— Вы сможете начать кампанию за переход с сигар на сигареты прямо сегодня вечером, Нэйт, — сказал он сочувственно, — Е.К.В. попросил меня передать вам еще одно приглашение.
Чесс опустила голову, чтобы скрыть ликование, отразившееся на ее лице. Эту ночь она проведет с Рэндалом.
До начала июня остается еще почти две недели. А за две недели может случиться все, что угодно. Переговоры, которые ведет Нэйтен, могут затянуться, принц может отвезти его на своей яхте на континент, чтобы поиграть в тамошних казино, да мало ли что может произойти.
А пока она будет жить ожиданием той минуты, когда тело Рэндала прижмется к ее телу. Все остальное не имеет значения.
На этой неделе пройдут скачки в Эскоте. В этот раз Лондон не опустел, не то что перед дерби. Дерби — это скачки для всех, а состязания в Эскоте — только для светского общества. Гнилой переулок в Гайд-парке совсем обезлюдел, а вот на Стрэнде по-прежнему тесно от экипажей. Чесс взирала на запруженную улицу с раздражением.
В последнее время все в ее жизни шло не так, все раздражало. Нэйтен заявил, что не хочет ехать в Эскот; дерби в Эпсоме дало ему достаточное представление об английских скачках. К тому же дома у них есть свой собственный ипподром, и там он сможет ходить на скачки, сколько ему будет угодно.
Рэндал не мог сопровождать ее в Эпсом. Знакомые пригласили его погостить в своем загородном доме неподалеку от Виндзора, и он поедет на скачки в их компании.
— Сейчас все уезжают за город, — объяснял он. — Я полагал, что вас с Нэйтом тоже кто-нибудь пригласит, ведь последнее время вы получаете приглашения отовсюду.
— Как видишь, не пригласили. И теперь я не увижу тебя целых три дня.
Он дотронулся пальцами до ее губ.
— А ты подумай о том, что будет, когда я вернусь, изголодавшийся по тебе после трех ночей в разлуке… Нам с тобой будет даже лучше, чем сейчас.
И, запустив пальцы в волосы Чесс, он притянул к себе ее лицо и стал покрывать его поцелуями.
Но все это было два дня назад. К тому же, при их последней встрече она в нарушение данного самой себе обещания была требовательной и хмурой вместо того, чтобы быть ласковой и веселой. И теперь она изводила себя, вспоминая все слышанные ею истории о том, как ведут себя гости, приглашенные на несколько дней в английский загородный дом. Выходило, что единственная цель этих сборищ — всемерное содействие амурным похождениям и супружеским изменам. Рассказывали даже, что хозяева специально размещают гостей таким образом, чтобы спальни любовников располагались рядом и они чего доброго не ошиблись дверью в потемках.
Кто сейчас рядом с Рэндалом, кто занимает то место, которое по праву принадлежит ей?
— А нельзя ли побыстрее? — крикнула она кучеру, хотя отлично знала, что он и так делает все возможное. Очень жаль, что эти несчастные извозчики прекратили свою гнусную забастовку. Теперь езда по лондонским улицам стала сущим наказанием.
Лютер Уитсел встретил Чесс изъявлениями бурного восторга. Увидев ее, он встал на цыпочки, несколько раз подпрыгнул, потом сбросил со стула рулоны шелка и торжественно усадил Чесс на их место.
— Только шепните, чего вы желаете, и вы это получите, — произнес он с пафосом. — Юбку из крыльев бабочек? Шаль из лунных лучей?
Чесс неохотно рассмеялась. Ей не хотелось расставаться со своей хандрой, но приподнятое настроение Лютера было слишком заразительно.
— Платье для бала у герцогини Девоншир, — сказала она.
Лютер всплеснул руками и от избытка чувств бухнулся на колени.
— Главное событие светского сезона! — воскликнул он. — Я должен буду превзойти сам себя.
Он вцепился длинными пальцами в свои буйные оранжевые вихры и дернул.
Чесс разглядела узкую кровать и столик с газовой плиткой, которые прятались за ширмой в углу студии.
«Какая же я эгоистка, — подумала она. — Если бы я честно отвечала всем тем, кто спрашивал меня, у кого я шью свои наряды, Лютер пользовался бы сейчас бешеным успехом. А принцесса, надо полагать, спросила о нем просто из вежливости. Женщина, занимающая столь высокое положение, не может носить авангардистские творения Лютера. Она станет следующей королевой Англии, поэтому у нее нет выбора: она должна одеваться как все».
— Ваша необыкновенная алебастровая кожа подобна свету луны во тьме уединенного сада, — провозгласил Лютер Уитсел с воодушевлением.
Чесс слушала его рассуждения о фасоне и цвете с величайшим вниманием. Приглашение на бал к герцогине Девоншир было признаком успеха в свете. Чесс слышала с десяток историй о дамах — и джентльменах — которые пытались добиться этой чести всеми правдами и неправдами. Конечно, скорее всего, ее пригласили благодаря тому, что Нэйтен подружился с наследным принцем, но это неважно. Главное, что приглашение у нее есть. Ее самолюбие, задетое тем, что никто не пригласил их погостить за городом, было удовлетворено.
— Платье должно быть легким, мистер Уитсел, — предупредила Чесс. — В середине июля будет жарко.
Она отказывалась верить, что к тому времени может уже уехать из Англии.
— И бальный зал будет освещен тысячей свечей, — блаженно вздохнул Лютер. — Жара будет, как в аду.
* * *
Когда Чесс спустилась с чердака, где находилась студия Лютера Уитсела, и вышла на улицу, она наткнулась на серую стену тумана Сначала она испугалась. Она не смогла разглядеть своего экипажа и хотя слышала приглушенные шаги прохожих, самих их не было видно. Прежде ей никогда не приходилось видеть такого густого тумана.
Когда она наконец поняла, что перед ней, ее охватил приятный трепет. Вот оно, то, о чем она читала! Вон та неясная, почти неразличимая фигура могла бы быть персонажем из какого-нибудь рассказа о Шерлоке Холмсе.
— Эй! — крикнула она. — Экипаж Ричардсонов?
Лакей, сидевший на запятках, добрался до нее и медленно довел ее до ландо.
— Отвезите меня на Бейкер-стрит, — сказала Чесс извозчику.
— Куда, мадам?
— На Бейкер-стрит, — повторила Чесс. — К дому номер 221В.
Осторожно подбирая слова, кучер объяснил, что мистер Холмс — лицо вымышленное.
Чесс рассмеялась.
— Я знаю. К тому же он умер. Но мне все равно хочется побывать на Бейкер-стрит.
Пока экипаж медленно пробирался сквозь туман, Чесс смотрела в окно. Из него внезапно возникали и тут же исчезали то лицо, то лошадь, то почтовый ящик, то фонарный столб. Все звуки были приглушены и искажены. Один раз до Чесс донеслось чье-то пение, другой раз — плач.
Все это было очень странно и — прекрасно.
Она обошла вокруг квартала, где должен был находиться дом, в котором обитал Холмс. Входа в него она не обнаружила, ведь на самом деле такой дом не существовал. Впрочем, таблички с номерами домов вообще не были видны из-за пелены тумана. А вдруг в одном из них все-таки находится комната, где великий сыщик держит свою картотеку и научные приборы? В этой клубящейся серой мгле можно вообразить себе все.
