Эви вздохнула. Все, что ей нужно, — вести себя как нормальное человеческое существо, пока ее семейство не отправится в Лондон. Неужели она слишком много требует от себя?
Она снова взглянула на мистера Бенедикта, занятого беседой с ее отцом. Что в нем так ее интригует? Но ни один джентльмен еще не привлекал ее так сильно…
Она сжала губы. Какое бы любопытство ее ни разбирало, не стоит вести себя как последняя дура! Ей нужно оседлать лошадь и прогуляться. Очевидно, на ее мозг подействовало длительное пребывание в гостиной за вышиванием. И скачка по лугам — лучшее от этого лекарство. Возможно, потом ее сердце не будет бешено колотиться каждый раз, когда она встретится глазами с загадочным незнакомцем.
И тут он, словно почувствовав что-то, поднял голову и немедленно нашел ее взглядом. Она захлебнулась воздухом. Голова пошла кругом.
О Господи, вот теперь она попала в настоящую беду!
«Если бабушка когда-нибудь получит от вас письмо, условия нашего соглашения аннулируются. И тогда вам лучше покрепче запирать свою дверь, опасаясь, что я застану вас одну и как следует накажу за страсть вмешиваться не в свои дела».
Из письма Хастингса Эви
Ему срочно нужно подышать свежим воздухом.
После невыносимо вежливого чаепития с родными Ричарда Бенедикту требовалось убраться подальше от всех, во двор, где прохладный вечерний воздух прояснит голову. Возможно, когда он выйдет из дома, то обретет способность думать о чем-то еще, помимо соблазнительной леди Эвелин. Господи, он чувствовал себя проклятым дегенератом, думая об Эви в таких выражениях! Увидев их с Ричардом вместе, он впервые осознал, что она — младшая сестра его лучшего друга. Но с другой стороны, невозможно отрицать, что его влечет к ней.
Все это время он пребывал как во сне. И хотя знал о ней почти все: стремления, интересы, а иногда восхищался острым языком, — он все же не представлял, сколько всего не знает о ней. Не знал, как ей скучно подолгу сидеть на одном месте: недаром она постоянно оправляет юбки или нетерпеливо постукивает ножкой об пол. Не думал о том, какой сорт печенья она предпочитает (шоколадное) или с чем пьет чай (один кусочек сахара, без молока). И уж в жизни не представлял, что она будет болтать о древних цивилизациях.
Уголок его губ поднялся в улыбке. Одному Господу известно, что это означает. Неужели его присутствие каким-то образом вывело ее из равновесия? Его все это уж точно вывело!
Легкая улыбка исчезла. Он знал, что случилось. Сам того не сознавая, он позволил отвлечь себя от главных жизненных целей.
Он остановился у окна, откинул тяжелую камчатую штору и прижался лбом к холодному стеклу. Единственной причиной приезда сюда была необходимость подумать, что, черт побери, делать с немыслимым решением, которое он должен был принять. Но уже через несколько часов он обо всем забыл.
Стекло затуманилось в том месте, где его касался Бенедикт. Он поспешно отступил.
Беда в том, что он не готов. Нужно немного времени, прежде чем он сможет посмотреть на ситуацию с некоторой степенью объективности. Конечно, он вряд ли сможет отрешенно рассматривать сам факт предательства.
Бенедикт безжалостно отшвырнул предстоящее испытание в самый дальний уголок мозга.
Позже. Он разберется с этим позже.
Бенедикт направился к двери, остановившись ровно настолько, чтобы захватить шляпу и перчатки. И устремился к свободе.
Солнце уже успело скрыться за облаками. Бенедикт глубоко вздохнул, наполняя легкие чистым деревенским воздухом, — деревенским воздухом Англии, который был неизмеримо слаще, например, французского. После всего, что случилось на прошлой неделе, он, хоть убей, не мог вспомнить, почему ему так не терпелось покинуть родину. За последние несколько лет он побывал гораздо в большем количестве чужеземных стран, чем это полезно для здоровья…
— О, прошу прощения!
У Бенедикта перехватило дыхание. Даже не оборачиваясь, он уже знал, кто это. Ее голос навеки запечатлелся в его мозгу, так же как и письма, которыми они обменивались несколько лет. Она была единственной, кто писал ему во время учебы в Итоне.
Наспех растянув губы в улыбке, он повернулся и вежливо наклонил голову:
— Леди Эвелин! Я вам помешал?
Ну конечно, это она: единственный в мире человек, которого следует избегать. Она выглядела абсолютно неотразимой в забрызганной грязью амазонке, с раскрасневшимися щеками и выбившимися из-под шляпки прядями. Небольшой комочек грязи прилип даже к подбородку, и Бенедикт едва не потянулся, чтобы смахнуть его. Но вместо этого решительно заложил руки за спину.
Она улыбнулась ему, и словно лучик света просиял сквозь облака.
— Вовсе нет. Я возвращалась домой после чудесной прогулки. На этой неделе мне пришлось почти все время сидеть дома. Как вам нравится сад?
— Я нахожу его вполне приемлемым.
Он изобразил короткую, больше похожую на гримасу улыбку, прежде чем взглянуть вдаль. Мимо Эви. Его разбирало любопытство, но удовлетворить его невозможно, поскольку из их разговора не выйдет ничего хорошего. Она немного поколебалась, но он решительно отказывался взглянуть на нее. Наконец она пробормотала:
— Рада это слышать. Вы любитель природы?
Ее тон был подчеркнуто вежлив, и Бенедикт едва сдержал улыбку. Интересно, как долго ей удастся держать в узде свой острый язычок? И сможет ли она утаить свою язвительность от гостя Ричарда?
Слегка отвернувшись от нее, он небрежно дернул плечом.
— Вряд ли меня можно так назвать.
Эви удивленно посмотрела на него:
— Правда?
На этот раз она не колебалась.
— Я нахожу пребывание на свежем воздухе весьма освежающим. Даже в дурную погоду воздух всегда чист и свеж, при условии, что человек всячески избегает Лондона.
Она слегка передернулась, словно не было судьбы худшей, чем жить в Лондоне. Разумеется, Бенедикт был осведомлен о ее нелюбви к большим городам, с чем в основном соглашался. Но не собирался говорить с ней на эту тему и вместо этого просто учтиво кивнул.
Она взглянула на него, и он пожалел, что не может разгадать ее мысли.
Эви рассеянно провела ладонью по руке.
— Насколько я поняла, вы разделяете любовь моего брата к городской жизни?
Ее слова были подчеркнуты приглушенным ржанием лошади где-то в стороне.
— У меня нет особых предпочтений.
— Правда? Не выношу людей, не имеющих собственного мнения… оправдано оно или нет.
Последние слова она выдохнула, но он был рад, что услышал. Значит, язычок не потерял своей остроты.
