Непокорная фрау Мельцер - Якобс Анне

– Счастливая семейная жизнь, – улыбнулась Мари.

Она вспомнила, что Паулю пришлось уйти на войну всего через несколько дней после рождения детей. Он не видел, как они росли – когда он вернулся, им было уже по четыре года.

– Ты знаешь, что Лиза и Себастьян собираются пожениться осенью? – спросил он.

Мари еще не знала этого. Лиза только сказала, что Себастьян наконец-то сделал ей предложение. Он решился, потому что теперь у него была работа и он зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью.

Пауль поднял голову, чтобы взглянуть на улицу через узкую щель между шторами. Солнечные лучи вспыхивали, рисуя блестящие пятна на кремовых занавесках и проникая в спальню в виде тонких золотистых линий. Взглянув на часы, Мари поняла, что уже девять.

Оба лежали, смеялись, наслаждаясь вновь обретенной чудесной близостью, которой они могли так свободно предаваться здесь, в своей спальне. К сожалению, было уже слишком поздно топить колонку в ванной, а пользоваться общей – совершенно неприлично. Тем более, что теперь Лиза, Себастьян и ребенок также пользовались ванной, и они не могли долго ждать.

– Давай отложим это до полудня, – предложил Пауль. – Когда мама будет спать после обеда, а семья Винклеров и их няня будут гулять в парке.

– У вас большие планы, господин Мельцер, – весело произнесла Мари.

– Нам предстоит многое наверстать, фрау Мельцер, – усмехнулся он в ответ.

Когда они вошли в столовую одетые, он побритый, она причесанная и с невинным выражением лица, их появление было воспринято совершенно по-разному. Алисия укоризненно посмотрела на Пауля и холодно пожелала «доброго утра». Она старательно делала вид, что не замечает Мари.

Лиза, напротив, встала, чтобы обнять Мари и брата. Себастьян дружелюбно улыбнулся, однако не решился открыто высказываться на тему их воссоединения. Что, безусловно, было очень умно с его стороны.

– Вчера вечером мы немного задержались, – сказал Пауль Алисии. – Мы взяли на себя смелость хоть раз хорошо выспаться. Надеюсь, ты не будешь на нас обижаться, мама.

Так как Алисия не ответила, а лишь продолжала класть варенье в свою тарелку, Пауль пододвинул стул Мари, чтобы она села.

– Могу я понимать это так, что ты решила вернуться к своему мужу? – наконец Алисия строго взглянула на Мари.

Мари почувствовала, как рука Пауля заботливо легла на ее колено. Она сохраняла спокойствие, потому что давно научилась как можно меньше проявлять свои чувства.

– Вы все правильно поняли, мама. И я очень надеюсь, что вы тоже будете этому рады. Позже мы поедем на Фрауенторштрассе за детьми и багажом.

Выражение лица Алисии немного смягчилось – упоминание о детях было весьма кстати. Но Мари понимала, что вернуть благосклонность свекрови будет не так просто.

– Мама, конечно, рада, Мари. – Пауль попытался стать посредником между ними. – Просто у нее это займет немного больше времени.

Поскольку Алисия ничего не ответила на это, а лишь обеспокоенно по-матерински посмотрела на сына, Лиза вмешалась в разговор:

– Вы знаете, почему Клиппи не пришел вчера вечером? Он в Мюнхене, чтобы помочь своей будущей невесте в учебе. Она должна знать анатомию человека наизусть. Я как-то заглянула в одну из ее книг – там одни изображения голых людей.

Она прервалась, потому что в этот момент вошел Гумберт и принес второй кофейник и свежеиспеченные булочки. Его лицо светилось от радости при виде Мари. Предлагая ей корзинку с булочками, он тихо прошептал:

– Рад видеть вас снова здесь, госпожа. Это мнение всех служащих. Госпожа Брунненмайер передает вам особые приветствия.

– Все в порядке, Гумберт! – прервала его Алисия. – Вы можете идти.

Он поклонился, поставил корзинку с булочками на буфет и не торопясь вышел.

– Когда ваш отец еще был жив, мы завтракали в воскресенье до восьми утра, чтобы вовремя посетить мессу всей семьей, – сообщила Алисия, оглядывая присутствующих. – Но, к сожалению, такие замечательные привычки теперь вышли из моды. В наши дни молодые люди проводят святое воскресенье в своих спальнях и приходят на завтрак, когда уже почти полдень.

