месяц.
Они дошли.
Ближайшей к городу необитаемой 'пещерой' оказался заброшенный склад у пришедшего в запустение порта. До городских ворот отсюда было всего два километра.
– Ахмед! Заткни ему рот!
В принципе, этот портовый рабочий им уже был не нужен. Он уже всё рассказал. Сам. Его почти не пришлось бить.
'Слизняк'
Рыбацкий баркас должен вернуться к вечеру. Не позже. И тогда…
– Мехмед, бочки с водой…
– Готовы.
– Хорошо. Ахмед…
Немой понятливо кивнул, сел русскому на спину и прижал его лицо к песчаному полу. Неверный забился, потом задёргался, а потом и вовсе – затих. Мужчины вокруг одобрительно закивали.
'Молодец, Ахмед. Главное – всё тихо'
Ни одна из женщин не проснулась.
Вечером у них будет лодка. Парусная. Вода и еда. И они уйдут. Домой. В Турцию.
Таип с нежностью посмотрел на свою жену. Он никому не сказал, даже ей, что лично он, Таип Озбек, ни капли не верит в то, что им удастся дойти.
Но всё равно. Так лучше, чем сдохнуть в выгребной яме.
– Шеф, шеф…
Проснулся Иван оттого что кто-то осторожно тряс его за плечо. Маляренко продрал один глаз – над ним стоял Франц.
– Сколько времени?
– Полдень.
Иван закрыл глаз. Посиделки с Алексеевым на верхней палубе затянулись почти до утра. Здоровья это не прибавило, зато обсудить и решить успели многое. Маляренко про себя поразился тому, как смело и безапелляционно полковник делил шкуру неубитого медведя, решая что и как он будет делать в Новограде. На подначку про медведя Алексеев не повёлся, а только махнул рукой.
– Всё будет в порядке, Иван Андреевич.
После доклада в посёлке Абдулло, Алексеев обращался к Ивану только по имени-отчеству.
– Чего надо?
– Михаэль говорит, что до порта час остался.
Иван метнул взгляд на иллюминатор. За стеклом был солнечный день.
'Ах да – полдень!'
В планах на сегодня значилось, что 'Мечта' подойдёт к Новоградскому порту вечером. Как бы даже и не ночью.
– Ветер попутный, быстро плывём.
Толстый немец поднял большой палец.
– Очень быстро.
Только сейчас Иван обратил внимание на то, что пол в каюте как-то странно завален на бок.
'Понятно. Паруса'
Маляренко встряхнулся и резко встал.
– Пошли.
Странное это было чувство. Чувство страха, боли и мазохистского удовлетворения от того, что пришлось вновь вернуться сюда. В город страха и боли. Иван рассматривал знакомый берег в монокуляр без единой мысли в голове. Дышалось тяжело. Туго. Как сквозь вату.
Маляренко отдал оптику Мишке, развалился в шезлонге и вздохнул полной грудью. Боль и удушье отступили.
– Чего видишь?
– Ни. Че. Го.
Мишкина физиономия выражала крайнюю степень удивления.
– А где порт то? Сарай вижу. Причал тоже. Но никого нет.
– Дай. – На верхнюю палубу взлетел полковник. Миша вопросительно глянул на шефа и, получив разрешающий кивок, отдал трубу Алексееву. Тот пару минут изучал далёкий берег, потом сложил монокуляр и молча отдал его Ивану.
– Разруха полная. Я…
Зубы бывшего Головы страшно скрипнули.
– Франц! Стоп машина. Ермолаев – якорь!
Внизу, на палубе, забегал экипаж, за бортом раздался всплеск и яхта остановилась. Бывшие Новоградцы удивлённо уставились на капитана.
– Иван Андреевич, вы чего?
– Шеф, на берег нам на…
– Подождём. Спешить нам некуда.
– Милый, проснись. Там лодка! Большая!
Таип проснулся в одно мгновение. Отодвинув жену, он приник к щели под воротами сарая.
К причалу медленно и без всяких вёсел и парусов, подходило большое судно! Это точно не был тот кое-как сделанный рыбацкий баркас, на котором местные ловили рыбу, это был корабль! С двигателем! Настоящий корабль.
'О, милосердный, благодарю тебя!'
Рядом шептали молитву остальные бойцы. Вместо занюханной лодчонки в порт входило морское судно.
– Готовьтесь. Ждать не будем. Как только причалят – вперёд.
Мужчины молча кивнули и принялись готовить оружие.
'Оружие!'
Таип скривился. Лично у него был обломок косы с замотанным тряпкой обломанным концом. У остальных дела обстояли не лучше. Копья без наконечников, дубинки и один топор. Вот и всё вооружение.
'Ничего. Справимся'
Чёрный корабль медленно причалил к пирсу, с него спрыгнули два человека без оружия и занялись швартовкой.
'Ну вот и всё. Пора!'
– Во имя Аллаха…
Договорить ему не дали. Бойцы невпопад заорали 'Алла' и, распахнув ворота сарая, бросились к стоявшему у причала кораблю.
Народ Ваню не понял. Желание босса встать на якорь в трёхстах метрах от берега внешне все восприняли спокойно, но чувство глубокого недоумения витало в воздухе – промежуточная цель похода лежала как на ладони и опасной не выглядела. Маляренко закрыл глаза и вопросил своё предчувствие насчёт возможной опасности. Предчувствие молчало, как рыба.
'Ладно, полчаса погоды не сделают'
Порт производил гнетущее впечатление – мусор, обломки каких-то деревянных конструкций и покосившийся сарай с дырявой крышей. Правда, сам причал выглядел настолько монументально, что Иван пожалел, что у него дома такого нет.
Сначала изделие германских оптиков терзал сам Маляренко, потом – Алексеев, Мишка и, напоследок, Ермолаев.
– Не пойму я, Иван Андреич, чего стоим? Кого ждём? Там пусто как…
