Она сама, хоть и растянула губы в улыбке, не слышала ни слова из разговора. И вместо этого позволила себе любоваться его сильными плечами, широкой грудью и тонкой талией. Она отвела глаза, прежде чем они скользнули ниже, едва удерживаясь от желания поскорее обмахнуть веером разгоряченные щеки.
— Эви!
Эви поспешно подняла голову и заметила устремленный на нее странный взгляд матери.
— Что, мама?
— Я спросила, не хочешь ли ты разлить чай?
Черт, как это она не расслышала вопроса?
Эви жизнерадостно улыбнулась матери.
— Конечно, — заверила она и поспешила к чайному подносу.
Нет, ей просто необходимо взять себя в руки!
Она подняла изящный фарфоровый чайник и налила первую чашку. Приятный запах ударил в ноздри и немного успокоил нервы.
Эви искоса взглянула на мистера Бенедикта:
— Как вы пьете чай, сэр?
Он слегка склонил голову, словно она спросила, не хочет ли он съесть с чаем парочку улиток, но после секундного колебания ответил:
— Только капельку молока. Пожалуйста.
Она на секунду свела брови, но тут же приняла бесстрастный вид. Что она такого сказала, чтобы заслужить столь непонятный взгляд? Нет, у этого человека немало странностей!
Но Эви тем не менее кивнула и устремила взор на поднос с чаем. Ричард тем временем потчевал семью чрезмерно драматичным повествованием о гостинице, в которой они останавливались вчерашней ночью. Поставив молочник, Эви выпрямилась и выступила вперед, чтобы предложить чай мистеру Бенедикту.
Он принял чашку с обычной, почти несуществующей улыбкой. Очевидно, светская учтивость не была его сильной стороной. Эви уже повернулась, чтобы отойти, но ее остановило легкое прикосновение его пальцев к запястью.
— Леди Эвелин?
Хотя он немедленно отнял руку, ощущение было такое, словно на кожу капнули горячим воском: жгучее, но тем не менее приятное.
— Да?
Последнее слово она не выговорила, а выдохнула и постаралась взять себя в руки. Слава Богу, что семья была занята рассказом Ричарда!
— А с чем вы пьете чай?
Он смотрел на нее с неподдельным интересом, и она запоздало сообразила, что, возможно, отвечает таким же странным взглядом, которым он удостоил ее несколько минут назад.
— Э… один кусочек сахара, без молока.
Он кивнул, словно вел самую обычную беседу, и, пройдя в комнату, сел. Что тут творится?
Эви тряхнула головой и вернулась к обязанностям хозяйки. Разливая чай и раздавая чашки, она то и дело украдкой бросала взгляды на мистера Бенедикта. Ей почему-то хотелось понаблюдать за выражением его лица, когда он разговаривал с остальными. Но его взгляды не были странными. Как и вопросы.
Когда Эви передала последнюю чашку Каролин и села на неудобный старинный диван, мама улыбнулась мистеру Бенедикту:
— Надеюсь, вы не возражаете против непринужденной домашней обстановки? Мы здесь живем самой простой жизнью.
Он оглядел просторную и светлую гостиную:
— Разумеется, не возражаю, миледи. И должен сказать, ваш дом прекрасен. Теперь я вижу, почему вы нечасто приезжаете в город.
— Спасибо, мистер Бенедикт.
Мама покраснела от удовольствия. Она много лет обставляла дом. И Эви знала, что он не мог сделать матери лучшего комплимента.
— Пожалуйста, расскажите нам о себе. Я знаю, куда вы направляетесь, но откуда приехали?
— Из Бата, — пояснил Ричард, жуя сандвич с огурцом. — Он приехал из Бата.
Мистер Бенедикт замер, не успев поднести чашку к губам. Немного опомнившись, он поставил чашку и кивнул:
— Да. Из Бата, миледи.
Он прижал к губам салфетку и взглянул на Ричарда, прежде чем продолжить:
— С самого окончания университета я очень редко бываю где-то, кроме колледжа. Похоже, что меня учили специально, чтобы сделать учителем. И теперь я снова буду заперт в стенах нового колледжа.
— Бат, говорите?
Все взгляды устремились на Эви. Дьявол, неужели она сказала это вслух?
Эви как раз думала, что у Ричарда не было хороших друзей в Бате и поэтому он никогда там не бывал. Но сейчас нужно что-то сказать, чтобы не выглядеть полной дурочкой.
Эви облизала губы и вымучила улыбку.
— Как интересно. Сама я никогда не была там. Как сказала мама, мы редко куда-то выезжаем из дома. Но я слышала, что римские бани — это поразительное явление. Говорят, воды излечивают от многих болезней, Скажите, а вы сами пили минеральную воду, когда жили в Бате, мистер Бенедикт?
Выпалив все это, она едва не поморщилась. Что за дурацкая болтовня?
— Да, вы совершенно правы. Поразительное явление. К сожалению, я почти не выходил в город и не воспользовался столь удобным случаем.
Эви нахмурилась. Опять этот непонятный взгляд. Он был очень любезен с ее родителями. В любом другом случае она переменила бы тему, но сейчас смотрела на него с таким видом, будто крайне заинтересовалась ответом:
— В самом деле? Я думала, что постоянный житель непременно захочет испытать на себе волшебное воздействие минеральных вод.
Он снова потянулся за чашкой и отвел глаза от Эви.
— Боюсь, я не силен в древней истории.
— Но вся прелесть этих бань в том, что они сохранились до наших дней.
Их глаза снова встретились.
— Иногда прошлое лучше оставить позади.
Напряженность вновь вернулась, пусть и ненадолго.
Эви вздрогнула, не зная, как его понять. Но мистер Бенедикт тут же улыбнулся, хотя глаза оставались невеселыми.
— Значит, леди Эвелин, вы интересуетесь древними цивилизациями?
Очень трудно думать связно, когда вся сила его взгляда устремлена на нее. Она и не замечала, что, когда он улыбается, на левой щеке появляется ямочка!
— Э… да. Я нахожу этот предмет весьма интересным. И к сожалению, куда более интересным, чем современные люди.
Немедленно сообразив, что подобному заявлению могут быть приданы самые различные толкования, она поспешила пояснить:
— Я не имею в виду присутствующих. И говорила обобщенно. О Господи. Прошу прощения, если ухитрилась оскорбить всю Британскую империю.
Неужели она действительно это сказала?
Не зная, куда деваться, Эви схватилась за шоколадное печенье, дабы заткнуть себе рот и больше не говорить глупостей.
Мистер Бенедикт вскинул брови, но все же кивнул, словно в сказанном ею содержалось нечто, имеющее хоть какое-то подобие смысла.
Эви наскоро прожевала печенье, изобразила подобие улыбки и обратилась к матери:
— Позвонить, чтобы принесли еще чаю?
Мама с интересом посмотрела на дочь, медленно кивнула, и Эви храбро запретила себе краснеть. Поднявшись, она подошла к сонетке. После всех предупреждений Ричарду казалось, что это она заслужила материнское неодобрение.