Мари с трудом сдержала улыбку, Пауль и Лиза обменялись взглядами, и только Себастьян наконец решился открыть рот:

– Я тоже очень сожалею об этом, дорогая Алисия. Регулярный распорядок дня, даже в выходные, очень важен для семьи. Особенно дети нуждаются в строгом режиме и…

Он сделал паузу, потому что в коридоре послышались шум и звонкие голоса.

Сразу же после этого в дверях появился Юлиус и объявил, что прибыли госпожи Бройер и дети.

– Хенни, перестань толкаться! – услышали они возмущенный голос Додо.

– Я была на лестнице первой!

Голоса и топот ног стремительно приближались.

– Хенни, ты забыла свои маленькие крылышки! – крикнула Китти.

– Тетя Китти, она помяла мои ноты!

– Тишина! – закричала Гертруда. – Кто будет кричать, отправится в подвал к мышам и крысам!

– Блажен, кто верит в это! – пренебрежительно парировала Хенни.

Дверь распахнулась настежь, и дети кинулись к сидящим за столом. Первой бежала Хенни, которая бросилась в объятия Алисии, затем Додо подскочила к Лизе, и последним был Лео. Он колебался между мамой и папой, но в итоге выбрал Пауля. Это дало Китти возможность обнять Мари.

– О, Мари, моя дорогая Мари! Как приятно видеть, что ты снова с Паулем. Нет, какой вчера был вечер! Весь город был там. Завтра об этом напишут во всех газетах. Вплоть до Нюрнберга и Бамберга. И, конечно, в Мюнхене. Луиза Хофгартнер – открытие года. Разве это не замечательно? Ах, я так счастлива… Доброе утро, мама. Ты хорошо спала? Ты выглядишь очень уставшей, мамочка.

Алисия была полностью поглощена Хенни, которая рассказывала ей о своем большом выступлении в школе:

– Я была ангелом. И Мари сделала мне два крыла из картона и настоящих гусиных перьев. Я станцую для тебя позже, бабушка, хорошо? Я получу награду, если буду танцевать красиво?

Гумберт и Юлиус накрыли еще четыре места, поставили стулья, принесли свежие булочки, молоко и шоколад для детей.

– Она танцует в хороводе ангелов из «Гензель и Гретель», – заявил Лео. – Музыку написал человек со смешным именем Хумпердинк. И мне нужно ее сопровождать. К сожалению, папа. Потому что она вечно ворчит. Я делаю это только ради бабушки.

– Это очень похвально с твоей стороны.

Атмосфера внезапно изменилась, радостный шум наполнил комнату, детские руки хватали стаканчики с молоком, резали пополам булочки, крошили, пачкались, лезли в чашку с вареньем.

– Хенни, следи за своим платьем! – предупредила дочь Китти.

– Бабушка, я хочу, когда вырасту, стать прима-балериной!

Лео спросил, может ли он давать Лизель уроки игры на фортепиано. Китти рассказала, что госпожа директриса Вислер нашла речь Пауля «незабываемой», она была глубоко тронута и не могла выступать до конца вечера.

– Мне кажется, это преувеличение, – возразила Лиза. Себастьян объяснил, что картины Луизы Хофгартнер определенно не для слабонервных, нужно обладать определенной зрелостью и моральной стойкостью, чтобы правильно ощутить их воздействие.

Мари слушала и смотрела на Пауля, который говорил с Лео о музыкальном конкурсе для детей. Как он был увлечен! О, как приятно было видеть, что он теперь ценил и даже поощрял великий талант своего сына.

– Планер? – спросила Лиза. – Ты строишь планер?

– Ага! – с гордостью сказала Додо. – Это очень просто. Два крыла, фюзеляж и руль в хвостовой части. Я вырезала детали из картона. Папа принес их мне с фабрики.

Себастьян поинтересовался, использовала ли она строительный чертеж, и Додо с гордостью рассказала ему, что увидела все детали в книге, а затем нарисовала их.

– Совсем одна?

– Папа помог. Мама тоже. Ведь она умеет рисовать выкройки. Но я вырезала все сама.

У нее был большой план – перенести свой самолет на чердак виллы, собрать его там и пустить в полет над парком.

– Но там должен кто-то сидеть, – задумчиво пробормотал Лео. – Чтобы управлять.