— Знаю, знаю, друг! Никто никогда не дрался так смело, как ты. — Рауль опять приподнял раненого и, обняв за плечи, закутал его в алую мантию.
— Нас оттеснили, но сквозь щиты никто не смог пробиться, ведь так? Ты помнишь Эльфрика? Его убило стрелой, он был рядом со мной, мы стояли так близко друг к другу, что он даже не мог упасть. Это случилось, когда бой кончался… около знамен. Туркиль сказал, что мы проиграли… но это неправда. Победа была за нами, пока мы удерживали холм и Гарольд был жив, пусть даже там невозможно было повернуться… — Эдгара охватила дрожь. — Стало хуже, когда начали падать стрелы, но уже темнело, и мы думали… а Гарольда все равно убили. Это все Вильгельм придумал… пускать коварные стрелы вверх, — бормотал он почти в беспамятстве.
Глаза раненого закрылись. Повязка на голове намокла, и кровь опять заливала лицо. Рауль опустил его на землю и попытался затянуть повязку. Эдгар застонал от боли и очнулся. Рауль увидел на его лице улыбку.
— Гарольд послал двух лазутчиков наблюдать за вашим лагерем. Они сообщили, что герцог взял в армию священников, потому что у всех короткие волосы и нет бород — сбриты.
Рауль не мог произнести и слова, словно впал в оцепенение. Через мгновение Эдгар заговорил снова.
— Я видел Фицосборна и Неля. Они живы?
— Да, живы, — печально ответил шевалье.
— И Жильбер жив? Я очень рад. Они были моими друзьями, а не Эльфрик и Туркиль. Все эти годы в Нормандии мне хотелось вернуться домой, а когда герцог позволил уехать, то все здесь оказалось таким чужим… или, может быть, я сам изменился, не знаю. Очень скоро наступит смерть и все закончится, из сердца исчезнут боль и горечь, а душевная борьба уже не будет раздирать меня пополам. — Эдгар широко раскрыл глаза, глядя в глаза Рауля. — Я бы убил и тебя, друг, если бы этим мог спасти Англию от герцога Вильгельма, но даже Гарольд не смог этого сделать. Я ненавидел тебя, ненавидел каждого нормандца, хотелось только убивать и убивать, пока ни одного из вас не останется в живых! — Он вздохнул и еле слышно прошептал: — Но сейчас я так устал, а ты здесь, рядом со мной, и вспоминается только, как мы скакали вместе в Аркур, как твой отец подарил мне соколенка из собственного выводка, как мы охотились в Квевильском лесу и как ты бросил мне на руки малыша, когда мы брали тот бретонский город.
Он поискал руку Рауля и сжал ее со вздохом облегчения.
— Пытаюсь представить себе Англию под пятой Вильгельма, но не могу. Хочу думать, как мы весело жили в Руане, как ты и Жильбер называли меня Бородачом и Варваром. — Раненый счастливо засмеялся, но смех перешел в кашель, изо рта опять хлынула кровь.
Рауль нежно промокнул ее — вокруг губ, на шее.
— Эдгар, друг сердечный, молю, унеси в свой последний путь только эти воспоминания!
Руки, которые он сжимал, вдруг сильно похолодели, и Рауль старался изо всех сил согреть их своим дыханием.
— Эльфрида… — Родное имя сорвалось со слабеющих губ.
— Я позабочусь о ней, — пообещал Рауль. — Я бы отдал за нее свою жизнь, ты сам знаешь, Эдгар.
— Знаю. Ты как-то сказал, что она будет твоей, несмотря ни на что. Так и будет, вот увидишь… Я ведь всегда хотел называть тебя братом. — Умирающий дышал с трудом, пытаясь приподняться, оперевшись на локоть. — Сейчас уже не смогу, слишком поздно. Но я знаю, ты будешь добр к ней, это самое главное. — Он еще раз приподнялся, пытаясь глубоко вздохнуть. Вдруг глаза его остановились на чем-то позади Рауля и расширились от ужаса: с огромным усилием умирающий вырвался из объятий друга.
— Берегись, Рауль, берегись! — вскрикнул он и упал на землю.
Шевалье мгновенно оглянулся. К нему подкрадывалась чья-то темная фигура, лунный свет блеснул на острие кинжала. Рауль бросился на нее, почувствовал, как руку рассекает сталь, схватил запястье нападающего и вывернул его. Нож упал, шевалье оттолкнул нападавшего и, нагнувшись, подобрал нож. Не беспокоясь более, достанет ли у неизвестного сил повторить нападение, он повернулся к Эдгару и еще прежде, чем коснулся его, уже знал, что тот мертв. Сакс употребил свои последние слабеющие силы, чтобы предупредить своего нормандского друга об опасности, грозившей ему.
Долго просидел Рауль, держа безжизненную руку друга в своей. Несмотря на потеки крови, которые уродовали черты, лицо Эдгара оставалось спокойным и умиротворенным.
Сердце д'Аркура переполнилось печалью, хотя он знал, что, если бы и было в его силах вернуть Эдгара к жизни, он бы не стал этого делать. Со смертью Гарольда ушло все, за что тот боролся и страдал. Англия саксов умерла на Сенлакском поле, Англия будущего должна принадлежать нормандцам, а в ней, понимал Рауль, не нашлось бы места для таких, как Эдгар.
Вот, оказывается, чем заканчивается их дружба — горем, кровопролитием, смертью… Он осторожно опустил руку Эдгара, расправил складки своей алой мантии на его теле и прикрыл лицо — он хотел запомнить его без этих ран, без этой крови…
К Раулю приближался какой-то трепещущий огонек. Он встал и со скрещенными руками подождал, пока тот не мелькнул почти рядом. Фонарь нес саксонский монах, медленно бредущий по полю, отпуская грехи умирающим и помогая раненым. По белой рясе с черным капюшоном было видно, что монах принадлежит к ордену бенедиктинцев. Когда он увидел странного рыцаря, недвижно стоящего над убитым, то остановился, с опаской взглянув на него.
Рауль обратился к монаху на латыни:
— Подойдите, святой отец, я не мародер и не причиню вам зла.
— Вижу, сын мой, — ответил монах, подходя ближе. — Но увы! Среди вас много таких, кто не брезгует грабить мертвых.
— Да, много, — согласился шевалье.
Он посмотрел на тело друга, а монах с любопытством наблюдал за ним, подумав, что никогда не видел столь грустного лица.
— Отче, вы знаете местность под названием Марвелл? Кажется, это где-то рядом с Винчестером?
— Хорошо знаю, — ответил монах.
— Можете вы доставить туда останки этого человека, чтобы его тело предали родной земле?
— Конечно, сын мой. — Голос монаха звучал печально.
Рауль поднял глаза и наткнулся на прямой взгляд священника. Подняв свой фонарь так, чтобы видеть лицо рыцаря, тот подошел совсем близко.
— Чье тело я должен доставить в Марвелл? — спросил монах.
— Оно у ваших ног, отче. Это Эдгар, тан Марвелла. — Рауль увидел, как монах опустился на колени и приподнял край плаща с лица лежащего. — Закройте его, — попросил он, — потом эти следы крови нужно смыть.
Увидев, что монах молится, рыцарь подождал, пока он поднимется на ноги.
— Доставьте тело его сестре, но мне не хотелось бы, чтобы она видела эти так изуродовавшие его раны. Вы его обмоете?
